A mixed bag
Одним из самых гнетущих литературных впечатлений детства была Любовь к жизни Джека Лондона. Вообще, такого рода истории про "силу духа", как говорили критики, не вызывали ничего, кроме депрессии и скуки. Возможно, было в этом жанре - и уж точно в его трактовке Красным Джеком - что-то близкородственное социалистическому реализму, хотя в том возрасте, конечно, я еще не знал про такой. Прочитанная позже, в школе, Повесть о настоящем человеке была прямым литературным потомком. Теперь мне кажется, что отторжение во всем этом вызывает полное отсутствие психологической двойственности, грубая идеализация очень ограниченного набора качеств и свойств, тесно граничащая с тоталитарной идеологией. Если отрешиться от обстоятельств фабулы и представить себе, так сказать, чистую эссенцию героев, то возникает ощущение, что вне сюжетных рамок эти психологические конструкции чисто механистичны и идеально подходят для того, чтобы маршировать и выполнять приказы. Неслучайно в подобных текстах так сильно акцентированы ноги и травмы ног, как если бы именно ноги были центром личности у этих персонажей. Навел на эти мысли рассказ Джеральда Керша Neither Man Nor Dog - своего рода анти-Лондон, трактовка сходной ситуации через мизантропию вместо любви к жизни: I had a feeling that whoever died I should live. Главного героя зовут Adze: помимо того, что это блестяще говорящая фамилия, я подозреваю, что Керш, по всей видимости владевший русским языком и реалиями, придумал ее как сокращение от распространенных грузинских фамилий. Еще любопытно, что adze - по-сербски тесла; мало того, что мне в последние пару недель на каждом шагу попадаются книги о Тесла и отсылки к нему, но есть ощущение, что в каком-то другом рассказе Керша попадалась пропущенная параллель или аллюзия, которую не могу восстановить. Так или иначе, сам характер Тесла и его научные интересы однозначно могли бы сделать его персонажем Керша. При этом никаких упоминаний о русском происхождении автора мне найти не удалось - но, будучи сыном еврея, он наверняка принадлежал к первому или второму поколению эмигрантов.
* * *
У Энтони Пауэлла есть мысль о том, что аристократия (the upper classes) - единственное интегрированное сословие, т.е., единственное общество, члены которого are interested in each other. Где-то здесь рядом объяснение того, почему почти вся стоящая литература написана с "классовых" аристократических позиций - или можно сказать "с классических", т. к. классическое образование почти автоматически делает реципиента представителем условной аристократии.
* * *
Недавно писал о сомнительности ирландской литературы. Энтони Пауэлл сказал об этом, естественно, лучше меня - что-то в том духе, что being Irish is a lot like being homosexual - it gives one a topic of conversation for life. А у Ф. М. Хаббарда, кстати, есть неожиданно презрительный Сонет на день св. Патрика.
* * *
Однажды в Париже Джеймс Джойс зашел в лифт, в котором стояли Форд Мэдокс Форд и Джин Рис. Несмотря на слабое зрение, Джойс заметил, что у Рис расстегнуто платье, и по-джентльменски помог ей застегнуться.
* * *
Пару дней назад всего во второй или третий раз в жизни купил бутылку портвейна (продавщица в магазине сначала отправила меня к полке крымских вин); а вчера точно такую же бутылку показали в Географ глобус пропил.
* * *
У Энтони Пауэлла есть мысль о том, что аристократия (the upper classes) - единственное интегрированное сословие, т.е., единственное общество, члены которого are interested in each other. Где-то здесь рядом объяснение того, почему почти вся стоящая литература написана с "классовых" аристократических позиций - или можно сказать "с классических", т. к. классическое образование почти автоматически делает реципиента представителем условной аристократии.
* * *
Недавно писал о сомнительности ирландской литературы. Энтони Пауэлл сказал об этом, естественно, лучше меня - что-то в том духе, что being Irish is a lot like being homosexual - it gives one a topic of conversation for life. А у Ф. М. Хаббарда, кстати, есть неожиданно презрительный Сонет на день св. Патрика.
* * *
Однажды в Париже Джеймс Джойс зашел в лифт, в котором стояли Форд Мэдокс Форд и Джин Рис. Несмотря на слабое зрение, Джойс заметил, что у Рис расстегнуто платье, и по-джентльменски помог ей застегнуться.
* * *
Пару дней назад всего во второй или третий раз в жизни купил бутылку портвейна (продавщица в магазине сначала отправила меня к полке крымских вин); а вчера точно такую же бутылку показали в Географ глобус пропил.