Лев
Лев - животное-мудак. Он живет во главе прайда: несколько взрослых самок, молодняк, львята. Все его, мудака, жены и дети. И при таком хозяйстве лев никогда не охотится. Охотятся львицы. Причем охотятся не абы как, а грамотно, с тактикой и стратегией. Одна отвлекает, другие загоняют, третьи нападают на загнанное из засады. А потом на все готовенькое приходит он. Мудак. Отгоняет львиц и жрет, пока не нажрется. А нажирается иногда килограммов через тридцать. И только после этого могут поесть львицы, молодняк и дети.
А если лев в кои-то веки сам чего наохотит, так вообще никого не подпустит никогда. Так и будет есть и спать прямо тут, пока все не кончится. Но львицы уже и этому рады - хоть кормить дармоеда не нужно. Но охотится лев очень, очень редко. На восьмое марта и может еще пару раз в год. А так ему охотиться влом. Грива, понимаете, жарко.
Кажется, чего бы организованным львицам не собраться вместе и не навалять гривотрясу по самые помидоры? А вот не собраться и не навалять. Наоборот, львицы его любят, холят и лелеют. Потому что он, как и всякий мудак, совершенно бесподобен в сексе. Кожа на львином пенисе устроена наподобие пупырчатого презерватива для усиления ощущений. Из-за этих наростов ощущения усиливаются настолько, что даже один коитус способен вызвать у львицы овуляцию. А с овуляцией львица на несколько дней совершенно слетает с катушек. И вот тут наш мудак дает царя зверей. Иногда по 40 раз в сутки. Сорок. Раз. В сутки. «Да ладно, девчонки, не так уж и много он жрет».
Когда лев не спит, не ест и не трахается, он занят охраной прайда. Ходит по периметру и грозно рычит. Ходит недалеко, а вот рычит иногда аж километров на восемь. Глотка у него, как и у всякого мудака, луженая. Но охраняет он свой прайд избирательно. Если кто с копьем или с ружьем - от этого лев не охраняет. В этом случае он первым делает ноги. Но зато если какой другой такой же мудак, вот тогда наш будет биться как лев. Другой ему гораздо опаснее: с копьем и ружьем приходят за одной-двумя головами, а этот пришел отбить весь его прайд. А для льва, как и всякого мудака, «мое» - это главное священное слово.
Львицы, молодняк и особенно дети в схватку двух якодзун не лезут, но очень переживают за своего, каким бы мудаком ни был. И вот почему. Если чужой лев надерет папаше задницу и приберет весь прайд себе, то первым делом он разгонит весь молодняк. И подрастающие самцы, и незрелые самки - все вон и живите там, как хотите. А мелких львят вообще поубивает к чертовой матери. И после этого, разумеется, трахнет всех львиц, чтобы завелись собственные дети, новые и хорошие. Вот такая перспектива. Так что болеет прайд за своего папку, куда деваться.
Впрочем, по достижению молодыми самцами половозрелости их выгоняют на мороз в любом случае. Ибо нечего тут. И молодые оболтусы, бывает, годами слоняются по саванне, обдумывая житье. Одни на всю жизнь остаются одиночками. Другие объединяются между собой в настоящие гомосексуальные пары. А третьи околачиваются вокруг чужих прайдов до тех пор, пока их не пришибет законный владелец - или они его. Прожить жизнь отщепенцем, пидорасом или мудаком - вот, собственно, и весь королевский выбор.
То, что львы так живут, это ладно. А вот то, что мы считаем, что быть как лев - это круто и по-царски, вот это нас, конечно, характеризует.
отсюда
А если лев в кои-то веки сам чего наохотит, так вообще никого не подпустит никогда. Так и будет есть и спать прямо тут, пока все не кончится. Но львицы уже и этому рады - хоть кормить дармоеда не нужно. Но охотится лев очень, очень редко. На восьмое марта и может еще пару раз в год. А так ему охотиться влом. Грива, понимаете, жарко.
Кажется, чего бы организованным львицам не собраться вместе и не навалять гривотрясу по самые помидоры? А вот не собраться и не навалять. Наоборот, львицы его любят, холят и лелеют. Потому что он, как и всякий мудак, совершенно бесподобен в сексе. Кожа на львином пенисе устроена наподобие пупырчатого презерватива для усиления ощущений. Из-за этих наростов ощущения усиливаются настолько, что даже один коитус способен вызвать у львицы овуляцию. А с овуляцией львица на несколько дней совершенно слетает с катушек. И вот тут наш мудак дает царя зверей. Иногда по 40 раз в сутки. Сорок. Раз. В сутки. «Да ладно, девчонки, не так уж и много он жрет».
Когда лев не спит, не ест и не трахается, он занят охраной прайда. Ходит по периметру и грозно рычит. Ходит недалеко, а вот рычит иногда аж километров на восемь. Глотка у него, как и у всякого мудака, луженая. Но охраняет он свой прайд избирательно. Если кто с копьем или с ружьем - от этого лев не охраняет. В этом случае он первым делает ноги. Но зато если какой другой такой же мудак, вот тогда наш будет биться как лев. Другой ему гораздо опаснее: с копьем и ружьем приходят за одной-двумя головами, а этот пришел отбить весь его прайд. А для льва, как и всякого мудака, «мое» - это главное священное слово.
Львицы, молодняк и особенно дети в схватку двух якодзун не лезут, но очень переживают за своего, каким бы мудаком ни был. И вот почему. Если чужой лев надерет папаше задницу и приберет весь прайд себе, то первым делом он разгонит весь молодняк. И подрастающие самцы, и незрелые самки - все вон и живите там, как хотите. А мелких львят вообще поубивает к чертовой матери. И после этого, разумеется, трахнет всех львиц, чтобы завелись собственные дети, новые и хорошие. Вот такая перспектива. Так что болеет прайд за своего папку, куда деваться.
Впрочем, по достижению молодыми самцами половозрелости их выгоняют на мороз в любом случае. Ибо нечего тут. И молодые оболтусы, бывает, годами слоняются по саванне, обдумывая житье. Одни на всю жизнь остаются одиночками. Другие объединяются между собой в настоящие гомосексуальные пары. А третьи околачиваются вокруг чужих прайдов до тех пор, пока их не пришибет законный владелец - или они его. Прожить жизнь отщепенцем, пидорасом или мудаком - вот, собственно, и весь королевский выбор.
То, что львы так живут, это ладно. А вот то, что мы считаем, что быть как лев - это круто и по-царски, вот это нас, конечно, характеризует.
отсюда