Тайна абидонской истории.
На следующий день актёры сыграли спектакль во дворе замка. Кроме Патрика, и Доминика, бывших почетными зрителями, собралась вся прислуга. Спектакль играл Жан, его супруга Мария, и их сын Жак. Сцену приготовили очень просто, - на широкую скамью поставили сундук, в откинутую крышку которого вставили большие прямоугольные пяльцы, совпадающие по размеру и форме с крышкой. В пяльцы был вставлен кусок грубой материи, вышивка на котором изображала лес. Во время спектакля вышитые декорации несколько раз меняли, вставляя в пяльцы вышивку, представляющую городскую улицу, а затем зал в замке. Вышивки использовались потому, что пергамент и бумага в те времена были слишком дороги, и бродячие актеры не могли позволить себе такую роскошь. Сегодня актеры играли свою самую старую пьесу, написанную еще дедом Жана. Много поколений зрителей видело её, поэтому последние двадцать лет пьеса игралась только по большим праздникам, или в тех городах и весях, где труппа выступала впервые.
Пьеса была захватывающей: по сюжету, благородное семейство опекало осиротевшего ребенка, дальнего родственника, наследство которого было намного больше, чем поместье опекунов. Однажды мальчик упросил дядю взять его на охоту. Во время охоты ребенок находился на поляне, в относительно безопасном месте, пока мужчины гнались за кабаном. Мальчик решил спрятаться от няни, и когда она отвлеклась, убежал с поляны. Но случилось непредвиденное, - в гуще деревьев, на ребенка напали дикие звери, вероятно кабан, или волки, которые растерзали и полностью съели его тело. Только через несколько дней безутешные родственники нашли изодранные окровавленные клочья одежды мальчика. В закрытом гробу они похоронили в фамильном склепе одежду, так как от тела ничего не осталось. А после похорон выяснилось, что они являются наследниками погибшего ребенка. Герцог, сюзерен обоих семейств, не возражал против наследования своими вассалами земель маленького графа.
Но через много лет покой семьи нарушил наглый молодой человек, который объявил себя выжившим графом, выросшим в крестьянской семье. Разумеется, у него не было доказательств своей принадлежности к графскому роду. Это был обычный авантюрист, безымянный подкидыш, которого вырастил добрый крестьянин. Наглецу просто повезло, что в деревне, где он вырос, проживал старый солдат, отчаянный вояка, великолепно владевший оружием. Он научил молодого человека владеть мечом. Дерзкий претендент на графскую корону вызвал графа, которого не постеснялся назвать своим дядей, на поединок, но оскорбленный граф заявил, что считает ниже своего достоинства поединок с самозванцем, который, судя по всему, не дворянин. Вскоре слуги графа захватили наглого юношу, и бросили в подземелье замка, а затем отвезли в повозке в город, где его судил герцог. На суд пришел крестьянин, который вырастил юношу, и он рассказал, что этот ребенок - сын деревенской девушки, опозорившей семью и изгнанной из дома отцом. Несчастная направилась в столицу, (вероятно, для того, чтобы начать новую жизнь), путь ее проходил через соседнюю деревню, где жили давно почившие родственники этого крестьянина, которые впустили переночевать женщину на сносях. Под утро у неё родился сын, и через несколько дней, оправившись от родов, непутевая девица сбежала, оставив ребенка в доме стариков, у которых не было желания воспитывать подкидыша. Тогда крестьянин и забрал ребенка к себе, чтобы вырастить как родного сына. Услышав эти подробности, герцог вынес приговор, - повесить наглого самозванца, что и было решено сделать незамедлительно.
Когда осужденного везли в повозке к месту казни, он громко молился, призывая в заступники святого Ивонна, - покровителя Абидонии, святую Флорет, и святую королеву Стефану, защитницу невинно осужденных. Последнее обстоятельство разгневало толпу, собравшуюся поглазеть на казнь, - народ был возмущён дерзостью самозванца, изображавшего невинную жертву. Лишь прелестная дочка графа усомнилась в виновности юноши, которого уже привезли на городскую площадь, где собралась графская семья, предвкушавшая казнь негодяя, желавшего отобрать их земли, титул и состояние. Наивная дочь графа не смогла до конца поверить в то, что этот красивый юноша преступник, и она стала молить всех абидонских святых спасти юношу, если он и в самом деле законный наследник поместья.
И тут случилось чудо: белый голубь сел на край повозки с осужденным, держа в клюве голубую розу. Все видевшие это, пришли в смятение, а голубь вспорхнул с повозки, и, подлетев к прекрасной дочке графа, уронил цветок к ее ногам. Девушка подняла необычный цветок, вдохнула его аромат, а затем протянула родителям. Заинтересовавшиеся граф и графиня тоже с изумлением разглядывали голубую розу, и чувствовали свежий горький запах, не похожий на аромат обычных роз.
Тем временем самозванца вывели из повозки на помост, и к нему подошел священник. Но юноша отказался исповедоваться, говоря, что не совершал преступления, за которое его сейчас казнят. Палач неуверенно накинул петлю на шею осужденного, - он видел голубя с розой, и посчитал это знаком невиновности юноши. И в этот миг тишину прервал крик старой графини:
- Стойте! Стойте! Я не могу больше так! Этот юноша - законный наследник графства! Я узнала его, хотя в последний раз видела, когда он был ребенком! Эти черты лица, глаза, родинка на щеке… Да и странно он исчез на охоте - получается, что его растерзали хищники недалеко от поляны, где его видели в последний раз, и собаки не нашли останков в первый день, хотя его искали до поздней ночи. Окровавленную одежду нашли только на четвертые сутки. Я не могу поверить, что в том месте не искали раньше!
- Глупая женщина! - усмехнулся граф, - узнала она его, видите ли! Я его еще раньше узнал! Вылитый его покойный отец! Эх, об одном только жалею, что нюни распустил двенадцать лет назад, и не прикончил мальчишку, а отдал на воспитание крестьянину!
- Остановись! - крикнул палачу герцог, который вместе с графским семейством прибыл на площадь смотреть казнь. - Еще не хватает, чтобы казнили невиновного! Где крестьянин, который его воспитывал? Он же рассказывал, что этот юноша - сын падшей женщины?
- Монсеньор, вы что, не знаете, что запугать мужика - проще простого? - ответил граф. - У старика куча родных сыновей, я пригрозил, что всех их до одного заберу в свою дружину, и на войне поставлю в первые ряды лучников, чтобы мало у них осталось шансов выжить. Подействовало! Родные-то дороже приемыша!
- Ваша супруга сейчас упомянула о некоторых странностях, связанных с исчезновением юного графа двенадцать лет назад, могу ли я узнать подробности? - ледяным тоном спросил герцог, начавший понимать, что произошло.
- Ну, странности, конечно, были, не все прошло гладко, да и жена это точно подметила, насчет исчезновения-то. Хороший я план тогда придумал, больно уж не терпелось завладеть поместьем дальнего родственника, да вот, видно зря пожалел мальчишку, надо было сразу его прикончить, а я велел слуге его похитить из леса, и отдать крестьянам. Ну, дальше все сами знаете. К счастью, у вас по молодости не хватило ума пристально расследовать исчезновение мальчишки, и вы поверили мне на слово. Эх, надо же! Все годы молчал, даже спьяну никогда никому ничего не рассказывал, а тут вот как понюхал эту проклятую розу, так похоже и одурел от ее запаха!
- Отец! Как же вы могли так подло поступить?! - со слезами воскликнула графская дочь.
- Ради твоих братьев и тебя старался, глупая девчонка! - ответил граф. Если бы не я, то жила бы ты в маленьком бедном замке, и приданное твое было бы мизерным!
- Освободите законного наследника поместья! - распорядился герцог, - а ты, негодяй, отдай мне своё оружие! Ты арестован за захват графства и попытку устранить владельца поместья, в котором ты незаконно прожил много лет! За твое преступление ты заслуживаешь смертной казни!
- Монсеньор, я прошу вас ради этой милой девушки быть снисходительным к моему родственнику, - вмешался юный граф, который, несмотря на своё положение приговоренного к смертной казни, успел влюбиться в прекрасную дочь старого лже-графа. - Я знаю, как плохо без родителей, сам рано остался сиротой, и поэтому, прошу вас, сохраните жизнь моему троюродному дяде!
- Благородный юноша, теперь у меня исчезли последние сомнения в том, что вы - истинный наследник графского поместья, - сказал герцог. - Так великодушны были рыцари во времена императора Тьерри. Я оставлю жизнь этому старому пройдохе, не мне строго судить его, ибо я отчасти сам виноват в ваших злоключениях: надо было внимательней расследовать ваше исчезновение много лет назад.
Пьеса закончилась тем, что старый граф был лишен графского титула, и вернулся в свой родовой бедный замок. Актеры спели песню, в которой говорилось, что старик опозорил свой род, дурная слава о нем облетела всю Абидонию, и общество отвернулось от его семьи. О благородстве законного графа напротив, слагали баллады, ибо он простил родственника и даже женился на его дочери.
Спектакль закончился под бурные аплодисменты. Обитатели замка, не избалованные зрелищами, были в восторге.
- Такой чудесной сказки я не слышал даже от своей няни, которая была мастерица рассказывать, - заявил Доминик.
- Мне кажется, я в детстве слышал что-то похожее… - задумчиво произнес Патрик. - Но это не была сказка, - я случайно услышал, как одна служанка рассказывала другой о дворянине, поступившем так же, как и дядя героя пьесы. Позже этот рыцарь навеки утратил доброе имя.
- Ваша милость, мой дед говорил, что на сочинение этой пьесы его вдохновила происшедшая лет семьдесят назад правдивая история. Конечно, все произошло не совсем так, как мы сейчас сыграли, но и в самом деле чуть не был казнен молодой граф, троюродный дядя которого завладел его поместьем, - сказал Жан. - Я рад, что вам понравилось.
Никто не заметил, что при этих словах комедианта пожилой дворецкий Бертран, и кормилица Патрика Жанна, теперь занимавшая должность швеи, испуганно переглянулись, но быстро овладев собой, приняли бесстрастный вид.
Несмотря на то, что Патрик приказал слугам не говорить госпоже Клод о спектакле, Лулу, болтливая камеристка вдовствующей графини, не смогла держать язык за зубами. Уже через час разгневанная Клод рыдала от злости:
- Как он мог! Как он мог позволить это! Только выступления лицедеев не хватало в замке моего покойного супруга! Позор! И ты говоришь, даже старуха Жанна, и Бертран смотрели с восторгом непотребное пошлое зрелище?
- С вашего позволения, госпожа, осмелюсь сказать, в спектакле не было ничего непристойного, что могло бы возмутить столь почтенных стариков, - возразила Лулу, - это была сказка о несчастном ребенке, родственник которого отдал его крестьянину, и объявил умершим, а сам завладел поместьем, но, представьте, через много лет когда мальчик вырос, он заявил о своих правах, и затем его чуть не казнили как самозванца, но дядя в последний момент проболтался, и… Госпожа! Госпожа, что с вами?! - закричала служанка, оборвав свой восторженный рассказ, ибо графиня Клод внезапно лишилась чувств.
На крик Лулу в комнату графини пришла Жанна, и женщины поспешили привести в чувство свою госпожу. Придя в сознание, Клод закатила страшную истерику, - она позвала Патрика, и требовала выпроводить комедиантов.
- Выгони их!!! Немедленно! Пусть убираются, мерзкие фигляры! - страшным голосом кричала женщина.
- Матушка, все сделаю, как вы скажете, - пробормотал испуганный Патрик, чтобы успокоить мачеху, и выбежал из комнаты графини. К его чести, он и не подумал выполнить требование обезумевшей Клод.
Через некоторое время Жанне и Лулу удалось успокоить Клод, влив женщине в рот крепкий отвар снотворных трав, смешанный с вином. От этой микстуры женщина быстро заснула и проснулась только на следующее утро. Патрик опасался, что вчерашний приступ истерики может повториться, но Клод подавленно и угрюмо молчала следующие два дня. На третий день комедианты покинули замок, - Аннет, невестка Жана, быстро оправилась после родов, и крепкое здоровье молодой матери позволило труппе ехать дальше - артисты спешили в город Тернуар. Почти все обитатели замка вышли проводить артистов.
- Прощайте, - сказал Патрик, - счастливого вам пути.
- Да наградит вас Бог, сеньор, за вашу доброту, и пусть всегда перед вами будут открываться все двери, и вас будут встречать такие же благородные люди как вы, - ответила счастливая молодая мать.
- В свою очередь хочу пожелать вам успеха и благодарных зрителей. Пусть ваше искусство много лет радует народ Абидонии, - отозвался Патрик.
Повозка бродячих артистов выехала из ворот замка, и медленно покатила по высохшей дороге на юг, в сторону города Тернуар. Патрик и Доминик поднялись на верх одной из башен крепостной стены, и смотрели вслед удалявшимся артистам до тех пор, пока повозку не скрыли вековые ели, - самые распространённые деревья здешних краёв.
Узнав, что ненавистные комедианты наконец-то покинули замок, Клод несколько приободрилась, и велела позвать в свои покои Патрика и Доминика. Когда братья вошли в комнату графини, то застали бледную измученную Клод сидевшей на скамье у окна, и опиравшейся спиной и рукой на заботливо подложенные ее камеристкой подушки. Вид у вдовы был такой, словно она с трудом встала с постели после тяжёлой болезни, а выражение лица грустным, как в первое время после смерти ее супруга.
- Ну что, дети, посмотрели спектакль? - печально спросила она. - Развлеклись? - в голосе женщины послышались слезы.
- Матушка, вам, право, не стоит так огорчаться из-за этого, - ответил Патрик. - В спектакле не было ничего дурного.
- Ничего дурного… - трагическим шепотом повторила Клод, - конечно, ничего дурного нет в непристойном клеветническом зрелище… Подумать только, не думала, что доживу до того, что мерзкий спектакль лицедеи сыграют во дворе замка Сильвен. Знал бы это Робер… Он никогда бы не допустил такого попрания чести семьи…
- Простите, сударыня, но вы ошибаетесь, - сказал Патрик, я помню, что однажды, когда была жива моя мама, во время большого праздника комедианты, приглашенные отцом, развлекали гостей замка.
- Возможно, так было, - ответила Клод, но мне всегда казалось, что ваш отец против спектаклей комедиантов. Вероятно, в годы молодости он пригласил их, потому что не знал о пагубном влиянии непотребных зрелищ на души людей, но в зрелые годы Робер не одобрял подобных развлечений. Вам же хочу сказать, Патрик, если вы, подобно вашему отцу в годы юности, не знаете, как вредны такие представления, - смотрите их, сколько угодно, но оградите от них вашего брата! Доминик не должен видеть клевету! Вы должны были, по крайней мере, запретить брату смотреть спектакль! Я всегда берегла сына от подобного рода зрелищ, но, увы, мои усилия пропали даром!
- Сударыня, я понимаю ваше беспокойство, - заметил Патрик, - и вероятно, я ошибся, позволив брату смотреть спектакль, не зная его содержания, - вы правы, спектакль мог оказаться неприличным, но нам повезло, комедианты сыграли пьесу, благопристойность которой несомненна, поэтому вам не о чем тревожиться.
- Я знаю, о чём была пьеса! - воскликнула Клод. - Доминик смотрел подлую клевету на старинный дворянский род! Клевету, вы понимаете! Разрешить этот спектакль в стенах вашего замка, - это все равно, что повторить подлую ложь, вымышленную бессовестными фиглярами!
- Вам что-то известно о семье, история которой стала прообразом пьесы? - догадался Патрик.
- Нет!!! - поспешно и громко вскрикнула Клод, - я только знаю одно, что это - клевета, которую подлецы лицедеи выдают за события из жизни! Этих людей нельзя сравнить с менестрелями, поэтами и авторами романов! Они столь бездарны, что не могут сочинить интересной истории, и собирают грязные сплетни, превращая их в пошлые спектакли, а затем уверяют публику, что сыграли пьесу, основанную на правдивых событиях!
- Во всяком случае, комедианты не назвали фамилии семьи, - возразил Патрик.
- Но того, что они показали, выдавая за правду, достаточно… - проговорила Клод, вытирая слезы.
- Матушка! Не плачьте! - воскликнул Доминик, обнимая Клод.
- Патрик, обещайте, что в случае, если я скоро умру, и Доминик останется сиротой…
- Мама!.. - испугался Доминик.
- Обещайте мне, что не позволите младшему брату смотреть спектакли фигляров! - торжественным тоном попросила графиня.
- Даю слово! - ответил Патрик. - Но и вы сударыня, обещайте, не заводить больше разговоров о смерти.
- Я была вынуждена… - всхлипнула Клод. - Все под Богом ходим, он может забрать в любой миг. Твоя мать была моложе меня, когда скончалась…
- Прошу вас, не пугайте моего брата, - сказал Патрик. - Я буду молить всевышнего, чтобы он послал вам здоровья и долгих лет жизни.
Через несколько дней Патрик собирался в дорогу - он должен бы вернуться в столицу, чтобы в случае войны отправиться в поход под знаменами Луи де Мортирье, - прославленного полководца и бесстрашного воина, который одержал множество военных побед. Незадолго до отъезда, Патрик напомнил мачехе, что его завещание лежит на столе в его комнате под старинным ларцом.
- В письмо с завещанием я вложил другое, меньшее размером. В случае моей смерти, Доминик, мой наследник, вскроет его, в день своего двадцатилетия. Там написано, где спрятан ключ от ларца, в котором лежат старинные документы, хранимые нашей семьей более двухсот лет. Доминик сможет прочесть их, когда станет достаточно взрослым.
- Почему этого нельзя сделать сразу? И почему в свое время Робер не позволил даже мне заглянуть в ларец? - спросила Клод.
- Там фамильная переписка, которая будет непонятна ребенку, и вероятно, что не понятна женщине - ответил Патрик. - Во всяком случае, на протяжении двух столетий, согласно семейной традиции, только глава семьи и его старший сын имели право видеть старинные документы.
- Странная традиция, - усмехнулась Клод. - Впрочем, это меня не касается. Надеюсь, что Доминику не придется вскрывать завещание. Храни тебя господь.
На следующий день семья де Сильвен покинула старый замок. Патрик, как и обещал, проводи в замок Сурс мачеху и брата, а после с небольшим отрядом, состоявшим из крестьянских сыновей, живших на его землях, отправился в Клервилль. В замке Сильвен за старшего остался управляющий Гильберт, которому помогал дворецкий Бертран и кормилица Жанна, чей сын Пьер, молочный брат Патрика, уехал вместе с ним в Клервилль.
Печальны был мысли графа де Сильвен на пути в столицу: Патрик подумал, что возможно, в последний раз видел родные места, величественные в своей суровой красоте, и мрачный, но любимый с детства замок, с которым было связано много счастливых воспоминаний. Юный граф предполагал, что скоро может произойти страшная смута, на пороге которой Абидония была весь прошлый год. Соседи - Мухляндия и Пенагония были не прочь присвоить часть земель ослабевшей Абидонии, которой правил трусливый и бездарный король Карл V, прозванный Придурковатым. Война не была страшна сама по себе - главная опасность заключалась в том, что король боялся военных действий, предпочитая уладить дело миром. Читатель из двадцать первого века, возможно, удивится, подумав: «А что в этом плохого? Худой мир лучше доброй брани!», но он не учтёт, на каких условиях должен был установиться мир между тремя государствами. Короли Пенагонии и Мухляндии требовали отдать им значительную часть земель Абидонии, и Карл Придурковатый, боявшийся сражаться, похоже, склонялся отдать соседям огромные территории, где, разумеется, были и спорные земли, но большая часть провинций, на которые претендовали Мухляндия и Пенагония, испокон веков принадлежала Абидонии, так что притязания соседей были абсурдными. Три страны и раньше часто воевали из-за приграничных земель, но никогда аппетиты соседей не достигали такого размаха. Война была бы лучшим способом поставить наглецов на место, тем более что армия Абидонии была в то время вполне боеспособна, и боевой дух воинов силён, как никогда. Проблема заключалась только слабом и трусливом короле, который в бытность свою принцем, однажды дезертировал с поля битвы. Если Карл V удовлетворит территориальные притязания соседей, то огромные провинции, вопреки желанию народа, отойдут Пенагонии и Мухляндии, на этих землях начнутся восстания, которые будут жестоко подавлены новыми властями, а дальше возникнут притеснения бывших абидонцев, что может привести к длительной, жестокой и беспощадной войне.
Это понимали не только хорошо разбиравшиеся в политике дворяне, но и рассудительные горожане, и простоватые сельские жители. Только один король не мог осознать, какими бедами грозит раздел Абидонии, он искренне верил в то, что отдав абидонские земли соседям, он установит на оставшейся части страны незыблемый мир. Слабоумный монарх, желая спасти свою страну, сам того не понимая, отдавал её на растерзание врагам, но если Карл не ведал того, что творит, то за его спиной всегда стоял фаворит, который сознательно предавал Абидонию.
И здесь автор должен на время оставить благородного графа де Сильвен, и начать рассказ о причинах нынешнего бедственного положения Абидонии. Это долгое повествование, и оно займет первую главу нашего романа. Автор предполагает, что читателям может не понравиться долгое отсутствие главного героя, но без этой предыстории, роман будет книгой без начала.
Для полного и ясного понимания исторической обстановки, сложившейся в Абидонии в последней четверти четырнадцатого века, мы отправимся на тридцатьлет назад, во времена правления Филиппа III Кровавого, и оттуда постепенно вернемся в 1370 год.
Пьеса была захватывающей: по сюжету, благородное семейство опекало осиротевшего ребенка, дальнего родственника, наследство которого было намного больше, чем поместье опекунов. Однажды мальчик упросил дядю взять его на охоту. Во время охоты ребенок находился на поляне, в относительно безопасном месте, пока мужчины гнались за кабаном. Мальчик решил спрятаться от няни, и когда она отвлеклась, убежал с поляны. Но случилось непредвиденное, - в гуще деревьев, на ребенка напали дикие звери, вероятно кабан, или волки, которые растерзали и полностью съели его тело. Только через несколько дней безутешные родственники нашли изодранные окровавленные клочья одежды мальчика. В закрытом гробу они похоронили в фамильном склепе одежду, так как от тела ничего не осталось. А после похорон выяснилось, что они являются наследниками погибшего ребенка. Герцог, сюзерен обоих семейств, не возражал против наследования своими вассалами земель маленького графа.
Но через много лет покой семьи нарушил наглый молодой человек, который объявил себя выжившим графом, выросшим в крестьянской семье. Разумеется, у него не было доказательств своей принадлежности к графскому роду. Это был обычный авантюрист, безымянный подкидыш, которого вырастил добрый крестьянин. Наглецу просто повезло, что в деревне, где он вырос, проживал старый солдат, отчаянный вояка, великолепно владевший оружием. Он научил молодого человека владеть мечом. Дерзкий претендент на графскую корону вызвал графа, которого не постеснялся назвать своим дядей, на поединок, но оскорбленный граф заявил, что считает ниже своего достоинства поединок с самозванцем, который, судя по всему, не дворянин. Вскоре слуги графа захватили наглого юношу, и бросили в подземелье замка, а затем отвезли в повозке в город, где его судил герцог. На суд пришел крестьянин, который вырастил юношу, и он рассказал, что этот ребенок - сын деревенской девушки, опозорившей семью и изгнанной из дома отцом. Несчастная направилась в столицу, (вероятно, для того, чтобы начать новую жизнь), путь ее проходил через соседнюю деревню, где жили давно почившие родственники этого крестьянина, которые впустили переночевать женщину на сносях. Под утро у неё родился сын, и через несколько дней, оправившись от родов, непутевая девица сбежала, оставив ребенка в доме стариков, у которых не было желания воспитывать подкидыша. Тогда крестьянин и забрал ребенка к себе, чтобы вырастить как родного сына. Услышав эти подробности, герцог вынес приговор, - повесить наглого самозванца, что и было решено сделать незамедлительно.
Когда осужденного везли в повозке к месту казни, он громко молился, призывая в заступники святого Ивонна, - покровителя Абидонии, святую Флорет, и святую королеву Стефану, защитницу невинно осужденных. Последнее обстоятельство разгневало толпу, собравшуюся поглазеть на казнь, - народ был возмущён дерзостью самозванца, изображавшего невинную жертву. Лишь прелестная дочка графа усомнилась в виновности юноши, которого уже привезли на городскую площадь, где собралась графская семья, предвкушавшая казнь негодяя, желавшего отобрать их земли, титул и состояние. Наивная дочь графа не смогла до конца поверить в то, что этот красивый юноша преступник, и она стала молить всех абидонских святых спасти юношу, если он и в самом деле законный наследник поместья.
И тут случилось чудо: белый голубь сел на край повозки с осужденным, держа в клюве голубую розу. Все видевшие это, пришли в смятение, а голубь вспорхнул с повозки, и, подлетев к прекрасной дочке графа, уронил цветок к ее ногам. Девушка подняла необычный цветок, вдохнула его аромат, а затем протянула родителям. Заинтересовавшиеся граф и графиня тоже с изумлением разглядывали голубую розу, и чувствовали свежий горький запах, не похожий на аромат обычных роз.
Тем временем самозванца вывели из повозки на помост, и к нему подошел священник. Но юноша отказался исповедоваться, говоря, что не совершал преступления, за которое его сейчас казнят. Палач неуверенно накинул петлю на шею осужденного, - он видел голубя с розой, и посчитал это знаком невиновности юноши. И в этот миг тишину прервал крик старой графини:
- Стойте! Стойте! Я не могу больше так! Этот юноша - законный наследник графства! Я узнала его, хотя в последний раз видела, когда он был ребенком! Эти черты лица, глаза, родинка на щеке… Да и странно он исчез на охоте - получается, что его растерзали хищники недалеко от поляны, где его видели в последний раз, и собаки не нашли останков в первый день, хотя его искали до поздней ночи. Окровавленную одежду нашли только на четвертые сутки. Я не могу поверить, что в том месте не искали раньше!
- Глупая женщина! - усмехнулся граф, - узнала она его, видите ли! Я его еще раньше узнал! Вылитый его покойный отец! Эх, об одном только жалею, что нюни распустил двенадцать лет назад, и не прикончил мальчишку, а отдал на воспитание крестьянину!
- Остановись! - крикнул палачу герцог, который вместе с графским семейством прибыл на площадь смотреть казнь. - Еще не хватает, чтобы казнили невиновного! Где крестьянин, который его воспитывал? Он же рассказывал, что этот юноша - сын падшей женщины?
- Монсеньор, вы что, не знаете, что запугать мужика - проще простого? - ответил граф. - У старика куча родных сыновей, я пригрозил, что всех их до одного заберу в свою дружину, и на войне поставлю в первые ряды лучников, чтобы мало у них осталось шансов выжить. Подействовало! Родные-то дороже приемыша!
- Ваша супруга сейчас упомянула о некоторых странностях, связанных с исчезновением юного графа двенадцать лет назад, могу ли я узнать подробности? - ледяным тоном спросил герцог, начавший понимать, что произошло.
- Ну, странности, конечно, были, не все прошло гладко, да и жена это точно подметила, насчет исчезновения-то. Хороший я план тогда придумал, больно уж не терпелось завладеть поместьем дальнего родственника, да вот, видно зря пожалел мальчишку, надо было сразу его прикончить, а я велел слуге его похитить из леса, и отдать крестьянам. Ну, дальше все сами знаете. К счастью, у вас по молодости не хватило ума пристально расследовать исчезновение мальчишки, и вы поверили мне на слово. Эх, надо же! Все годы молчал, даже спьяну никогда никому ничего не рассказывал, а тут вот как понюхал эту проклятую розу, так похоже и одурел от ее запаха!
- Отец! Как же вы могли так подло поступить?! - со слезами воскликнула графская дочь.
- Ради твоих братьев и тебя старался, глупая девчонка! - ответил граф. Если бы не я, то жила бы ты в маленьком бедном замке, и приданное твое было бы мизерным!
- Освободите законного наследника поместья! - распорядился герцог, - а ты, негодяй, отдай мне своё оружие! Ты арестован за захват графства и попытку устранить владельца поместья, в котором ты незаконно прожил много лет! За твое преступление ты заслуживаешь смертной казни!
- Монсеньор, я прошу вас ради этой милой девушки быть снисходительным к моему родственнику, - вмешался юный граф, который, несмотря на своё положение приговоренного к смертной казни, успел влюбиться в прекрасную дочь старого лже-графа. - Я знаю, как плохо без родителей, сам рано остался сиротой, и поэтому, прошу вас, сохраните жизнь моему троюродному дяде!
- Благородный юноша, теперь у меня исчезли последние сомнения в том, что вы - истинный наследник графского поместья, - сказал герцог. - Так великодушны были рыцари во времена императора Тьерри. Я оставлю жизнь этому старому пройдохе, не мне строго судить его, ибо я отчасти сам виноват в ваших злоключениях: надо было внимательней расследовать ваше исчезновение много лет назад.
Пьеса закончилась тем, что старый граф был лишен графского титула, и вернулся в свой родовой бедный замок. Актеры спели песню, в которой говорилось, что старик опозорил свой род, дурная слава о нем облетела всю Абидонию, и общество отвернулось от его семьи. О благородстве законного графа напротив, слагали баллады, ибо он простил родственника и даже женился на его дочери.
Спектакль закончился под бурные аплодисменты. Обитатели замка, не избалованные зрелищами, были в восторге.
- Такой чудесной сказки я не слышал даже от своей няни, которая была мастерица рассказывать, - заявил Доминик.
- Мне кажется, я в детстве слышал что-то похожее… - задумчиво произнес Патрик. - Но это не была сказка, - я случайно услышал, как одна служанка рассказывала другой о дворянине, поступившем так же, как и дядя героя пьесы. Позже этот рыцарь навеки утратил доброе имя.
- Ваша милость, мой дед говорил, что на сочинение этой пьесы его вдохновила происшедшая лет семьдесят назад правдивая история. Конечно, все произошло не совсем так, как мы сейчас сыграли, но и в самом деле чуть не был казнен молодой граф, троюродный дядя которого завладел его поместьем, - сказал Жан. - Я рад, что вам понравилось.
Никто не заметил, что при этих словах комедианта пожилой дворецкий Бертран, и кормилица Патрика Жанна, теперь занимавшая должность швеи, испуганно переглянулись, но быстро овладев собой, приняли бесстрастный вид.
Несмотря на то, что Патрик приказал слугам не говорить госпоже Клод о спектакле, Лулу, болтливая камеристка вдовствующей графини, не смогла держать язык за зубами. Уже через час разгневанная Клод рыдала от злости:
- Как он мог! Как он мог позволить это! Только выступления лицедеев не хватало в замке моего покойного супруга! Позор! И ты говоришь, даже старуха Жанна, и Бертран смотрели с восторгом непотребное пошлое зрелище?
- С вашего позволения, госпожа, осмелюсь сказать, в спектакле не было ничего непристойного, что могло бы возмутить столь почтенных стариков, - возразила Лулу, - это была сказка о несчастном ребенке, родственник которого отдал его крестьянину, и объявил умершим, а сам завладел поместьем, но, представьте, через много лет когда мальчик вырос, он заявил о своих правах, и затем его чуть не казнили как самозванца, но дядя в последний момент проболтался, и… Госпожа! Госпожа, что с вами?! - закричала служанка, оборвав свой восторженный рассказ, ибо графиня Клод внезапно лишилась чувств.
На крик Лулу в комнату графини пришла Жанна, и женщины поспешили привести в чувство свою госпожу. Придя в сознание, Клод закатила страшную истерику, - она позвала Патрика, и требовала выпроводить комедиантов.
- Выгони их!!! Немедленно! Пусть убираются, мерзкие фигляры! - страшным голосом кричала женщина.
- Матушка, все сделаю, как вы скажете, - пробормотал испуганный Патрик, чтобы успокоить мачеху, и выбежал из комнаты графини. К его чести, он и не подумал выполнить требование обезумевшей Клод.
Через некоторое время Жанне и Лулу удалось успокоить Клод, влив женщине в рот крепкий отвар снотворных трав, смешанный с вином. От этой микстуры женщина быстро заснула и проснулась только на следующее утро. Патрик опасался, что вчерашний приступ истерики может повториться, но Клод подавленно и угрюмо молчала следующие два дня. На третий день комедианты покинули замок, - Аннет, невестка Жана, быстро оправилась после родов, и крепкое здоровье молодой матери позволило труппе ехать дальше - артисты спешили в город Тернуар. Почти все обитатели замка вышли проводить артистов.
- Прощайте, - сказал Патрик, - счастливого вам пути.
- Да наградит вас Бог, сеньор, за вашу доброту, и пусть всегда перед вами будут открываться все двери, и вас будут встречать такие же благородные люди как вы, - ответила счастливая молодая мать.
- В свою очередь хочу пожелать вам успеха и благодарных зрителей. Пусть ваше искусство много лет радует народ Абидонии, - отозвался Патрик.
Повозка бродячих артистов выехала из ворот замка, и медленно покатила по высохшей дороге на юг, в сторону города Тернуар. Патрик и Доминик поднялись на верх одной из башен крепостной стены, и смотрели вслед удалявшимся артистам до тех пор, пока повозку не скрыли вековые ели, - самые распространённые деревья здешних краёв.
Узнав, что ненавистные комедианты наконец-то покинули замок, Клод несколько приободрилась, и велела позвать в свои покои Патрика и Доминика. Когда братья вошли в комнату графини, то застали бледную измученную Клод сидевшей на скамье у окна, и опиравшейся спиной и рукой на заботливо подложенные ее камеристкой подушки. Вид у вдовы был такой, словно она с трудом встала с постели после тяжёлой болезни, а выражение лица грустным, как в первое время после смерти ее супруга.
- Ну что, дети, посмотрели спектакль? - печально спросила она. - Развлеклись? - в голосе женщины послышались слезы.
- Матушка, вам, право, не стоит так огорчаться из-за этого, - ответил Патрик. - В спектакле не было ничего дурного.
- Ничего дурного… - трагическим шепотом повторила Клод, - конечно, ничего дурного нет в непристойном клеветническом зрелище… Подумать только, не думала, что доживу до того, что мерзкий спектакль лицедеи сыграют во дворе замка Сильвен. Знал бы это Робер… Он никогда бы не допустил такого попрания чести семьи…
- Простите, сударыня, но вы ошибаетесь, - сказал Патрик, я помню, что однажды, когда была жива моя мама, во время большого праздника комедианты, приглашенные отцом, развлекали гостей замка.
- Возможно, так было, - ответила Клод, но мне всегда казалось, что ваш отец против спектаклей комедиантов. Вероятно, в годы молодости он пригласил их, потому что не знал о пагубном влиянии непотребных зрелищ на души людей, но в зрелые годы Робер не одобрял подобных развлечений. Вам же хочу сказать, Патрик, если вы, подобно вашему отцу в годы юности, не знаете, как вредны такие представления, - смотрите их, сколько угодно, но оградите от них вашего брата! Доминик не должен видеть клевету! Вы должны были, по крайней мере, запретить брату смотреть спектакль! Я всегда берегла сына от подобного рода зрелищ, но, увы, мои усилия пропали даром!
- Сударыня, я понимаю ваше беспокойство, - заметил Патрик, - и вероятно, я ошибся, позволив брату смотреть спектакль, не зная его содержания, - вы правы, спектакль мог оказаться неприличным, но нам повезло, комедианты сыграли пьесу, благопристойность которой несомненна, поэтому вам не о чем тревожиться.
- Я знаю, о чём была пьеса! - воскликнула Клод. - Доминик смотрел подлую клевету на старинный дворянский род! Клевету, вы понимаете! Разрешить этот спектакль в стенах вашего замка, - это все равно, что повторить подлую ложь, вымышленную бессовестными фиглярами!
- Вам что-то известно о семье, история которой стала прообразом пьесы? - догадался Патрик.
- Нет!!! - поспешно и громко вскрикнула Клод, - я только знаю одно, что это - клевета, которую подлецы лицедеи выдают за события из жизни! Этих людей нельзя сравнить с менестрелями, поэтами и авторами романов! Они столь бездарны, что не могут сочинить интересной истории, и собирают грязные сплетни, превращая их в пошлые спектакли, а затем уверяют публику, что сыграли пьесу, основанную на правдивых событиях!
- Во всяком случае, комедианты не назвали фамилии семьи, - возразил Патрик.
- Но того, что они показали, выдавая за правду, достаточно… - проговорила Клод, вытирая слезы.
- Матушка! Не плачьте! - воскликнул Доминик, обнимая Клод.
- Патрик, обещайте, что в случае, если я скоро умру, и Доминик останется сиротой…
- Мама!.. - испугался Доминик.
- Обещайте мне, что не позволите младшему брату смотреть спектакли фигляров! - торжественным тоном попросила графиня.
- Даю слово! - ответил Патрик. - Но и вы сударыня, обещайте, не заводить больше разговоров о смерти.
- Я была вынуждена… - всхлипнула Клод. - Все под Богом ходим, он может забрать в любой миг. Твоя мать была моложе меня, когда скончалась…
- Прошу вас, не пугайте моего брата, - сказал Патрик. - Я буду молить всевышнего, чтобы он послал вам здоровья и долгих лет жизни.
Через несколько дней Патрик собирался в дорогу - он должен бы вернуться в столицу, чтобы в случае войны отправиться в поход под знаменами Луи де Мортирье, - прославленного полководца и бесстрашного воина, который одержал множество военных побед. Незадолго до отъезда, Патрик напомнил мачехе, что его завещание лежит на столе в его комнате под старинным ларцом.
- В письмо с завещанием я вложил другое, меньшее размером. В случае моей смерти, Доминик, мой наследник, вскроет его, в день своего двадцатилетия. Там написано, где спрятан ключ от ларца, в котором лежат старинные документы, хранимые нашей семьей более двухсот лет. Доминик сможет прочесть их, когда станет достаточно взрослым.
- Почему этого нельзя сделать сразу? И почему в свое время Робер не позволил даже мне заглянуть в ларец? - спросила Клод.
- Там фамильная переписка, которая будет непонятна ребенку, и вероятно, что не понятна женщине - ответил Патрик. - Во всяком случае, на протяжении двух столетий, согласно семейной традиции, только глава семьи и его старший сын имели право видеть старинные документы.
- Странная традиция, - усмехнулась Клод. - Впрочем, это меня не касается. Надеюсь, что Доминику не придется вскрывать завещание. Храни тебя господь.
На следующий день семья де Сильвен покинула старый замок. Патрик, как и обещал, проводи в замок Сурс мачеху и брата, а после с небольшим отрядом, состоявшим из крестьянских сыновей, живших на его землях, отправился в Клервилль. В замке Сильвен за старшего остался управляющий Гильберт, которому помогал дворецкий Бертран и кормилица Жанна, чей сын Пьер, молочный брат Патрика, уехал вместе с ним в Клервилль.
Печальны был мысли графа де Сильвен на пути в столицу: Патрик подумал, что возможно, в последний раз видел родные места, величественные в своей суровой красоте, и мрачный, но любимый с детства замок, с которым было связано много счастливых воспоминаний. Юный граф предполагал, что скоро может произойти страшная смута, на пороге которой Абидония была весь прошлый год. Соседи - Мухляндия и Пенагония были не прочь присвоить часть земель ослабевшей Абидонии, которой правил трусливый и бездарный король Карл V, прозванный Придурковатым. Война не была страшна сама по себе - главная опасность заключалась в том, что король боялся военных действий, предпочитая уладить дело миром. Читатель из двадцать первого века, возможно, удивится, подумав: «А что в этом плохого? Худой мир лучше доброй брани!», но он не учтёт, на каких условиях должен был установиться мир между тремя государствами. Короли Пенагонии и Мухляндии требовали отдать им значительную часть земель Абидонии, и Карл Придурковатый, боявшийся сражаться, похоже, склонялся отдать соседям огромные территории, где, разумеется, были и спорные земли, но большая часть провинций, на которые претендовали Мухляндия и Пенагония, испокон веков принадлежала Абидонии, так что притязания соседей были абсурдными. Три страны и раньше часто воевали из-за приграничных земель, но никогда аппетиты соседей не достигали такого размаха. Война была бы лучшим способом поставить наглецов на место, тем более что армия Абидонии была в то время вполне боеспособна, и боевой дух воинов силён, как никогда. Проблема заключалась только слабом и трусливом короле, который в бытность свою принцем, однажды дезертировал с поля битвы. Если Карл V удовлетворит территориальные притязания соседей, то огромные провинции, вопреки желанию народа, отойдут Пенагонии и Мухляндии, на этих землях начнутся восстания, которые будут жестоко подавлены новыми властями, а дальше возникнут притеснения бывших абидонцев, что может привести к длительной, жестокой и беспощадной войне.
Это понимали не только хорошо разбиравшиеся в политике дворяне, но и рассудительные горожане, и простоватые сельские жители. Только один король не мог осознать, какими бедами грозит раздел Абидонии, он искренне верил в то, что отдав абидонские земли соседям, он установит на оставшейся части страны незыблемый мир. Слабоумный монарх, желая спасти свою страну, сам того не понимая, отдавал её на растерзание врагам, но если Карл не ведал того, что творит, то за его спиной всегда стоял фаворит, который сознательно предавал Абидонию.
И здесь автор должен на время оставить благородного графа де Сильвен, и начать рассказ о причинах нынешнего бедственного положения Абидонии. Это долгое повествование, и оно займет первую главу нашего романа. Автор предполагает, что читателям может не понравиться долгое отсутствие главного героя, но без этой предыстории, роман будет книгой без начала.
Для полного и ясного понимания исторической обстановки, сложившейся в Абидонии в последней четверти четырнадцатого века, мы отправимся на тридцатьлет назад, во времена правления Филиппа III Кровавого, и оттуда постепенно вернемся в 1370 год.