2. Священник Димитрий СТРУЕВ: Веня Дркин и Александр Непомнящий.
Продолжение.
СЛЕТЕЛО ВСЕ, ЧТО БЫЛО НЕЛЕПЫМ
Сотрудники редакции «Экклезиаста» встретились с московским другом Вени Дркина - музыкантом по имени Владимир Кожекин, руководителем блюзовой группы «Станция Мир». Есть запись концерта Дркина «на Покровке», где с ним на своей неотлучной губной гармошке играет Кожекин. До недавнего времени Вовка - так чаще звучит его имя - играл с Федором Чистяковым, к сожалению, ныне безнадежно ушедшим в недра «церкви» Свидетелей Иеговы.И вот что Вовка наговорил на диктофон.
Очень интересный парадокс: он был одновременно человек безгранично добрый, до такой легкой сумасшедшинки - постоянные истории о том, как он кому-то что-то раздаривает, в результате опять у него все отобрали, и так далее... - что-то слегка в сторону Венички Ерофеева, но без трагизма, а скорее что старое русское - клоунское, слегка блаженное; а с другой стороны - он же был очень такой - «себе на уме» - гордый человек... Приехал в Москву, ему сказали - он будет тут вообще «самым главным», а ничего не получается. С одной стороны, такое самосознание - «да я тут все равно круче всех», а с другой стороны - он совершенно безропотно работает сторожем и уборщиком в театре «Перекресток». Он жил в театре, прямо на скамеечках, а за это убирал все, мыл. Совершенно нечеловеческая мудрость в нам проглядывала, вечная, а с другой стороны, какие-то наслоения, совершенно левые: он себя постоянно манифестировал. Постоянные мистификации на тему того, откуда он приехал, как его зовут; весь его облик - эта казахская шляпа... Это была сплошная театрализация. Потом эти толпы поклонниц: одна его провожает до метро, а там уже ждет другая, и он как такой принц ходил - это все очень смешно было. А дальше - болезнь. Говорят диагноз. И диагноз такой, что по идее надо бы всем звонить, объяснять... Он - нет, я здоровый, я мощный, я сейчас сам со всем этим справлюсь. А в какой-то момент... песни меняются. Вообще в другую сторону все поворачивается. В какой-то момент он понимает, что уже все, поздно, не выкарабкаться. И начинает работать только на то, чтобы было хорошо ближним. Что бы все это прошло для них как можно мягче... Держится - скорее для них. Человек нереально вырос - из такого подросткового облика - в мудрого, мощного человека. Вел себя так, что у него можно было учиться. В песнях сразу другой смысл появился. Понимаешь, «крылья под капельницей»... До этого - какая-то внутренняя сила интуитивно чувствуется, но царя-то в голове нет вообще. А тут вдруг все сложилось в нечто целостное. Если бы он еще при этом выздоровел... Я просто не представляю, что бы это было. Вряд ли бы он, конечно, писал какие-то песни и пел бы их. Я не знаю, чем бы он придумал заниматься - может быть, что-нибудь строил бы или выращивал. В любом случае его «общественную полезность» зашкаливало бы. На момент смерти это был ЧЕЛОВЕЧИЩЕ.*
Ему предлагали очень много вариантов оккультного «решения проблем», он все это с такой улыбкой отрицал... Не паниковал. Никакой мелочности не было, не было отчаяния. Его юмор был совершенно потрясающим... C ним было приятно рядом находиться, хотя в то же время совершенно страшно - физически от тела уже мало что осталось, он выглядел как на фотографиях из концлагерей, горящие глаза... И при этом - абсолютно спокойный, радостный. Слетело все, что было какое-то нелепое...
В фомовской публикации под заголовком «Вместо постскриптума» был наш с Полиной небольшой диалог. Вот строки оттуда:
О. Димитрий: Помнишь, ты мне сказала, что именно в последние месяцы он стал по-
настоящему любить людей?
Полина: Скорее, любил он всегда, но только в последние месяцы это явно стало видно. Незадолго до смерти он сказал мне, что очень любит всех. И сказал это так, что было ясно, что это не просто слова. И он имел в виду не только близких - эти слова предназначались всему миру...
ЗНАЧИТ, ОН ПОБЕДИЛ
Когда неизлечимая болезнь приводит человека к покаянию, неверующие склонны объяснять это страхом перед неведомым иным миром, наивной надеждой на то, что по принципу "гешефта" за покаяние Бог вернет здоровье - и в том, и в другом случае банальной человеческой слабостью. Может быть, у кого-нибудь так и бывает. Только к Дркину все это отношения не имеет. Во-первых, потому, что до самого конца он оставался по-настоящему сильной личностью. Всех окружавших его поражало, как он держался. Один из его друзей сказал мне: "Встречи с Дрантей в больнице мне дали больше, чем все его песни" (это не в минус к песням, я знаю отношение этого человека к песням Дркина, просто в них воплотилась лишь малая часть огромной личности их автора). Во-вторых, в случае страха и прочих проявлений человеческой слабости человек обычно мечется, хватаясь за все, в чем может предположить спасение. С Сашей Литвиновым иначе. В 1998 году его пытались "вылечить" с помощью экстрасенсов. После первого и единственного сеанса Дрантя долго иронизировал по их поводу, но больше никаких "целителей" на порог пускать не соглашался. Друзья-буддисты привели Дрантю к Оле Нидалу, Ламе Запада. Полина вспоминала слова Дранти о буддистах, высказанные под впечатлениями от этой встречи. По этим словам видно, что он очень верно на некоем интуитивном уровне осознал то, что отличает буддизм от христианства. Я с разрешения Полины приводил их в фомовской статье, но после ее публикации Полина стала переживать на тему того, что включение подобных мыслей в контекст моей статьи некорректно по отношению к Дранте, который, по ее словам, «никого не делил на правильных и неправильных». Что ж, ей виднее; оставляю ей право на цензуру... - Д.С.
Выбор был сделан. Дрантя говорил Полине, что очень хотел бы петь в церкви, участвовать в росписи храмов. А еще говорил, что если он выживет, концертов в любом случае больше не будет.
Непомнящий рассказывал мне о том, как в мае в больницу к фактически агонирующему Вене привели священника, чтобы совершить таинства исповеди и причащения. Кстати. Рассказывая о физическом состоянии Дранти во время того майского кризиса, Полина вспоминала, как в какой-то момент родственники начали готовить необходимое для похорон. После причастия - резкое улучшение его состояния. Веня не просто не умер тогда, когда, судя по физическому состоянию, должен был умереть, но, спустя несколько дней вставал с постели, начал есть... Почему Господь не исцелил его совершенно, а лишь дал еще три месяца на молитву, на покаяние - это отдельная тема для
предположений, да и нужны ли эти предположения?..
В эти три месяца Александр Литвинов не расставался с Евангелием и молитвословом. Когда физическое состояние уже не позволяло читать самому, часто просил Полину,
чтобы она читала для него.
В июле его перевезли из Луганска в Московский Гематологический Центр. Там был поставлен новый диагноз - лимфосаркома. Теперь уже трудно сказать, был ли ошибочным первый диагноз, или во время болезни произошло перерождение раковых клеток. Так или иначе, наступил день, в который лечащий врач сказал Полине:"Ему осталось два часа".
Сашу - Фому - причастили и соборовали, забирая из больницы. Вместо двух часов он прожил девять дней. Снова состояние в какой-то степени улучшилось. С этим диагнозом умирают в неимоверных мучениях, а у Саши болей в последние дни не было вообще. Врачи говорили, что так не бывает.
В последние дни, по словам Полины, он уже общался с иным миром. Видел и слышал то, чего не видели другие, причем это не было бредом - он был в ясном сознании. Несколько раз видел что-то темное, что его пугало - "Пэм, разгони их". Полина читала молитвы, Евангелие - они исчезали. В ночь на 21 августа он сказал ей: "Пэм, я пошел...", повторил несколько раз "я пошел", "я ухожу..." - до этого он еще никогда не говорил о приближении смерти. "Ты что, как же мы с Денькой без тебя?!" В ответ -"ничего, на вас огня хватит". Они прощались, а потом она сказала ему: "Давай молиться, чтобы Господь исцелил тебя. Вот увидишь, сейчас мы помолимся, а завтра этой болезни не будет". Он попытался приподняться, и они молились вместе... (В предыдущую ночь он сам сказал "давай помолимся", только не жене, а матери, Майе Степановне, дежурившей у его постели.) Огромный труд для него представляло осенить
себя крестным знамением: он уже почти не владел руками.
Днем он лежал на раскладушке во дворе подмосковной дачи родственников. Был безветренный солнечный день. В 6:25 вечера непонятно откуда очень резкий порыв ветра. В секунду этого порыва ветра он поднял глаза к небу, и больше не закрыл их.
Сердце остановилось.
«ЧТО ЕЩЕ ЕСТЬ В ЭТОЙ ВАШЕЙ МОСКВЕ...»
У продюсера Александра Шульгина, бывшего в то время мужем певицы Валерии, были замыслы раскрутки Дркина в московском шоу-бизнесе. В адрес Шульгина в последующие годы в СМИ попало много неприятного, но у шоу-бизнеса свои законы, по которым приходится жить и действовать тем, кто с ним связывается, и не факт, что Шульгин чем-то хуже своих «собратьев» по работе. Однако Дрантя прекрасно видел, во что его пытаются вовлечь, и предложения контрактов встречал неподражаемой иронией. Когда чуть ли не за день до смерти ему, полуживому, с готовым для подписи контрактом в руках Валерия говорила «Веня! Мы тебя вылечим, мы тебя раскрутим в Москве, у тебя в Москве будут концерты, будут выходить диски, у тебя в Москве будет все», он ей с печальной улыбкой высказал свое отношение к московскому шоу-бизнесу: «А что еще есть в этой вашей Москве, кроме мужеложства?». В адрес Валерии, однако, нужно сказать несколько добрых слов. Она достаточно искренне отнеслась к Вене, переживала. Именно она привезла священника, когда Дрантю забирали из Центра гематологии: его последнее причастие и соборование - ее заслуга. Фактически она организовала перевоз тела Александра Литвинова на родину для похорон. Его родители и Полина вспоминают Валерию с большой благодарностью: ее помощь в те страшные дни для них была очень важной.
И еще о тех страшных днях. В «Нибелунге», песне, написанной в 1994 году и посвященной Полине, жуткое звучание приобрела строчка «И твоя мама больна, и твоя мама одна». Мать Полины болела раком одновременно с Дрантей. Умерла рано утром на следующий день после его смерти. В один день Полина хоронила двоих самых близких для нее людей. В течение последнего месяца она была в Москве рядом с мужем - потом особенно тяжело было оттого, что с мамой она даже не имела возможности попрощаться.
И твоя мама больна, и твоя мама одна...
Утешься собственным сном, где я -
рябиной за окном.
«СВОБОДУ ПОДСОЗНАНИЮ!..»
Печально, что для большинства из тех, кто слушает Дркина и Непомнящего, их приход к вере остался либо незамеченным, либо воспринятым как некая странность - дорасти до глубокого анализа духовного пути человека гораздо сложнее, чем «фанатеть» от песен. Я общался с растаманами, которые уверены в том, что Дркин - их единомышленник, и «Кошка» написана изначально как растаманский чуть ли не гимн. Звучащая в «Кошке» цитата из Гребенщикова о том, что «Джа даст нам» употреблена Дрантей вовсе не с буквальной верой в «Джа», а просто как расхожее словосочетание с переносным смыслом. Попробуй докажи теперь это растаманам. Собственно, когда я взялся писать ту статью для «Фомы», одним из чувств, которые мной двигали, было «Не ваш! Не растаскивайте!!!». С фанатами Непомнящего бывает еще смешнее (правда, это было бы смешно, если бы не было так грустно). Несколько лет тому назад был анекдотический эпизод. В маршрутке ехал священник. В гражданской одежде, но все равно - по его облику трудно было не догадаться, кто он. Напротив него стоял мрачного вида юноша, и, не отрываясь, злобно смотрел на батюшку. Батюшке надо было ехать с пересадкой. Мрачный парень, не отставая, пересел с батюшкой в трамвай, и так же молча смотрел на него в упор. Священник доехал до своей остановки. Молодой человек вышел с батюшкой, выкрикнул, вложив всю свою ненависть в этот боевой клич: «Свободу подсознанию! Долой православный фашизм!», и ушел в неизвестном направлении. Этот священник не знал, что его неуравновешенный попутчик воспроизвел строчку из Александра Непомнящего. Непомнящий, которому я со слов батюшки пересказал эту историю, в сердцах высказал: «Обязательно найдутся идиоты, которые понимают все с точностью до наоборот!». Дело в том, что песня «Контркультурный блюз», процитированная тем пареньком, была написана уже осмысленно верующим Непомнящим, и в ней с печальной иронией адепты молодежной контркультуры сравниваются с марионетками. Рефрен песни - «по дороге на полку в кукольный магазин». В устах контркультурных марионеток в песне и звучат эти лозунги. «Свободолюбивый» парнишка не знал, что священник, которого он столь странно попытался обхамить, - духовный отец Александра Непомнящего...
ТОТ, КТО ПРИШЕЛ В ПРАВОСЛАВИЕ СРАЗУ ОТ РОК-КУЛЬТУРЫ
Вот один из фрагментов статьи «Его имя было Фома», ставший объектом критики со стороны Александра Непомнящего в цитированном «постскриптуме» 2001г.:
Мы знаем, что человеческая жизнь не ограничена периодом существования тела. Перед дверью в бесконечность должно быть иначе, нежели нам привычно, осмыслено многое из происходящего с нами. Удача может оказаться искушением, несущим за собой распад и гибель, трагедия может стать протянутой свыше рукой помощи.
"Тот, кто обратился в Православие сразу от рок-культуры, и вообще всякий, кто думает, что он может сочетать Православие с культурой такого рода, должен будет пройти через многие страдания прежде, чем может стать действительно серьезным православным христианином, который способен передать свою веру другим" - это слова из лекции иеромонаха Серафима (Роуза) "Православное мировоззрение". Когда я впервые прочитал этот текст году, кажется, в 1993-м, я относился как раз к тем, кто "думает, что может сочетать" (правда, мою беду облегчало то, что я был лишь "слушателем") - и меня это определение возмутило: какая, мол, сердитая консервативность. Со временем, когда я, во-первых, посмотрел, как оно на самом деле происходит с теми, о ком о. Серафим сказал эти слова, во-вторых, узнал, какой путь прошел сам Юджин Дэннис Роуз, мне стало ясно, насколько любящее и сострадающее пастырское сердце
открыло нам этот непреложный опыт.
Сашу Непомнящего возмутило перенесение печальных выводов Юджина Дэнниса Роуза в размышления о духовном пути русского рок-поэта. (Хочется заметить, что Серафим (Роуз) - американец, т. е. встречался на жизненном пути с американской рок-культурой - было бы удивительно, если бы был прост путь к Православию от контркультуры протестантской страны... [русский рок -] все-таки, наверно, это совсем не та рок-музыка, о которой говорил Серафим Роуз... - из «постскриптума».) В моем ответе, опубликованном Сашей на сайте вместе с этой статьей, было вот что: Пишешь, что "это совсем не та рок-музыка, о которой говорил о.Серафим" - но о.Серафим собственно о музыке и не говорил, там слова о рок-культуре и "культуре такого рода". Ты же сам возражаешь "любителям вообще отделять «время колокольчиков» от общемировой рок-мифологии". Свои особенности в пути от тусовки к Церкви не только в России и в Штатах различаются, но и у каждой конкретной личности, но этими особенностями не отменяются закономерности, потому что Христос один и тот же здесь и там, и бесы везде из одного и того же ведомства. Разные только степени попадания под воздействие этого "ведомства", соответственно различаются в частностях и пути прорыва из-под него.
Дело, конечно, не в стиле музыки. Согласен, «контркультура протестантской страны» и русский поэтический рок - разные вещи. Однако интересно, если бы я не назвал фамилию о.Серафима (и не было бы понятно, в какой стране это сказано), какие возражения были бы у «православных рокеров»?
За последние годы к Православию пришли очень многие из отечественных рок-поэтов и музыкантов. Не буду называть имена тех, с кем не знаком лично - не хочу судить о степени серьезности их прихода к вере по газетным статьям и слухам, но вряд ли среди серьезно пришедших найдутся те, кому удалось это сделать легко и безболезненно. Видимо то, от чего они шли к Церкви, все-таки загружает душу таким балластом, от которого избавляться приходится через скорби.
Хотя Саша в нашу последнюю встречу на мой вопрос о том, изменилось ли его отношение к высказыванию о.С.Роуза, хмуро буркнул «не знаю» (его жена Ольга прокомментировала это тем, что Саша вообще недолюбливает Роуза как автора), судьба его самого является ярчайшим примером реальности тех духовных закономерностей, о которых писал Роуз. Не хочу вслух анализировать те внутренние проблемы, ту духовную ломку, через которые прошел Саша - не сомневаюсь, что Господь принял его покаяние, и аминь на этом. Но он сам в одной из публикаций, бывших за время болезни, пишет, что причины, повлекшие такое грозное вразумление, он видит в своем отходе от Церкви и разрыве отношений с духовным отцом. Хотя он продолжал все это время (до болезни) учиться в Свято-Тихоновском богословском институте, куда поступил в 2000 году по благословению своего духовного отца, и от Православия не отрекался, но, видимо, появились такие духовные патологии, которые Господь стал лечить хирургическими методами. Было бы упрощением видеть в том отходе от церковной жизни, о котором писал Саша, грех, повлекший за собой наказание; можно сказать, что таким образом внешне проявились глубокие внутренние проблемы. И Господь дал ему благословение на духовный путь через болезнь. Диагноз, о котором страшно говорить. Глиобластома, злокачественная опухоль мозга.
НЕПОМНЯЩИЙ. КАПЕЛЬНИЦЫ И... КРЫЛЬЯ
Глиобластома - самая мрачная из всех возможных раковых опухолей. Любая операция, любое традиционное лечение в лучшем случае только ненадолго приостанавливает ее развитие. До сих пор считалось, что больше года с глиобластомой не живут. Саше этот диагноз был поставлен два с половиной года назад. Явление милости Божией, произошедшее, как верит Саша, по молитвам многих людей - его знакомство с диетологом доктором В.А. Ласкиным. Цитирую письмо, присланное Сашей мне на e-mail:
Официальная медицина лечить глиобластому не умеет. В лечебные свойства
диеты она не верит. В госпитале им Бурденко сказали: "Не вздумайте больного мучить диетой, НАДО есть курицу, когда проводят сеансы радио, надо питаться хорошо". То же самое говорили и в Иваново. Это штамп лечения рака мирового масштаба: операция, облучение, химия. Фактически существует две медицины - официальная и «неформальная». Неформальная занимается диетами, иммунотерапией, фитотерапией, гомеопатией и т.д. Объединяется этот поиск лечения рака одной общей целью - чтобы не пострадал иммунитет, чтобы организм победил болезнь сам. Я со всей ответственностью хочу сказать, что Веню убил не рак, а химия. Первый диагноз был верный, а химия уничтожила иммунитет и мутировала опухоль в саркому. (Саша, кстати, тоскует по поводу того, что в свое время от идеи лечиться диетой отказался Дркин. Однако жизнь и смерть человека зависят не только от лечения, есть еще такое понятие, как воля Божия - особенно ярко это бывает видно именно в случаях онкологических болезней. - Д.С.) Господь вовремя послал мне врача-диетолога, еще бы три месяца, и последствия были бы необратимые.
За первые полтора года были две операции. Рецидив опухоли начался, судя по всему, по причине того, что Саша попытался без разрешения Ласкина лечиться иммунотерапией и ради этого ослабил диету. Узнав о рецидиве, вернулся на жесткую диету, и произошло невероятное: за два с половиной месяца, прошедших от обнаружения рецидива до непосредственной подготовки к операции, опухоль уменьшилась; врачи не поверили и сказали, что это погрешности оборудования. (Она у меня остановилась между Сциллой и Харибдой. Пошла бы еще на миллиметр налево, я бы не смог принимать пищу (там находится рвотный центр), пошла бы на миллиметр направо, я бы лишился интеллекта, стал бы идиотом, - из того же письма.). Перед второй операцией Саша позвонил мне из больницы и сказал, что его обследовали и сообщили, что он должен был умереть семь месяцев тому назад. Когда он в следующий раз позвонил мне НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ и бодрым голосом сказал, что все нормально, я чуть трубку не выронил. Тот, кто знает, что такое операция по удалению злокачественной опухоли мозга, вряд ли представит себе, чтобы прооперированный на следующий день кому-то звонил по телефону. Во время печально памятных январских морозов (2006) Саше стало резко хуже. Есть основания предполагать, что это был микроинсульт или инсульт. Вызванная Олей участковый врач посмотрела диагноз и наорала на нее: «ЧТО ЗНАЧИТ “ЕМУ ХУЖЕ”?!! Вы что, не понимаете, что УЖЕ ВСЕ?! И лечить тут нечего». Не дала даже направления на обследование, и попросила больше не беспокоить. Оля с Сашей их - местных врачей - больше и не беспокоят. Единственное сейчас для Саши физическое лечение - диета. А еще есть и иное лечение: молитва и церковные таинства. Вот как сам Саша в своем livejournal’е вспоминает о своей второй операции:
2006-04-19. Вспоминая операцию (http://nepomnyashy.livejournal.com/59193.html)
Сегодня ровно полгода со дня операции, а я отметил праздник по-своему, вчера самостоятельно гулял (без сопровождения) по городу. Вспоминаю день операции. Чинил меня Владимир Викторович Крылов, обычно повторная операция проходит сложнее, после неё долго лежат в реанимации. Конечно, надо отдать дань уважения величайшему мастерству хирургов, но то, что я вышел из реанимации на первые же сутки, кроме как чудом назвать нельзя. Койку мою уже заправили и положили не неё солдатика - не ждали! Это и понятно, больной из соседней палаты после похожей операции не возвращался недели две. Думаю, что такие рекордные сроки установить я смог только благодаря Причастию. Накануне операции мои друзья провели в госпиталь батюшку из храма Всех святых, что на Соколе, и я причастился, это примерно около семи вечера было. Перед сном пришли сёстры дать успокоительных, а я чувствовал такой покой, что отказался; когда утром повезли на каталке, анестезиолог привычно стала меня успокаивать: "Ты не волнуйся, всё нормально будет". А я улыбаюсь и отвечаю, что знаю, по-другому быть не может, я же причастился.
В июне я (Д.С.), будучи в отпуске, добрался-таки до города Иваново, где живут Саша с Олей. С утра мы с Сашей отправились в Свято-Введенский монастырь на литургию. Это был праздник Собора Ивановских святых. Боясь, что Саше будет тяжело стоять на службе, я пытался уговорить его присесть на свободную скамейку. Бесполезно: он до конца литургии так и не согласился присесть. Обратно не спеша шли по городу Иваново пешком. У Саши есть основания для уверенности, что рак побежден, но последствия поражения опухолью головного мозга преодолеваются очень медленно: парализована правая рука (крестится он левой), нарушена речь, он сильно хромает при ходьбе. Несмотря на эти физические немощи, Саша не производит впечатления человека беспомощного. Ощущение данных ему свыше внутренней силы, душевного мира и радости о Господе заставляет вспомнить слова, услышанные апостолом Павлом: «Достаточно тебе благодати Моей; сила Моя в немощи совершается».
В предыдущую встречу (в Москве, перед госпиталем, куда его должны были класть на вторую операцию) я спросил у Саши: «а ты стихи сейчас пишешь?». Саша улыбнулся: «Только я их никому не показываю. Потому что это песни». И я понял, что Саша не теряет надежды на то, что его здоровье восстановится настолько, что он снова сможет играть и петь.
Дай Бог.
Священник Димитрий СТРУЕВ
СЛЕТЕЛО ВСЕ, ЧТО БЫЛО НЕЛЕПЫМ
Сотрудники редакции «Экклезиаста» встретились с московским другом Вени Дркина - музыкантом по имени Владимир Кожекин, руководителем блюзовой группы «Станция Мир». Есть запись концерта Дркина «на Покровке», где с ним на своей неотлучной губной гармошке играет Кожекин. До недавнего времени Вовка - так чаще звучит его имя - играл с Федором Чистяковым, к сожалению, ныне безнадежно ушедшим в недра «церкви» Свидетелей Иеговы.И вот что Вовка наговорил на диктофон.
Очень интересный парадокс: он был одновременно человек безгранично добрый, до такой легкой сумасшедшинки - постоянные истории о том, как он кому-то что-то раздаривает, в результате опять у него все отобрали, и так далее... - что-то слегка в сторону Венички Ерофеева, но без трагизма, а скорее что старое русское - клоунское, слегка блаженное; а с другой стороны - он же был очень такой - «себе на уме» - гордый человек... Приехал в Москву, ему сказали - он будет тут вообще «самым главным», а ничего не получается. С одной стороны, такое самосознание - «да я тут все равно круче всех», а с другой стороны - он совершенно безропотно работает сторожем и уборщиком в театре «Перекресток». Он жил в театре, прямо на скамеечках, а за это убирал все, мыл. Совершенно нечеловеческая мудрость в нам проглядывала, вечная, а с другой стороны, какие-то наслоения, совершенно левые: он себя постоянно манифестировал. Постоянные мистификации на тему того, откуда он приехал, как его зовут; весь его облик - эта казахская шляпа... Это была сплошная театрализация. Потом эти толпы поклонниц: одна его провожает до метро, а там уже ждет другая, и он как такой принц ходил - это все очень смешно было. А дальше - болезнь. Говорят диагноз. И диагноз такой, что по идее надо бы всем звонить, объяснять... Он - нет, я здоровый, я мощный, я сейчас сам со всем этим справлюсь. А в какой-то момент... песни меняются. Вообще в другую сторону все поворачивается. В какой-то момент он понимает, что уже все, поздно, не выкарабкаться. И начинает работать только на то, чтобы было хорошо ближним. Что бы все это прошло для них как можно мягче... Держится - скорее для них. Человек нереально вырос - из такого подросткового облика - в мудрого, мощного человека. Вел себя так, что у него можно было учиться. В песнях сразу другой смысл появился. Понимаешь, «крылья под капельницей»... До этого - какая-то внутренняя сила интуитивно чувствуется, но царя-то в голове нет вообще. А тут вдруг все сложилось в нечто целостное. Если бы он еще при этом выздоровел... Я просто не представляю, что бы это было. Вряд ли бы он, конечно, писал какие-то песни и пел бы их. Я не знаю, чем бы он придумал заниматься - может быть, что-нибудь строил бы или выращивал. В любом случае его «общественную полезность» зашкаливало бы. На момент смерти это был ЧЕЛОВЕЧИЩЕ.*
Ему предлагали очень много вариантов оккультного «решения проблем», он все это с такой улыбкой отрицал... Не паниковал. Никакой мелочности не было, не было отчаяния. Его юмор был совершенно потрясающим... C ним было приятно рядом находиться, хотя в то же время совершенно страшно - физически от тела уже мало что осталось, он выглядел как на фотографиях из концлагерей, горящие глаза... И при этом - абсолютно спокойный, радостный. Слетело все, что было какое-то нелепое...
В фомовской публикации под заголовком «Вместо постскриптума» был наш с Полиной небольшой диалог. Вот строки оттуда:
О. Димитрий: Помнишь, ты мне сказала, что именно в последние месяцы он стал по-
настоящему любить людей?
Полина: Скорее, любил он всегда, но только в последние месяцы это явно стало видно. Незадолго до смерти он сказал мне, что очень любит всех. И сказал это так, что было ясно, что это не просто слова. И он имел в виду не только близких - эти слова предназначались всему миру...
ЗНАЧИТ, ОН ПОБЕДИЛ
Когда неизлечимая болезнь приводит человека к покаянию, неверующие склонны объяснять это страхом перед неведомым иным миром, наивной надеждой на то, что по принципу "гешефта" за покаяние Бог вернет здоровье - и в том, и в другом случае банальной человеческой слабостью. Может быть, у кого-нибудь так и бывает. Только к Дркину все это отношения не имеет. Во-первых, потому, что до самого конца он оставался по-настоящему сильной личностью. Всех окружавших его поражало, как он держался. Один из его друзей сказал мне: "Встречи с Дрантей в больнице мне дали больше, чем все его песни" (это не в минус к песням, я знаю отношение этого человека к песням Дркина, просто в них воплотилась лишь малая часть огромной личности их автора). Во-вторых, в случае страха и прочих проявлений человеческой слабости человек обычно мечется, хватаясь за все, в чем может предположить спасение. С Сашей Литвиновым иначе. В 1998 году его пытались "вылечить" с помощью экстрасенсов. После первого и единственного сеанса Дрантя долго иронизировал по их поводу, но больше никаких "целителей" на порог пускать не соглашался. Друзья-буддисты привели Дрантю к Оле Нидалу, Ламе Запада. Полина вспоминала слова Дранти о буддистах, высказанные под впечатлениями от этой встречи. По этим словам видно, что он очень верно на некоем интуитивном уровне осознал то, что отличает буддизм от христианства. Я с разрешения Полины приводил их в фомовской статье, но после ее публикации Полина стала переживать на тему того, что включение подобных мыслей в контекст моей статьи некорректно по отношению к Дранте, который, по ее словам, «никого не делил на правильных и неправильных». Что ж, ей виднее; оставляю ей право на цензуру... - Д.С.
Выбор был сделан. Дрантя говорил Полине, что очень хотел бы петь в церкви, участвовать в росписи храмов. А еще говорил, что если он выживет, концертов в любом случае больше не будет.
Непомнящий рассказывал мне о том, как в мае в больницу к фактически агонирующему Вене привели священника, чтобы совершить таинства исповеди и причащения. Кстати. Рассказывая о физическом состоянии Дранти во время того майского кризиса, Полина вспоминала, как в какой-то момент родственники начали готовить необходимое для похорон. После причастия - резкое улучшение его состояния. Веня не просто не умер тогда, когда, судя по физическому состоянию, должен был умереть, но, спустя несколько дней вставал с постели, начал есть... Почему Господь не исцелил его совершенно, а лишь дал еще три месяца на молитву, на покаяние - это отдельная тема для
предположений, да и нужны ли эти предположения?..
В эти три месяца Александр Литвинов не расставался с Евангелием и молитвословом. Когда физическое состояние уже не позволяло читать самому, часто просил Полину,
чтобы она читала для него.
В июле его перевезли из Луганска в Московский Гематологический Центр. Там был поставлен новый диагноз - лимфосаркома. Теперь уже трудно сказать, был ли ошибочным первый диагноз, или во время болезни произошло перерождение раковых клеток. Так или иначе, наступил день, в который лечащий врач сказал Полине:"Ему осталось два часа".
Сашу - Фому - причастили и соборовали, забирая из больницы. Вместо двух часов он прожил девять дней. Снова состояние в какой-то степени улучшилось. С этим диагнозом умирают в неимоверных мучениях, а у Саши болей в последние дни не было вообще. Врачи говорили, что так не бывает.
В последние дни, по словам Полины, он уже общался с иным миром. Видел и слышал то, чего не видели другие, причем это не было бредом - он был в ясном сознании. Несколько раз видел что-то темное, что его пугало - "Пэм, разгони их". Полина читала молитвы, Евангелие - они исчезали. В ночь на 21 августа он сказал ей: "Пэм, я пошел...", повторил несколько раз "я пошел", "я ухожу..." - до этого он еще никогда не говорил о приближении смерти. "Ты что, как же мы с Денькой без тебя?!" В ответ -"ничего, на вас огня хватит". Они прощались, а потом она сказала ему: "Давай молиться, чтобы Господь исцелил тебя. Вот увидишь, сейчас мы помолимся, а завтра этой болезни не будет". Он попытался приподняться, и они молились вместе... (В предыдущую ночь он сам сказал "давай помолимся", только не жене, а матери, Майе Степановне, дежурившей у его постели.) Огромный труд для него представляло осенить
себя крестным знамением: он уже почти не владел руками.
Днем он лежал на раскладушке во дворе подмосковной дачи родственников. Был безветренный солнечный день. В 6:25 вечера непонятно откуда очень резкий порыв ветра. В секунду этого порыва ветра он поднял глаза к небу, и больше не закрыл их.
Сердце остановилось.
«ЧТО ЕЩЕ ЕСТЬ В ЭТОЙ ВАШЕЙ МОСКВЕ...»
У продюсера Александра Шульгина, бывшего в то время мужем певицы Валерии, были замыслы раскрутки Дркина в московском шоу-бизнесе. В адрес Шульгина в последующие годы в СМИ попало много неприятного, но у шоу-бизнеса свои законы, по которым приходится жить и действовать тем, кто с ним связывается, и не факт, что Шульгин чем-то хуже своих «собратьев» по работе. Однако Дрантя прекрасно видел, во что его пытаются вовлечь, и предложения контрактов встречал неподражаемой иронией. Когда чуть ли не за день до смерти ему, полуживому, с готовым для подписи контрактом в руках Валерия говорила «Веня! Мы тебя вылечим, мы тебя раскрутим в Москве, у тебя в Москве будут концерты, будут выходить диски, у тебя в Москве будет все», он ей с печальной улыбкой высказал свое отношение к московскому шоу-бизнесу: «А что еще есть в этой вашей Москве, кроме мужеложства?». В адрес Валерии, однако, нужно сказать несколько добрых слов. Она достаточно искренне отнеслась к Вене, переживала. Именно она привезла священника, когда Дрантю забирали из Центра гематологии: его последнее причастие и соборование - ее заслуга. Фактически она организовала перевоз тела Александра Литвинова на родину для похорон. Его родители и Полина вспоминают Валерию с большой благодарностью: ее помощь в те страшные дни для них была очень важной.
И еще о тех страшных днях. В «Нибелунге», песне, написанной в 1994 году и посвященной Полине, жуткое звучание приобрела строчка «И твоя мама больна, и твоя мама одна». Мать Полины болела раком одновременно с Дрантей. Умерла рано утром на следующий день после его смерти. В один день Полина хоронила двоих самых близких для нее людей. В течение последнего месяца она была в Москве рядом с мужем - потом особенно тяжело было оттого, что с мамой она даже не имела возможности попрощаться.
И твоя мама больна, и твоя мама одна...
Утешься собственным сном, где я -
рябиной за окном.
«СВОБОДУ ПОДСОЗНАНИЮ!..»
Печально, что для большинства из тех, кто слушает Дркина и Непомнящего, их приход к вере остался либо незамеченным, либо воспринятым как некая странность - дорасти до глубокого анализа духовного пути человека гораздо сложнее, чем «фанатеть» от песен. Я общался с растаманами, которые уверены в том, что Дркин - их единомышленник, и «Кошка» написана изначально как растаманский чуть ли не гимн. Звучащая в «Кошке» цитата из Гребенщикова о том, что «Джа даст нам» употреблена Дрантей вовсе не с буквальной верой в «Джа», а просто как расхожее словосочетание с переносным смыслом. Попробуй докажи теперь это растаманам. Собственно, когда я взялся писать ту статью для «Фомы», одним из чувств, которые мной двигали, было «Не ваш! Не растаскивайте!!!». С фанатами Непомнящего бывает еще смешнее (правда, это было бы смешно, если бы не было так грустно). Несколько лет тому назад был анекдотический эпизод. В маршрутке ехал священник. В гражданской одежде, но все равно - по его облику трудно было не догадаться, кто он. Напротив него стоял мрачного вида юноша, и, не отрываясь, злобно смотрел на батюшку. Батюшке надо было ехать с пересадкой. Мрачный парень, не отставая, пересел с батюшкой в трамвай, и так же молча смотрел на него в упор. Священник доехал до своей остановки. Молодой человек вышел с батюшкой, выкрикнул, вложив всю свою ненависть в этот боевой клич: «Свободу подсознанию! Долой православный фашизм!», и ушел в неизвестном направлении. Этот священник не знал, что его неуравновешенный попутчик воспроизвел строчку из Александра Непомнящего. Непомнящий, которому я со слов батюшки пересказал эту историю, в сердцах высказал: «Обязательно найдутся идиоты, которые понимают все с точностью до наоборот!». Дело в том, что песня «Контркультурный блюз», процитированная тем пареньком, была написана уже осмысленно верующим Непомнящим, и в ней с печальной иронией адепты молодежной контркультуры сравниваются с марионетками. Рефрен песни - «по дороге на полку в кукольный магазин». В устах контркультурных марионеток в песне и звучат эти лозунги. «Свободолюбивый» парнишка не знал, что священник, которого он столь странно попытался обхамить, - духовный отец Александра Непомнящего...
ТОТ, КТО ПРИШЕЛ В ПРАВОСЛАВИЕ СРАЗУ ОТ РОК-КУЛЬТУРЫ
Вот один из фрагментов статьи «Его имя было Фома», ставший объектом критики со стороны Александра Непомнящего в цитированном «постскриптуме» 2001г.:
Мы знаем, что человеческая жизнь не ограничена периодом существования тела. Перед дверью в бесконечность должно быть иначе, нежели нам привычно, осмыслено многое из происходящего с нами. Удача может оказаться искушением, несущим за собой распад и гибель, трагедия может стать протянутой свыше рукой помощи.
"Тот, кто обратился в Православие сразу от рок-культуры, и вообще всякий, кто думает, что он может сочетать Православие с культурой такого рода, должен будет пройти через многие страдания прежде, чем может стать действительно серьезным православным христианином, который способен передать свою веру другим" - это слова из лекции иеромонаха Серафима (Роуза) "Православное мировоззрение". Когда я впервые прочитал этот текст году, кажется, в 1993-м, я относился как раз к тем, кто "думает, что может сочетать" (правда, мою беду облегчало то, что я был лишь "слушателем") - и меня это определение возмутило: какая, мол, сердитая консервативность. Со временем, когда я, во-первых, посмотрел, как оно на самом деле происходит с теми, о ком о. Серафим сказал эти слова, во-вторых, узнал, какой путь прошел сам Юджин Дэннис Роуз, мне стало ясно, насколько любящее и сострадающее пастырское сердце
открыло нам этот непреложный опыт.
Сашу Непомнящего возмутило перенесение печальных выводов Юджина Дэнниса Роуза в размышления о духовном пути русского рок-поэта. (Хочется заметить, что Серафим (Роуз) - американец, т. е. встречался на жизненном пути с американской рок-культурой - было бы удивительно, если бы был прост путь к Православию от контркультуры протестантской страны... [русский рок -] все-таки, наверно, это совсем не та рок-музыка, о которой говорил Серафим Роуз... - из «постскриптума».) В моем ответе, опубликованном Сашей на сайте вместе с этой статьей, было вот что: Пишешь, что "это совсем не та рок-музыка, о которой говорил о.Серафим" - но о.Серафим собственно о музыке и не говорил, там слова о рок-культуре и "культуре такого рода". Ты же сам возражаешь "любителям вообще отделять «время колокольчиков» от общемировой рок-мифологии". Свои особенности в пути от тусовки к Церкви не только в России и в Штатах различаются, но и у каждой конкретной личности, но этими особенностями не отменяются закономерности, потому что Христос один и тот же здесь и там, и бесы везде из одного и того же ведомства. Разные только степени попадания под воздействие этого "ведомства", соответственно различаются в частностях и пути прорыва из-под него.
Дело, конечно, не в стиле музыки. Согласен, «контркультура протестантской страны» и русский поэтический рок - разные вещи. Однако интересно, если бы я не назвал фамилию о.Серафима (и не было бы понятно, в какой стране это сказано), какие возражения были бы у «православных рокеров»?
За последние годы к Православию пришли очень многие из отечественных рок-поэтов и музыкантов. Не буду называть имена тех, с кем не знаком лично - не хочу судить о степени серьезности их прихода к вере по газетным статьям и слухам, но вряд ли среди серьезно пришедших найдутся те, кому удалось это сделать легко и безболезненно. Видимо то, от чего они шли к Церкви, все-таки загружает душу таким балластом, от которого избавляться приходится через скорби.
Хотя Саша в нашу последнюю встречу на мой вопрос о том, изменилось ли его отношение к высказыванию о.С.Роуза, хмуро буркнул «не знаю» (его жена Ольга прокомментировала это тем, что Саша вообще недолюбливает Роуза как автора), судьба его самого является ярчайшим примером реальности тех духовных закономерностей, о которых писал Роуз. Не хочу вслух анализировать те внутренние проблемы, ту духовную ломку, через которые прошел Саша - не сомневаюсь, что Господь принял его покаяние, и аминь на этом. Но он сам в одной из публикаций, бывших за время болезни, пишет, что причины, повлекшие такое грозное вразумление, он видит в своем отходе от Церкви и разрыве отношений с духовным отцом. Хотя он продолжал все это время (до болезни) учиться в Свято-Тихоновском богословском институте, куда поступил в 2000 году по благословению своего духовного отца, и от Православия не отрекался, но, видимо, появились такие духовные патологии, которые Господь стал лечить хирургическими методами. Было бы упрощением видеть в том отходе от церковной жизни, о котором писал Саша, грех, повлекший за собой наказание; можно сказать, что таким образом внешне проявились глубокие внутренние проблемы. И Господь дал ему благословение на духовный путь через болезнь. Диагноз, о котором страшно говорить. Глиобластома, злокачественная опухоль мозга.
НЕПОМНЯЩИЙ. КАПЕЛЬНИЦЫ И... КРЫЛЬЯ
Глиобластома - самая мрачная из всех возможных раковых опухолей. Любая операция, любое традиционное лечение в лучшем случае только ненадолго приостанавливает ее развитие. До сих пор считалось, что больше года с глиобластомой не живут. Саше этот диагноз был поставлен два с половиной года назад. Явление милости Божией, произошедшее, как верит Саша, по молитвам многих людей - его знакомство с диетологом доктором В.А. Ласкиным. Цитирую письмо, присланное Сашей мне на e-mail:
Официальная медицина лечить глиобластому не умеет. В лечебные свойства
диеты она не верит. В госпитале им Бурденко сказали: "Не вздумайте больного мучить диетой, НАДО есть курицу, когда проводят сеансы радио, надо питаться хорошо". То же самое говорили и в Иваново. Это штамп лечения рака мирового масштаба: операция, облучение, химия. Фактически существует две медицины - официальная и «неформальная». Неформальная занимается диетами, иммунотерапией, фитотерапией, гомеопатией и т.д. Объединяется этот поиск лечения рака одной общей целью - чтобы не пострадал иммунитет, чтобы организм победил болезнь сам. Я со всей ответственностью хочу сказать, что Веню убил не рак, а химия. Первый диагноз был верный, а химия уничтожила иммунитет и мутировала опухоль в саркому. (Саша, кстати, тоскует по поводу того, что в свое время от идеи лечиться диетой отказался Дркин. Однако жизнь и смерть человека зависят не только от лечения, есть еще такое понятие, как воля Божия - особенно ярко это бывает видно именно в случаях онкологических болезней. - Д.С.) Господь вовремя послал мне врача-диетолога, еще бы три месяца, и последствия были бы необратимые.
За первые полтора года были две операции. Рецидив опухоли начался, судя по всему, по причине того, что Саша попытался без разрешения Ласкина лечиться иммунотерапией и ради этого ослабил диету. Узнав о рецидиве, вернулся на жесткую диету, и произошло невероятное: за два с половиной месяца, прошедших от обнаружения рецидива до непосредственной подготовки к операции, опухоль уменьшилась; врачи не поверили и сказали, что это погрешности оборудования. (Она у меня остановилась между Сциллой и Харибдой. Пошла бы еще на миллиметр налево, я бы не смог принимать пищу (там находится рвотный центр), пошла бы на миллиметр направо, я бы лишился интеллекта, стал бы идиотом, - из того же письма.). Перед второй операцией Саша позвонил мне из больницы и сказал, что его обследовали и сообщили, что он должен был умереть семь месяцев тому назад. Когда он в следующий раз позвонил мне НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ и бодрым голосом сказал, что все нормально, я чуть трубку не выронил. Тот, кто знает, что такое операция по удалению злокачественной опухоли мозга, вряд ли представит себе, чтобы прооперированный на следующий день кому-то звонил по телефону. Во время печально памятных январских морозов (2006) Саше стало резко хуже. Есть основания предполагать, что это был микроинсульт или инсульт. Вызванная Олей участковый врач посмотрела диагноз и наорала на нее: «ЧТО ЗНАЧИТ “ЕМУ ХУЖЕ”?!! Вы что, не понимаете, что УЖЕ ВСЕ?! И лечить тут нечего». Не дала даже направления на обследование, и попросила больше не беспокоить. Оля с Сашей их - местных врачей - больше и не беспокоят. Единственное сейчас для Саши физическое лечение - диета. А еще есть и иное лечение: молитва и церковные таинства. Вот как сам Саша в своем livejournal’е вспоминает о своей второй операции:
2006-04-19. Вспоминая операцию (http://nepomnyashy.livejournal.com/59193.html)
Сегодня ровно полгода со дня операции, а я отметил праздник по-своему, вчера самостоятельно гулял (без сопровождения) по городу. Вспоминаю день операции. Чинил меня Владимир Викторович Крылов, обычно повторная операция проходит сложнее, после неё долго лежат в реанимации. Конечно, надо отдать дань уважения величайшему мастерству хирургов, но то, что я вышел из реанимации на первые же сутки, кроме как чудом назвать нельзя. Койку мою уже заправили и положили не неё солдатика - не ждали! Это и понятно, больной из соседней палаты после похожей операции не возвращался недели две. Думаю, что такие рекордные сроки установить я смог только благодаря Причастию. Накануне операции мои друзья провели в госпиталь батюшку из храма Всех святых, что на Соколе, и я причастился, это примерно около семи вечера было. Перед сном пришли сёстры дать успокоительных, а я чувствовал такой покой, что отказался; когда утром повезли на каталке, анестезиолог привычно стала меня успокаивать: "Ты не волнуйся, всё нормально будет". А я улыбаюсь и отвечаю, что знаю, по-другому быть не может, я же причастился.
В июне я (Д.С.), будучи в отпуске, добрался-таки до города Иваново, где живут Саша с Олей. С утра мы с Сашей отправились в Свято-Введенский монастырь на литургию. Это был праздник Собора Ивановских святых. Боясь, что Саше будет тяжело стоять на службе, я пытался уговорить его присесть на свободную скамейку. Бесполезно: он до конца литургии так и не согласился присесть. Обратно не спеша шли по городу Иваново пешком. У Саши есть основания для уверенности, что рак побежден, но последствия поражения опухолью головного мозга преодолеваются очень медленно: парализована правая рука (крестится он левой), нарушена речь, он сильно хромает при ходьбе. Несмотря на эти физические немощи, Саша не производит впечатления человека беспомощного. Ощущение данных ему свыше внутренней силы, душевного мира и радости о Господе заставляет вспомнить слова, услышанные апостолом Павлом: «Достаточно тебе благодати Моей; сила Моя в немощи совершается».
В предыдущую встречу (в Москве, перед госпиталем, куда его должны были класть на вторую операцию) я спросил у Саши: «а ты стихи сейчас пишешь?». Саша улыбнулся: «Только я их никому не показываю. Потому что это песни». И я понял, что Саша не теряет надежды на то, что его здоровье восстановится настолько, что он снова сможет играть и петь.
Дай Бог.
Священник Димитрий СТРУЕВ