Молчание богов
Оригинал взят у nandzed в Молчание богов
...О способах валидизации традиционных культурных верований можно рассуждать целую вечность, но на практике западная академическая аудитория все равно рано или поздно усомнится в здравости рассудка, интеллектуальной развитости или, в самом крайнем случае, образованности любого человека, утверждающего, что он работает с духами. Подспудно ученый всегда убежден, что духовидец перестал бы верить в духов, которым посвятил свою жизнь, если бы получил надлежащее образование и «узнал бы то, что знаю я».
...Как духовидец я знаю по опыту, что боги и духи в своем выборе людей не принимают в расчет такие критерии, как умственная развитость, компетентность, здравомыслие, нравственность, личное прошлое и обычные человеческие достоинства. Более того, многие духовидцы (и я в том числе) уже сломали себе голову, пытаясь понять, какими же критериями боги и духи на самом деле руководствуются.
http://aiem-asem.org/?p=359
Рейвен Кальдера. Шаман и ученый. Научные исследования и работа с духами: определение парадокса
Не так давно одна студентка колледжа брала у меня интервью о том, что значит быть современным шаманом или, на худой конец, полутрадиционным шаманом в современном мире. Сидя напротив нее и слушая ее осторожные вопросы, я внезапно осознал, что в каком-то смысле мы в очередной раз исполняем архетипические опасливые пляски ученого-антрополога вокруг духовидца из какого-нибудь племени аборигенов. Поскольку сам я - современный западный человек, я прочел бесчисленное множество подобных рассказов, вплоть до лицемерных и оскорбительно этноцентрических опусов тех ученых XIX века, которые выслеживали и ловили племенных «ведунов» просто забавы ради. Много лет назад, когда со мной начали твориться странные вещи (в конце концов повлекшие за собой настоящую шаманскую смерть), первым делом я решил обратиться к научной антропологии, чтобы выяснить, что же такое происходит. Это помогло - в том смысле, что по искаженным пересказам историй каких-то давным-давно забытых племенных духовидцев я понял: нечто подобное уже происходило в прошлом с другими людьми, и они это пережили. С другой стороны, я растерялся, поскольку сообразил, что стремительно превращаюсь во второе лицо в этом диалоге - лицо, вызывающее гораздо более пристальный интерес, но, определенно, гораздо меньшее уважение.
К тому времени, как студентка пришла за своим интервью, я как раз дочитал переведенный с русского на английский объемистый труд Чаплицкой, исследовательницы начала XX века. Эта книга повествовала о беседах с духовидцами северных областей Евразии, традиции которых во многом подобны той, в которой работаю я. И, по-видимому, она разбередила старые раны, потому что я не удержался и сказал этой студентке: вот, мы сейчас сидим здесь друг против друга и вновь воспроизводим классическую модель столкновения двух непримиримых мировоззрений: светского, академического и интеллектуального - с одной стороны, и «первобытно»-религиозного - с другой. Конечно, сидели мы в удобных креслах и в современном доме, а не таращились друг на друга поверх пылающего очага в какой-нибудь темной дымной яранге, но все равно схема нашего взаимодействия распознавалась так четко, будто на лбы нам налепили два набивших оскомину ярлыка - «ученый» и «шаман»; и тут до меня, наконец, дошло, почему я, несмотря на все мое современное западное воспитание, никогда больше не смогу оказаться в этом диалоге по другую сторону баррикад.
Иногда в таких ситуациях дело даже не доходит до диалога в прямом смысле слова: ученый запросто может так и не сподобиться по-настоящему поговорить с шаманом. Особенно часто так случалось в старину, когда еще не придумали слово «этноцентризм» и многим западным людям было невдомек, что чувство превосходства на самом деле может помешать им вести диалог с этими темными, отсталыми дикарями. В большинстве случаев ученый просто выкладывал какую-то символическую сумму денег и говорил шаману что-нибудь вроде: «Ну так расскажи мне об этих своих так называемых духах», - в ответ на что шаман свирепел, принимался трясти своей погремушкой и хорошо еще, если не начинал швыряться навозом, чтобы ученый поживее убрался и оставил его в покое. Естественно, после этого ученый шел и расписывал в красках, какой истеричный психопат этот ведун и как, должно быть, легковерны и суеверны его соплеменники, если полагаются на слова такого отъявленного придурка.
Что подразумевает - хотя и не произносит вслух - ученый, задавая этот свой вопрос? «На самом деле я хочу посмотреть, как ты попытаешься убедить меня. Попробуй-ка прошибить броню моего неверия! Я хочу, чтобы ты отнесся ко мне и к моему скептическому мировоззрению по-настоящему серьезно - так, чтобы ты из кожи вон полез, лишь бы меня убедить. А я полюбуюсь, как все твои слова будут отскакивать от меня, как горох от стенки, и лишний раз порадуюсь, что я - разумный и образованный человек, не подверженный твоим суевериям. Может быть, какая-то потаенная частичка моей души отчаянно жаждет, чтобы ты все-таки меня убедил; но этого я допустить не могу, потому что тогда моя картина мира рухнет и мне придется переосмыслить всю свою жизнь. Так что лучше уж я удовольствуюсь чувством собственной значимости, которое ты укрепишь во мне своими напрасными попытками, и чувством превосходства над тобой как над существом, по сравнению со мной неразумным».
А что подразумевает - хотя и не произносит вслух - шаман, когда трясет своей погремушкой, орет и швыряется навозом в ученого? «Ты не стоишь того, чтобы я тратил на тебя драгоценное время. У меня и без тебя дел невпроворот. В трех палатках отсюда лежит девочка с лихорадкой, пять человек отравились водой из какого-то лесного ручья, а еще одну женщину угораздило рассердить духа, нарушив договор с ним, который я для нее выторговал, и теперь она лежит при смерти; и все эти дела стоят в моем списке приоритетов не в пример выше, чем ты со своим блокнотом и с этой своей притворной вежливостью. Я прекрасно вижу, что ты считаешь меня чокнутым придурком. Я знаю, что заставить тебя понять, каково все это на самом деле, невозможно. Боюсь, я бы даже своим соплеменникам не смог бы этого объяснить, но им-то, по крайней мере, хватает ума не спрашивать. Кроме того, духи тоже говорят, что на тебя не стоит тратить время, а им я доверяю больше, чем тебе».
...............
...О способах валидизации традиционных культурных верований можно рассуждать целую вечность, но на практике западная академическая аудитория все равно рано или поздно усомнится в здравости рассудка, интеллектуальной развитости или, в самом крайнем случае, образованности любого человека, утверждающего, что он работает с духами. Подспудно ученый всегда убежден, что духовидец перестал бы верить в духов, которым посвятил свою жизнь, если бы получил надлежащее образование и «узнал бы то, что знаю я».
...Как духовидец я знаю по опыту, что боги и духи в своем выборе людей не принимают в расчет такие критерии, как умственная развитость, компетентность, здравомыслие, нравственность, личное прошлое и обычные человеческие достоинства. Более того, многие духовидцы (и я в том числе) уже сломали себе голову, пытаясь понять, какими же критериями боги и духи на самом деле руководствуются.
http://aiem-asem.org/?p=359
Рейвен Кальдера. Шаман и ученый. Научные исследования и работа с духами: определение парадокса
Не так давно одна студентка колледжа брала у меня интервью о том, что значит быть современным шаманом или, на худой конец, полутрадиционным шаманом в современном мире. Сидя напротив нее и слушая ее осторожные вопросы, я внезапно осознал, что в каком-то смысле мы в очередной раз исполняем архетипические опасливые пляски ученого-антрополога вокруг духовидца из какого-нибудь племени аборигенов. Поскольку сам я - современный западный человек, я прочел бесчисленное множество подобных рассказов, вплоть до лицемерных и оскорбительно этноцентрических опусов тех ученых XIX века, которые выслеживали и ловили племенных «ведунов» просто забавы ради. Много лет назад, когда со мной начали твориться странные вещи (в конце концов повлекшие за собой настоящую шаманскую смерть), первым делом я решил обратиться к научной антропологии, чтобы выяснить, что же такое происходит. Это помогло - в том смысле, что по искаженным пересказам историй каких-то давным-давно забытых племенных духовидцев я понял: нечто подобное уже происходило в прошлом с другими людьми, и они это пережили. С другой стороны, я растерялся, поскольку сообразил, что стремительно превращаюсь во второе лицо в этом диалоге - лицо, вызывающее гораздо более пристальный интерес, но, определенно, гораздо меньшее уважение.
К тому времени, как студентка пришла за своим интервью, я как раз дочитал переведенный с русского на английский объемистый труд Чаплицкой, исследовательницы начала XX века. Эта книга повествовала о беседах с духовидцами северных областей Евразии, традиции которых во многом подобны той, в которой работаю я. И, по-видимому, она разбередила старые раны, потому что я не удержался и сказал этой студентке: вот, мы сейчас сидим здесь друг против друга и вновь воспроизводим классическую модель столкновения двух непримиримых мировоззрений: светского, академического и интеллектуального - с одной стороны, и «первобытно»-религиозного - с другой. Конечно, сидели мы в удобных креслах и в современном доме, а не таращились друг на друга поверх пылающего очага в какой-нибудь темной дымной яранге, но все равно схема нашего взаимодействия распознавалась так четко, будто на лбы нам налепили два набивших оскомину ярлыка - «ученый» и «шаман»; и тут до меня, наконец, дошло, почему я, несмотря на все мое современное западное воспитание, никогда больше не смогу оказаться в этом диалоге по другую сторону баррикад.
Иногда в таких ситуациях дело даже не доходит до диалога в прямом смысле слова: ученый запросто может так и не сподобиться по-настоящему поговорить с шаманом. Особенно часто так случалось в старину, когда еще не придумали слово «этноцентризм» и многим западным людям было невдомек, что чувство превосходства на самом деле может помешать им вести диалог с этими темными, отсталыми дикарями. В большинстве случаев ученый просто выкладывал какую-то символическую сумму денег и говорил шаману что-нибудь вроде: «Ну так расскажи мне об этих своих так называемых духах», - в ответ на что шаман свирепел, принимался трясти своей погремушкой и хорошо еще, если не начинал швыряться навозом, чтобы ученый поживее убрался и оставил его в покое. Естественно, после этого ученый шел и расписывал в красках, какой истеричный психопат этот ведун и как, должно быть, легковерны и суеверны его соплеменники, если полагаются на слова такого отъявленного придурка.
Что подразумевает - хотя и не произносит вслух - ученый, задавая этот свой вопрос? «На самом деле я хочу посмотреть, как ты попытаешься убедить меня. Попробуй-ка прошибить броню моего неверия! Я хочу, чтобы ты отнесся ко мне и к моему скептическому мировоззрению по-настоящему серьезно - так, чтобы ты из кожи вон полез, лишь бы меня убедить. А я полюбуюсь, как все твои слова будут отскакивать от меня, как горох от стенки, и лишний раз порадуюсь, что я - разумный и образованный человек, не подверженный твоим суевериям. Может быть, какая-то потаенная частичка моей души отчаянно жаждет, чтобы ты все-таки меня убедил; но этого я допустить не могу, потому что тогда моя картина мира рухнет и мне придется переосмыслить всю свою жизнь. Так что лучше уж я удовольствуюсь чувством собственной значимости, которое ты укрепишь во мне своими напрасными попытками, и чувством превосходства над тобой как над существом, по сравнению со мной неразумным».
А что подразумевает - хотя и не произносит вслух - шаман, когда трясет своей погремушкой, орет и швыряется навозом в ученого? «Ты не стоишь того, чтобы я тратил на тебя драгоценное время. У меня и без тебя дел невпроворот. В трех палатках отсюда лежит девочка с лихорадкой, пять человек отравились водой из какого-то лесного ручья, а еще одну женщину угораздило рассердить духа, нарушив договор с ним, который я для нее выторговал, и теперь она лежит при смерти; и все эти дела стоят в моем списке приоритетов не в пример выше, чем ты со своим блокнотом и с этой своей притворной вежливостью. Я прекрасно вижу, что ты считаешь меня чокнутым придурком. Я знаю, что заставить тебя понять, каково все это на самом деле, невозможно. Боюсь, я бы даже своим соплеменникам не смог бы этого объяснить, но им-то, по крайней мере, хватает ума не спрашивать. Кроме того, духи тоже говорят, что на тебя не стоит тратить время, а им я доверяю больше, чем тебе».
...............