О Навальном
Когда в какой-нибудь губернии жить делалось невозможно, назначалась ревизия, дабы всем ведомо было, что жить подлинно невозможно, что закон упразднён, что место его занял даже не произвол, а просто-напросто грабёж, и что начальство, убедившись в этом, принимает меры, то есть назначает ревизию. Наряжался ревизор, который приезжал на место с полномочием вязать и решить, который выслушивал жалобы, рассматривал дела, собирал сведения о нуждах края и о том, в какой степени они оставлялись без удовлетворения, и в конце концов резюмировал свой труд так: да, действительно, жить было невозможно.
Тем не менее ревизии возбуждались не часто и, раз возбуждённые, производили в обществе говор. Не то казалось удивительным, что понадобилось произвести ревизию, а то, что ревизия состоялась. Были люди (по-тогдашнему, «ябедники»), которые десятки лет вызывали ревизию и умирали, не дождавшись её. Были другие, которые ценою неимоверных и хитросплетённых ябедничеств вызывали наконец ревизию и считали себя счастливыми даже в том случае, если ревизия ничего другого им лично не приносила, кроме высылки в другую губернию под характеристическим наименованием «ябедников», которое и оставалось за ними на всю жизнь. Это были тогдашние старатели и ревнители. В них, в искажённой и изуродованной форме, воплощалась общественная совесть. Они подвергались всевозможным поруганиям и преследованиям и всё-таки продолжали свое обличительное дело. Какую роль в этом деле играл четвертак и какую - правда, разобрать довольно трудно; но, судя по тому, что вся деятельность «ябедников» была направлена исключительно против сильных мира и не окрылялась особенными надеждами на успех, можно заключить, что в ней всё-таки главную роль играла скорее правда, нежели четвертак. Надо быть глубоко уязвлённым в душе, надо перенести страшную массу обид и злоключений, чтобы безнадежно стучать в запертую дверь и по временам достигать даже того, что она отворялась. И ябедники стучались и выполняли своё призвание вполне добросовестно, хотя им, конечно, небезызвестно было, что жить в мире с властями всё-таки выгоднее, нежели вопиять против них к небу…
М. Е. Салтыков-Щедрин (ровно полтора века назад)
Тем не менее ревизии возбуждались не часто и, раз возбуждённые, производили в обществе говор. Не то казалось удивительным, что понадобилось произвести ревизию, а то, что ревизия состоялась. Были люди (по-тогдашнему, «ябедники»), которые десятки лет вызывали ревизию и умирали, не дождавшись её. Были другие, которые ценою неимоверных и хитросплетённых ябедничеств вызывали наконец ревизию и считали себя счастливыми даже в том случае, если ревизия ничего другого им лично не приносила, кроме высылки в другую губернию под характеристическим наименованием «ябедников», которое и оставалось за ними на всю жизнь. Это были тогдашние старатели и ревнители. В них, в искажённой и изуродованной форме, воплощалась общественная совесть. Они подвергались всевозможным поруганиям и преследованиям и всё-таки продолжали свое обличительное дело. Какую роль в этом деле играл четвертак и какую - правда, разобрать довольно трудно; но, судя по тому, что вся деятельность «ябедников» была направлена исключительно против сильных мира и не окрылялась особенными надеждами на успех, можно заключить, что в ней всё-таки главную роль играла скорее правда, нежели четвертак. Надо быть глубоко уязвлённым в душе, надо перенести страшную массу обид и злоключений, чтобы безнадежно стучать в запертую дверь и по временам достигать даже того, что она отворялась. И ябедники стучались и выполняли своё призвание вполне добросовестно, хотя им, конечно, небезызвестно было, что жить в мире с властями всё-таки выгоднее, нежели вопиять против них к небу…
М. Е. Салтыков-Щедрин (ровно полтора века назад)