Esquire Правила жизни Армен Джигарханян
Иногда задают кошмарные вопросы. Меня один друг, не актер, спросил: «Когда вы на сцене кушаете - вы за это платите или нет»?
Если хочешь понять, что у тебя творится в голове, в сердце, - читай и слушай классиков.
Я пятьдесят лет занимаюсь своей профессией и то еле-еле начинаю понимать, почему артист выходит на сцену и начинает делать вид, что он, например, Ленин. В этом есть какая-то патология. Как в общем-то и во всяком желании воздействовать на другого.
С женщинами знаете что самое страшное? С одной и той же женщиной в разных ситуациях чувствуешь себя по-разному. Сегодня: хорошо невероятно. Завтра: противно. Послезавтра: опять хорошо. А через две недели: кто это такая, зачем мне все это?
Человек должен быть солидным в своем ожидании жизненного успеха. Не нужно метаться.
Люблю Роберта Де Ниро - у него глаза всегда меняются. Мы с Папановым работали за рубежом, платили нам мало, поэтому мы ели консервы. Однажды он мне сказал: «Если ты думаешь, что эти консервы не отражаются в наших глазах, - ты ошибаешься».
Я считаю, что Россия не футбольная страна. В России хорошо играют в хоккей. Мы - более жестокие, а футбол - игра нежная, ажурная.
Главное, чем мы живем, - это страх. Страх быть непонятым, страх, что о тебе плохо подумают.
У телевидения, журналов, фильмов сейчас главная задача - никого не обеспокоить. Они же чем занимаются сегодня? Убаюкиванием разума.
Дети запоминают не слова - они запоминают поступки. Если целый час читать ребенку лекцию, а потом перед ним высморкаться, то он запомнит только, как вы сморкались.
Когда я первый раз читал «Театральный роман» - умирал от смеха. Читал недавно - плакал. Так и с фильмом «Место встречи изменить нельзя». Когда-то все сходили с ума по Жеглову, а теперь, возможно, намного симпатичнее Шарапов. Но я не то чтобы часто думаю об этом фильме - он ушел уже. Даже не помню теперь, почему он так назывался.
Современное кино меня не интересует. Если и играю сейчас - то всякую мелочевку: дядю Петю или дядю Васю.
Мне один человек очень хорошо сказал про живопись: вот если тебе туда очень хочется - то это и есть хорошая живопись. То же самое и с музыкой, и со всем остальным.
Когда общество не имеет идеалов - театр ему не нужен.
У нас внутри образуются какие-то пустоты, и мы их заполняем. Один в карты играет, у меня - животные. Канал Animal Planet могу бесконечно смотреть.
Мое открытие: проблема Отелло - чистой воды расовая проблема. Дело не в том, что он ей не доверяет. Само их соединение - основа конфликта. Например, армяне уже двести лет, наверное, якшаются с русскими, но до сих пор не могут спокойно терпеть, когда русские говорят «еп твою мать». Хотя русским кажется, что это просто выражение. Проблема Отелло не в разности кожи - в разности реакций.
Смотрю на фотографию, где мне пятьдесят с чем-то, и думаю: «Какой молоденький!».
взял здесь
Если хочешь понять, что у тебя творится в голове, в сердце, - читай и слушай классиков.
Я пятьдесят лет занимаюсь своей профессией и то еле-еле начинаю понимать, почему артист выходит на сцену и начинает делать вид, что он, например, Ленин. В этом есть какая-то патология. Как в общем-то и во всяком желании воздействовать на другого.
С женщинами знаете что самое страшное? С одной и той же женщиной в разных ситуациях чувствуешь себя по-разному. Сегодня: хорошо невероятно. Завтра: противно. Послезавтра: опять хорошо. А через две недели: кто это такая, зачем мне все это?
Человек должен быть солидным в своем ожидании жизненного успеха. Не нужно метаться.
Люблю Роберта Де Ниро - у него глаза всегда меняются. Мы с Папановым работали за рубежом, платили нам мало, поэтому мы ели консервы. Однажды он мне сказал: «Если ты думаешь, что эти консервы не отражаются в наших глазах, - ты ошибаешься».
Я считаю, что Россия не футбольная страна. В России хорошо играют в хоккей. Мы - более жестокие, а футбол - игра нежная, ажурная.
Главное, чем мы живем, - это страх. Страх быть непонятым, страх, что о тебе плохо подумают.
У телевидения, журналов, фильмов сейчас главная задача - никого не обеспокоить. Они же чем занимаются сегодня? Убаюкиванием разума.
Дети запоминают не слова - они запоминают поступки. Если целый час читать ребенку лекцию, а потом перед ним высморкаться, то он запомнит только, как вы сморкались.
Когда я первый раз читал «Театральный роман» - умирал от смеха. Читал недавно - плакал. Так и с фильмом «Место встречи изменить нельзя». Когда-то все сходили с ума по Жеглову, а теперь, возможно, намного симпатичнее Шарапов. Но я не то чтобы часто думаю об этом фильме - он ушел уже. Даже не помню теперь, почему он так назывался.
Современное кино меня не интересует. Если и играю сейчас - то всякую мелочевку: дядю Петю или дядю Васю.
Мне один человек очень хорошо сказал про живопись: вот если тебе туда очень хочется - то это и есть хорошая живопись. То же самое и с музыкой, и со всем остальным.
Когда общество не имеет идеалов - театр ему не нужен.
У нас внутри образуются какие-то пустоты, и мы их заполняем. Один в карты играет, у меня - животные. Канал Animal Planet могу бесконечно смотреть.
Мое открытие: проблема Отелло - чистой воды расовая проблема. Дело не в том, что он ей не доверяет. Само их соединение - основа конфликта. Например, армяне уже двести лет, наверное, якшаются с русскими, но до сих пор не могут спокойно терпеть, когда русские говорят «еп твою мать». Хотя русским кажется, что это просто выражение. Проблема Отелло не в разности кожи - в разности реакций.
Смотрю на фотографию, где мне пятьдесят с чем-то, и думаю: «Какой молоденький!».
взял здесь