СУДЬБЫ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ
Я работаю на фабрике фастфуда. Фастфуд - не обязательно гамбургеры и чизбургеры. Это ещё и вполне полноценные завтраки, обеды и ужины: макароны с курицей и горошком, креветки с рисом и кукурузой, шампиньоны с картофельным пюре и зелёным луком. Я стою у движущейся ленты конвейера, а по конвейеру едут одноразовые пластиковые тарелки. Несколько человек накладывают в тарелки тщательно взвешенный гарнир, другие несколько - кусочки мяса, а сверху всё это щедро поливается острым красным, белым, а то и жёлтым или даже зелёным соусом; соус придаёт блюду всепобеждающий восточный привкус. Лично я ненавижу восточную кухню с детства, но большинство людей охотно едят нашу продукцию, и это радует. Поверх соуса насыпается зелень; она ничего не весит, и потому её можно класть сколько угодно. Зелень не надо взвешивать, и я люблю с нею работать. Но самое приятное для меня - встать у истока конвейера и класть на него тарелки. Я виртуоз тарелок, и могу работать с ними все двенадцать часов, хоть с перерывом, хоть без. Тарелки не мешают мне думать, а думаю я очень много: мокрая варёная рисинка, оказывается, весит чуть ли не грамм, а мышь или воробей - граммов десять? Сожрав такую рисинку, Божья тварь проглотит десятую долю своего веса, а вам слабо?
Но вчера вот я размышляла не о мышах с воробьями, а о русских писателях-эмигрантах и об их произведениях и персонажах. Оказалось, что, несмотря на филологическое образование, общую начитанность и прекрасную память, я знаю очень мало имён, а произведений - и того меньше. Представлю вам свой личный списочек, конечно же, приблизительный:
1) Иван Бунин. «Тёмные аллеи» написаны в старости, в эмиграции. Всё о дореволюционном, о старом: молодой барин трахает деревенских девок. Иногда не деревенских и не совсем уже девок, но трахает; в крайнем случае, хочет трахнуть. За эти рассказы автор удостоился Нобелевской Премии. «Тёмные аллеи» хорошо идут на природе, летом, под ягодки и шашлычок, под скрип гамака и уключин...
2)Владимир Набоков. «Соглядатай», «Защита Лужина», «Машенька», «Другие берега.» Я б могла назвать много чего ещё, но именно в этих произведениях сказано о жизни рюсов в Европах. Пьют чай, едят вкусное, беседуют об интересном и уютно отгораживаются от всего прочего. Хорошо читать зимою, у батареи, воображая, что она печка.
3)Борис Зайцев. «Сергий Радонежский.» Написан в эмиграции с целью философски осмыслить историю. Собственно говоря, о самом Сергии Радонежском, благословившем Куликовскую битву и справедливо причисленном к лику святых. Единственный рассказ автора, включённый в университетскую программу - не столько интересно, сколько полезно и познавательно.
4) Аркадий Аверченко - «Кипящий котёл.» Сборник рассказов о русской эмиграции. Написано с юмором, хотя ничего юморного, на самом деле, нет...
5)Алексей Толстой - «Похождение Невзорова, или Ибикус». Это как дядька сбежал в Турцию и основал тараканьи бега. Вселяет в каждого надумавшего свалить из страны дурака надежду на то, что он тоже сможет выдумать не хуже и заработать не меньше.
6)Эдуард Лимонов - «Это я, Эдичка.» Якобы про себя самого. Ненатужное шляние по Нью-Йорку, любовь к недомодели и гомосексуальная связь с негром, что в девяностые годы прошлого века было ого-го, а сейчас чушь собачья и моветон.
7)Сергей Довлатов - «Иностранка.» Это как баба со скуки свалила за океан и продолжает маяться скукой. Что в контексте выходит очень интересно.
А ещё есть «Весёлые похороны» Людмилы Улицкой, которая ни разу не эмигрантка, но побывала в Америке и не только. Много водки, много болтовни - и никто не работает. Есть ещё «На берегах Сены» Ирины Одоевцевой - сплошные творческие тусовки, и никаких бытовых проблем!
Уехавшая в Израиль Дина Рубина долгое время убирала дома не слишком богатых арабов. Это всё, что я знаю о том, как писатели-эмигранты зарабатывали на хлеб. Бунину дали Нобелевку. Как, впрочем, и Бродскому -и плевать на то, что её пришлось поделить на сто человек, всё равно куш. Набоков был вывезен за границу ещё ребёнком, и у родителей наверняка в иностранных банках были счета. Остальных - хрен поймёшь. Жили как-то, и, судя по всему, не особенно бедствовали.
А литературный труд никогда не приносит денег никому не известным авторам. И потому надо трудиться на производстве. Что они, скорее всего, и делали, а нам не сказали. И Бог с ними, с самими писателями, но вот в их произведениях почти нет темы труда - разве что набоковский Ганин вспоминает о том, как недавно снимался в массовке, да ещё Смуров как-то вскользь служит приказчиком в книжном магазине. Все прочие пьют и любят, а материальные блага, по всей видимости, образуются у них из ниоткуда...
Конечно, всё не так. Ибо нефиг. И не может двадцатилетний мальчик без специальности, удравший в наше время от родителей в маленькую уютную Бельгию и размещающий на сайте «Поэзия.ру» свои стихи, жить на гонорары местной русской газеты и не знать иного труда, кроме литературного. Да, в Европе много заводов и фабрик, требующих рабочих рук, ибо аборигены трудиться не любят. И молодые мужчины являются самыми востребованными работниками. И так было всегда. А литературным трудом приходится заниматься параллельно с трудом на производстве, что и бывает на самом деле. И, ежели даже самому автору повезёт не стать в эмиграции пролетарием, его будут окружать пролетарии-друзья с бесконечными рассказами о заводских подвигах в стиле «Как мы по частям вынесли стиральную машину.»
Так почему же писатели обходят стороною тему физического труда? А чтоб никто не догадался, что этот труд им знаком - хоть воочию, хоть понаслышке. А почему они не хотят, чтоб кто-то догадался? А потому что стыдно. Ибо работа руками в России, в бывшем СССР, и - как знать? - может, и во всём мире - негласно воспринимается как нечто позорное, грязное и непосильно тяжкое для интеллигентного человека. И, даже если кто-то из нас с искренним удовольствием кладёт асфальт, бурит скважины, крутит баранку и чинит розетки, он категорически не желает того же своим детям, видя их исключительно врачами, нотариусами и офисным планктоном. И, сталкиваясь в художественных произведениях с описанием того, как главный герой откровенно вкалывает, незнакомый читатель проникается жалостью к автору, у которого, знать, не всё в шоколаде. А читатель знакомый - одноклассник, однокурсник, бывший коллега и собутыльник, - потирает руки и думает своё злорадное гы...