Краб Борька и командантэ
Когда уезжаешь за четыреста вёрст от родного дома на рыбалку и начинает клевать рыба это очень и очень недурственно. Конечно, лучше бы она ещё и ловилась, но тут у каждого свой крест.
Но случаются и такие дни, когда озеро ставит прокладку из дождя, и начинается время историй на веранде, как в пионерском лагере под фонарик после отбоя.
В одну из таких поездок, посчастливилось мне услышать один из занимательных рассказов, от бывшего штурмана, бывших советских авиалиний, которого пенсия подкравшаяся сзади в мягких тапках, оторвала от привычных занятий и оглушила пенсионным удостоверением.
Летал тогда Иваныч на дальне магистральном флагмане советской авиации в основном по городам нашей необъятной родины и иногда за рубеж.
В Сочи брали свежие фрукты, в Самарканде дыни и зелень, Шеннон радовал шерстью,
Кабул одевал в дублёнки, а Будапешт пополнял домашнюю библиотеку собраниями сочинений наших авторов, которые на родине можно было достать, только имея поразительное везение, предварительно получив из пункта вторсырья количество марок, сопоставимый с месячным объёмом производства Кондопожского бумажного комбината.
Штурман Иваныч был отличный, что и подтверждали дипломы и ежегодные грамоты, вручаемые вместо премий ежегодно, так как материальную помощь страна, в те годы оказывала по всему миру на поддержание его же в нём самом же.
На одну из таких операций, он и был ангажирован в условиях повышенной секретности на целых восемь месяцев, подальше от дома и семьи.
Бывший курорт американских миллионеров не разочаровал, хоть и нуждался в косметическом ремонте.
Мулатки посылали воздушные поцелуи, песок на пляжах лежал белым пластом маргарина, а в океане можно было купаться и ловить рыбу даже когда местное население не успевало согреваться любимыми танцами.
О семье напоминала фотокарточка с кудрявой женой и двумя балбесами в обнимку,
а в ванне гостиничного номера жил Борька, по случаю выловленный краб, которого любовно выгуливали на верёвочке и подкармливали кусочками мяса.
Сначала Борька был дик и презрителен, передвигаясь лишь подгоняемый веточкой пальмы.
Потом правда освоился, и даже подавал клешню.
Рейсы у «Фиделей», как их здесь называли по отдельности или «Трипаласьон», когда кучкой, были не сильно далёкие, но не предсказуемые.
Иногда подлетали американские F-16 и хвалились белым брюхом с иголками ракет, иногда накрывал ураган, а ещё очень часто случались задержки в рейсе, после которых Борька отворачивался в другую сторону и не разговаривал часа три.
Один из тогдашних рейсов был в принципе красиво нарисован на бумаге и судя по количеству времени, должен был занять не более двух суток с ночевкой в одном из мест посадки.
Борька получил свой сухпай и экипаж выдвинулся на аэродром.
Загрузились, вылетели, приземлились, разгрузились, переждали ливень с ветром.
Дождались, загрузились, вылетели, разгрузились, переночевали.
Снова те же процедуры, добрались до крайнего места, разгрузились.
Можно было уже выдвигаться к основному месту дислокации, тем более, что лететь предстояло налегке, и посылать по прибытию воздушные поцелуи.
Но тут STOP.
Разрешение на вылет не дают, ничего не объясняют, сказали:
- Ждите!
Ситуация прорисовалась через часа три.
Оказывается у местного командантэ, что-то с самолётом и ему как раз по пути.
Но перед этим служба безопасности, которая имеется у каждого порядочного командантэ, должна досмотреть лайнер на предмет адекватности и безопасности полёта.
Время тикает, служба ищет, Борька ждёт.
Пошёл второй, а потом и третий час.
Слили старое топливо, залили новое.
Служба ищет, время тикает, Борька пухнет с голоду.
Жарко, влажно, из кабины ни кого не выпускают.
Ну и пошли мужики в разнос.
Не зря русский язык, считают одним из самых сложных языков, а уж его тяжелый сленговый вариант опознает только сам говорящий, не всегда понимая самой глубинной сути собой же сказанных слов.
Сначала досталось местной влажности и погоде.
Следующей на очереди была служба безопасности.
А когда дошла очередь до командантэ, в ход пошли самые смелые творения.
Языки засунули в задницу моментально, и все разом, когда сзади раздалась русская речь с небольшим акцентом:
- Ребята, не беспокойтесь, скоро полетим!
Как и положено, с двумя пистолетами, гранатами на ремне в дверях кабины экипажа, стоял САМ.
- Я всё прекрасно понимаю, но таковы правила, полетим через пятнадцать минут.
(Н.В. Гоголь, будь он в то время и месте, думаю переписал бы свою немую сцену)
И глядя в глаза командира, которые стали становиться как у мороженного судака, добавил:
- А русский я учил шесть лет в Ивановском детском доме.
Надо сказать, что через пятнадцать минут, самолёт действительно рванул в сторону Гаванны, и прекрасно доставил командантэ к его другу Фиделю.
При прощании первое лицо искренне пожало руку каждому трипаласьонщику и одарило скромным, но гордым сувениром.
P.S. А Борьку, по прибытию в гостиницу, накормили до отвала мясом и отправили обратно в океан, к семье.
Но случаются и такие дни, когда озеро ставит прокладку из дождя, и начинается время историй на веранде, как в пионерском лагере под фонарик после отбоя.
В одну из таких поездок, посчастливилось мне услышать один из занимательных рассказов, от бывшего штурмана, бывших советских авиалиний, которого пенсия подкравшаяся сзади в мягких тапках, оторвала от привычных занятий и оглушила пенсионным удостоверением.
Летал тогда Иваныч на дальне магистральном флагмане советской авиации в основном по городам нашей необъятной родины и иногда за рубеж.
В Сочи брали свежие фрукты, в Самарканде дыни и зелень, Шеннон радовал шерстью,
Кабул одевал в дублёнки, а Будапешт пополнял домашнюю библиотеку собраниями сочинений наших авторов, которые на родине можно было достать, только имея поразительное везение, предварительно получив из пункта вторсырья количество марок, сопоставимый с месячным объёмом производства Кондопожского бумажного комбината.
Штурман Иваныч был отличный, что и подтверждали дипломы и ежегодные грамоты, вручаемые вместо премий ежегодно, так как материальную помощь страна, в те годы оказывала по всему миру на поддержание его же в нём самом же.
На одну из таких операций, он и был ангажирован в условиях повышенной секретности на целых восемь месяцев, подальше от дома и семьи.
Бывший курорт американских миллионеров не разочаровал, хоть и нуждался в косметическом ремонте.
Мулатки посылали воздушные поцелуи, песок на пляжах лежал белым пластом маргарина, а в океане можно было купаться и ловить рыбу даже когда местное население не успевало согреваться любимыми танцами.
О семье напоминала фотокарточка с кудрявой женой и двумя балбесами в обнимку,
а в ванне гостиничного номера жил Борька, по случаю выловленный краб, которого любовно выгуливали на верёвочке и подкармливали кусочками мяса.
Сначала Борька был дик и презрителен, передвигаясь лишь подгоняемый веточкой пальмы.
Потом правда освоился, и даже подавал клешню.
Рейсы у «Фиделей», как их здесь называли по отдельности или «Трипаласьон», когда кучкой, были не сильно далёкие, но не предсказуемые.
Иногда подлетали американские F-16 и хвалились белым брюхом с иголками ракет, иногда накрывал ураган, а ещё очень часто случались задержки в рейсе, после которых Борька отворачивался в другую сторону и не разговаривал часа три.
Один из тогдашних рейсов был в принципе красиво нарисован на бумаге и судя по количеству времени, должен был занять не более двух суток с ночевкой в одном из мест посадки.
Борька получил свой сухпай и экипаж выдвинулся на аэродром.
Загрузились, вылетели, приземлились, разгрузились, переждали ливень с ветром.
Дождались, загрузились, вылетели, разгрузились, переночевали.
Снова те же процедуры, добрались до крайнего места, разгрузились.
Можно было уже выдвигаться к основному месту дислокации, тем более, что лететь предстояло налегке, и посылать по прибытию воздушные поцелуи.
Но тут STOP.
Разрешение на вылет не дают, ничего не объясняют, сказали:
- Ждите!
Ситуация прорисовалась через часа три.
Оказывается у местного командантэ, что-то с самолётом и ему как раз по пути.
Но перед этим служба безопасности, которая имеется у каждого порядочного командантэ, должна досмотреть лайнер на предмет адекватности и безопасности полёта.
Время тикает, служба ищет, Борька ждёт.
Пошёл второй, а потом и третий час.
Слили старое топливо, залили новое.
Служба ищет, время тикает, Борька пухнет с голоду.
Жарко, влажно, из кабины ни кого не выпускают.
Ну и пошли мужики в разнос.
Не зря русский язык, считают одним из самых сложных языков, а уж его тяжелый сленговый вариант опознает только сам говорящий, не всегда понимая самой глубинной сути собой же сказанных слов.
Сначала досталось местной влажности и погоде.
Следующей на очереди была служба безопасности.
А когда дошла очередь до командантэ, в ход пошли самые смелые творения.
Языки засунули в задницу моментально, и все разом, когда сзади раздалась русская речь с небольшим акцентом:
- Ребята, не беспокойтесь, скоро полетим!
Как и положено, с двумя пистолетами, гранатами на ремне в дверях кабины экипажа, стоял САМ.
- Я всё прекрасно понимаю, но таковы правила, полетим через пятнадцать минут.
(Н.В. Гоголь, будь он в то время и месте, думаю переписал бы свою немую сцену)
И глядя в глаза командира, которые стали становиться как у мороженного судака, добавил:
- А русский я учил шесть лет в Ивановском детском доме.
Надо сказать, что через пятнадцать минут, самолёт действительно рванул в сторону Гаванны, и прекрасно доставил командантэ к его другу Фиделю.
При прощании первое лицо искренне пожало руку каждому трипаласьонщику и одарило скромным, но гордым сувениром.
P.S. А Борьку, по прибытию в гостиницу, накормили до отвала мясом и отправили обратно в океан, к семье.