Произнести мне не дано...
Король и генеральша побеседовали еще около часа, и Катрина отправилась домой, сообщить своим дочерям весть о том, что скоро они будут представлены ко двору.
У вдовы было три дочери-погодки: старшей, Флоре было двадцать один год, средней, Эмме, двадцать лет, а младшей Оттилии - девятнадцать. По-разному восприняли девушки сообщенную матерью новость: Флора не скрывала восторга, Оттилия вела себя сдержанно, но мать поняла, что девушка рада не меньше своей старшей сестры - иначе не провела бы она остаток вечера перед зеркалом, решая, какое платье надеть, отправляясь во дворец, и только Эмма с отрешенным видом смотрела в окно, - предстоящее событие ее скорее огорчило, чем обрадовало: Эмма боялась встретить при дворе барона Дени, - свою первую и единственную любовь.
Родовое поместье барона находилось по соседству с поместьем Катрины. Эмма и Дени были знакомы с детства, а после кончины генерала, когда вдова с дочерями уехали в деревню, как они тогда думали, навсегда, Дени и Эмма стали друзьями, и незаметно детская дружба переросла в любовь.
Но год назад родители Дени нашли для сына невесту более знатную и богатую, нежели генеральская дочь Эмма. Молодой барон покорно подчинился воле родителей, но юноша поклялся не забывать своей возлюбленной. Эмма не считала женитьбу барона предательством, и спустя год она любила его, как и прежде. Вот только любит ли ее Дени сейчас? Вдруг жена барона заняла в его сердце место Эммы? Девушка боялась узнать, что это именно так. Сможет ли она тогда пережить предательство? К тому же встреча с Дени будет тягостна при любых обстоятельствах: увидеться после долгой разлуки и сознавать, что больше они не принадлежат друг другу и их счастливые дни безвозвратно ушли в прошлое.
Вдовствующая генеральша понимала причину плохого настроения дочери, но надеялась, что при дворе Эмма встретит новую любовь. Беспокоила Катрину и младшая дочь: красавица Оттилия по неизвестной причине не нравилась мужчинам. Молодые люди избегали красивую и умную девушку, и ни один кавалер долго не задерживался возле нее. Катрина знала, что характер у ее дочери не сахар, но в глазах любящей матери достоинства дочки перевешивали ее недостатки. А вот старшая дочь, Флора, не тревожила вдову. Правда, девушка еще ни разу не была серьезно влюблена, но у беззаботной хохотушки Флоры всегда было много поклонников, несмотря на то, что несколько полноватая девушка не была такой красавицей, как ее сестры.
В назначенный день генеральша с дочерями явились ко двору. Все четверо вошли в главный зал, где в этот момент был король в окружении придворных. Катрина подвела дочерей к королю, семейство дружно поклонилось и взволнованные девушки как будто издали услышали голос матери:
- Ваше величество, позвольте представить вам моих дочерей: Флора, Эмма, Оттилия.
Каждая девушка поклонилась после того как мать назвала ее имя.
- Рад видеть вас при дворе, сударыни, - отвечал король.
Затем вдовствующая генеральша представила дочерей придворным, многие из которых были ее друзьями.
Анри II тем временем незаметно наблюдал за семейством покойного генерала, сравнивая дочерей с матерью, думая, и размышляя, похожи ли девушки на отца. В сестрах было много общего, но в то же время они были совершенно разными. Старшая, Флора, была чуть полноватая блондинка с карими глазами, и веселым добрым лицом. Позже король узнал, что она не отличалась тонким умом и хорошим образованием, но все ее любили за доброту и веселый характер.
Младшая, Оттилия, напротив, была очень умна и образованна. Это была стройная хрупкая брюнетка с карими глазами и правильными чертами лица. Но ее красоту портило недовольное и угрюмое выражение лица, именно это и отталкивало молодых людей от очаровательной девушки.
Средняя, Эмма, казалось, собрала лучшие черты своих сестер, не обладая их недостатками. Она была синеглазой шатенкой с такой же стройной фигурой, как и у младшей сестры. Так же как и Оттилия, Эмма отличалась незаурядным умом и хорошим образованием, но в ее характере была та же доброта, как у ее старшей сестры и лишь не хватало ее беззаботной веселости.
Короля поразило нежное и грустное выражение ее лица. А причиной этого был барон Дени, который находился здесь же, во дворце. Как и положено, по этикету, Катрина с дочерями подошла к барону с супругой, и все раскланялись чуть менее церемонно, как и полагается старым знакомым и добрым соседям. Встретившись взглядом с бароном, Эмма поняла, что он любит ее по-прежнему.
Несколько учтивых фраз, - вот и все, что могли сказать друг другу Дени и Эмма под пристальными взглядами окружающих, и в присутствии жены барона.
Больше в этот вечер не случилось ничего значительного, но через день придворные собирались сопровождать короля на охоту. Его величество лично пригласил вдову с дочерями. Анри II был страстным любителем охоты, и это занятие было одним из лучших развлечений королевского двора.
На следующее утро после представления ко двору в доме генеральши произошла любопытная сцена, как нельзя лучше характеризовавшая сестер:
- Что, Эмма, опять дурацкие стихи сочиняешь? Увидела барона и сразу растаяла! Право, не знаю, как ты можешь до сих пор любить этого подлеца! - ядовитым тоном произнесла Оттилия, незаметно подойдя к сестре. Эмма молча взглянула на нее глазами, полными слез. Но этот умоляющий взгляд не растрогал Оттилию.
- Сестрица, ну зачем ты так? - негромко сказала Флора.
- Ах, «зачем»? - передразнила ее Оттилия. - Затем, что Эмма может опозорить семью! Она готова бросится на шею этому идиоту в присутствии всего двора!
- Неправда! - воскликнула Флора. - Сестра вела себя очень сдержанно. Ты, Оттилия, во всем видишь нарушения этикета, и, по-твоему, выходит, что все окружающие ведут себя неправильно.
- Причем здесь этикет? Ты, сестрица, ничего не замечаешь вокруг. Эмма любит дурака, стихи вот глупейшие ему посвящает, а он ее знать не хочет! У Дени есть богатая и красивая жена, а про тебя он и думать давно забыл! - обратилась она к Эмме. - Он предал тебя, понимаешь, предал еще год назад, женившись на другой, а ты все пишешь ему стихи!
- Может он и предал меня, - не выдержала Эмма, - но он меня любил, и я недолго, но была счастлива, а в тебя, Оттилия, никто никогда не был влюблен, и ты не понимаешь, что такое любовь!
Оттилия вскочила с кресла, тяжело дыша, и лицо ее покраснело:
- Да ты… ты… ты же знаешь, что я не такая идиотка, как вы обе, и любовь ваша глупая мне не нужна!!! - в гневе закричала она и выбежала из комнаты.
- Сестрица!.. - воскликнула Эмма, вскочив и бросившись к двери. Но Катрина, молча наблюдавшая за ссорой, удержала ее:
- Не надо, пусть побудет одна.
- Матушка, я ее обидела, нельзя было так… - со слезами в голосе произнесла Эмма. - Это жестоко с моей стороны…
- А как она с тобой поступила? - воскликнула Флора. - Разве можно смеяться над твоим горем? По-моему, ей доставляет удовольствие мучить людей. Матушка, ты ее слишком избаловала!
- Девочки, но ведь она же младшая, и к ней надо относиться снисходительно…
- Почему, мама? - Эмма посмотрела матери в глаза. - Она уже не ребенок!
- Но ведь она обиженная, вы об этом не подумали? - возразила мать.
Увидав в глазах Флоры и Эммы немой вопрос, Катрина продолжила развивать свою мысль:
- Вы помните, во времена нашего детства, до того как отца произвели в генералы, мы жили очень бедно, и Оттилии, как младшей, приходилось донашивать ваши платья, играть вашими старыми игрушками… Вы никогда не задумывались, как это обидно?
- Ой, мама, не преувеличивай, возразила Флора. Вы покупали сестре и новые платья, и дарили игрушки.
- Я помню, мама, сестра донашивала наши платья, но не ходила в лохмотьях, - поддержала Флору Эмма, - Оттилия надевала наши праздничные платья, которые мы, в свою очередь, надевали по большим праздникам раза два-три. Потом мы вырастали из них. Согласись, мама, за три раза платье не станет поношенным.
- Вот именно, - подтвердила Флора.
- Ну а потом, девочки, когда вы подросли и стали выходить в свет, вы делали взрослые прически, надевали длинные платья и танцевали с кавалерами, а она еще считалась маленькой девочкой и в детском платье с бантиками в волосах сидела рядом с маленькими детьми, - думаете, ей не было обидно?
- Мама, Флора первая из нас вышла в свет, и я ей, признаюсь, завидовала, но не настолько же чтобы ее обижать, - задумчиво сказала Эмма, - и ее детская зависть не повод для того, чтобы злиться на нас сейчас, когда прошло много лет.
- Ну ладно, пусть так, - согласилась Катрина. - Но сейчас у нее не складывается личная жизнь, Оттилия одинока и очень страдает из-за этого…
- А я не одинока? - дрожащим голосом спросила Эмма. - Мама, скажи, разве я не одинока? - повторила она, глядя матери в глаза.
Катрина смутилась, не зная, что ответить.
- Я же не веду себя, как Оттилия! И, тем не менее, ты советуешь нам быть с сестрой тактичнее, хотя ты должна сказать эти слова, прежде всего ей!
Катрина тяжело вздохнула, понимая, что возразить нечего.
- Ну ладно, хватит ссориться! - обняв мать и сестру за плечи, сказала Флора. Вот я тоже одинока, но на людей же не бросаюсь!
- Доченька, как же это ты одинока, когда вокруг тебя всегда столько молодых людей? - весело спросила Катрина.
- Что верно, то верно, матушка, молодых людей много, да все не то… Я мечтаю встретить смелого рыцаря. Встречу ли я его когда-нибудь?
Таким вопросом задавалась Флора, не зная, что мечта ее близка к осуществлению, и скоро она встретит того, кого примет за рыцаря, и полюбит созданный ее воображением образ. А когда наступит прозрение, вместо рыцаря Флора увидит глупого солдафона, но самое страшное о нем узнает только после двадцати лет замужества…
На другой день Катрина с дочерями отправилась вместе с королевским двором на охоту. После охоты состоялся пикник, на котором Эмме было не до веселья. Барон Дени был здесь вместе с супругой, и Эмма и барон боялись подойти друг к другу и поговорить, как старые знакомые, - им казалось, что тогда все узнают об их нежных чувствах. К тому же Эмма знала, что Оттилия пристально следит за ней, и в случае краткого разговора с Дени ей не избежать насмешек злобной младшей сестры.
Но не одна Оттилия следила за Эммой, - сам король Анри незаметно наблюдал за красивой грустной девушкой. Эмма, приняв решение даже взглядом не встречаться с Дени, сидела, отвернувшись в противоположную сторону, задумчиво глядя на высокие сосны на окраине поляны, делая вид, что очарована красотой природы. Но выражение ее нежного лица выдавало печальные чувства, овладевшие девушкой.
Король Анри, неплохо разбиравшийся в людях, догадался, что в ее жизни произошло нечто непоправимое, - какая-то личная трагедия, сделавшая юную красавицу несчастной.
Вечером, когда двор возвращался с охоты, лошадь Флоры испугалась ужа, поднявшего голову из травы на опушке леса. Испуганно заржав, лошадь встала на дыбы, затем понесла галопом в поле. Не в силах остановить лошадь, Флора закричала, и еще больше напугала животное. Несколько всадников помчались вдогонку, но всех опередил молодой кавалерийский полковник. Догнав лошадь с испуганной всадницей, он смог ее остановить. Флора, изо всех сил старавшаяся удержаться в седле во время бешеной скачки, когда миновала опасность, почти лишившись чувств, упала на руки своего спасителя.
- Сударыня, сударыня, что с вами? Вам дурно? Вот, хлебните, и будете вновь резвой, как ваша лошадь! - с этими словами полковник открыл флягу с коньяком и дал глотнуть Флоре. Девушка закашлявшись, оттолкнула его руку с флягой, и, придя в себя, взглянула на круглую, румяную и глуповатую физиономию полковника.
- Ну как, сударыня? Вам лучше?
- Я вам так благодарна!.. Без вашей помощи я, наверное, упала бы с лошади и разбилась насмерть! Могу ли я узнать имя моего спасителя?
- Полковник Теодор де Галопьер к вашим услугам! - отчеканил молодой человек.
В этот момент к ним подъехала Катрина в сопровождении Эммы и Оттилии.
- Дочка, ты невредима? - заплакала взволнованная мать, обнимая Флору.
- Благодаря господину полковнику…
- Полковник, я до смерти не забуду вашей услуги, вы спасли мою дочь, я вам обязана…
- Сударыня, так это ваша дочь? И какая она красавица, совсем как вы!
Придворные, окружившие к тому времени полковника и вдову с дочерями, не смогли удержаться от смеха, услышав такой неуместный комплимент, ибо трудно было назвать красавицей пятидесятилетнюю женщину, рано постаревшую от горя, и сравнивать ее с юной, цветущей дочерью.
Возвращаясь домой, Оттилия, улучив момент, шепнула Эмме:
- Какой идиот… Хотя надо отдать ему должное, сестру спас.
У вдовы было три дочери-погодки: старшей, Флоре было двадцать один год, средней, Эмме, двадцать лет, а младшей Оттилии - девятнадцать. По-разному восприняли девушки сообщенную матерью новость: Флора не скрывала восторга, Оттилия вела себя сдержанно, но мать поняла, что девушка рада не меньше своей старшей сестры - иначе не провела бы она остаток вечера перед зеркалом, решая, какое платье надеть, отправляясь во дворец, и только Эмма с отрешенным видом смотрела в окно, - предстоящее событие ее скорее огорчило, чем обрадовало: Эмма боялась встретить при дворе барона Дени, - свою первую и единственную любовь.
Родовое поместье барона находилось по соседству с поместьем Катрины. Эмма и Дени были знакомы с детства, а после кончины генерала, когда вдова с дочерями уехали в деревню, как они тогда думали, навсегда, Дени и Эмма стали друзьями, и незаметно детская дружба переросла в любовь.
Но год назад родители Дени нашли для сына невесту более знатную и богатую, нежели генеральская дочь Эмма. Молодой барон покорно подчинился воле родителей, но юноша поклялся не забывать своей возлюбленной. Эмма не считала женитьбу барона предательством, и спустя год она любила его, как и прежде. Вот только любит ли ее Дени сейчас? Вдруг жена барона заняла в его сердце место Эммы? Девушка боялась узнать, что это именно так. Сможет ли она тогда пережить предательство? К тому же встреча с Дени будет тягостна при любых обстоятельствах: увидеться после долгой разлуки и сознавать, что больше они не принадлежат друг другу и их счастливые дни безвозвратно ушли в прошлое.
Вдовствующая генеральша понимала причину плохого настроения дочери, но надеялась, что при дворе Эмма встретит новую любовь. Беспокоила Катрину и младшая дочь: красавица Оттилия по неизвестной причине не нравилась мужчинам. Молодые люди избегали красивую и умную девушку, и ни один кавалер долго не задерживался возле нее. Катрина знала, что характер у ее дочери не сахар, но в глазах любящей матери достоинства дочки перевешивали ее недостатки. А вот старшая дочь, Флора, не тревожила вдову. Правда, девушка еще ни разу не была серьезно влюблена, но у беззаботной хохотушки Флоры всегда было много поклонников, несмотря на то, что несколько полноватая девушка не была такой красавицей, как ее сестры.
В назначенный день генеральша с дочерями явились ко двору. Все четверо вошли в главный зал, где в этот момент был король в окружении придворных. Катрина подвела дочерей к королю, семейство дружно поклонилось и взволнованные девушки как будто издали услышали голос матери:
- Ваше величество, позвольте представить вам моих дочерей: Флора, Эмма, Оттилия.
Каждая девушка поклонилась после того как мать назвала ее имя.
- Рад видеть вас при дворе, сударыни, - отвечал король.
Затем вдовствующая генеральша представила дочерей придворным, многие из которых были ее друзьями.
Анри II тем временем незаметно наблюдал за семейством покойного генерала, сравнивая дочерей с матерью, думая, и размышляя, похожи ли девушки на отца. В сестрах было много общего, но в то же время они были совершенно разными. Старшая, Флора, была чуть полноватая блондинка с карими глазами, и веселым добрым лицом. Позже король узнал, что она не отличалась тонким умом и хорошим образованием, но все ее любили за доброту и веселый характер.
Младшая, Оттилия, напротив, была очень умна и образованна. Это была стройная хрупкая брюнетка с карими глазами и правильными чертами лица. Но ее красоту портило недовольное и угрюмое выражение лица, именно это и отталкивало молодых людей от очаровательной девушки.
Средняя, Эмма, казалось, собрала лучшие черты своих сестер, не обладая их недостатками. Она была синеглазой шатенкой с такой же стройной фигурой, как и у младшей сестры. Так же как и Оттилия, Эмма отличалась незаурядным умом и хорошим образованием, но в ее характере была та же доброта, как у ее старшей сестры и лишь не хватало ее беззаботной веселости.
Короля поразило нежное и грустное выражение ее лица. А причиной этого был барон Дени, который находился здесь же, во дворце. Как и положено, по этикету, Катрина с дочерями подошла к барону с супругой, и все раскланялись чуть менее церемонно, как и полагается старым знакомым и добрым соседям. Встретившись взглядом с бароном, Эмма поняла, что он любит ее по-прежнему.
Несколько учтивых фраз, - вот и все, что могли сказать друг другу Дени и Эмма под пристальными взглядами окружающих, и в присутствии жены барона.
Больше в этот вечер не случилось ничего значительного, но через день придворные собирались сопровождать короля на охоту. Его величество лично пригласил вдову с дочерями. Анри II был страстным любителем охоты, и это занятие было одним из лучших развлечений королевского двора.
На следующее утро после представления ко двору в доме генеральши произошла любопытная сцена, как нельзя лучше характеризовавшая сестер:
- Что, Эмма, опять дурацкие стихи сочиняешь? Увидела барона и сразу растаяла! Право, не знаю, как ты можешь до сих пор любить этого подлеца! - ядовитым тоном произнесла Оттилия, незаметно подойдя к сестре. Эмма молча взглянула на нее глазами, полными слез. Но этот умоляющий взгляд не растрогал Оттилию.
- Сестрица, ну зачем ты так? - негромко сказала Флора.
- Ах, «зачем»? - передразнила ее Оттилия. - Затем, что Эмма может опозорить семью! Она готова бросится на шею этому идиоту в присутствии всего двора!
- Неправда! - воскликнула Флора. - Сестра вела себя очень сдержанно. Ты, Оттилия, во всем видишь нарушения этикета, и, по-твоему, выходит, что все окружающие ведут себя неправильно.
- Причем здесь этикет? Ты, сестрица, ничего не замечаешь вокруг. Эмма любит дурака, стихи вот глупейшие ему посвящает, а он ее знать не хочет! У Дени есть богатая и красивая жена, а про тебя он и думать давно забыл! - обратилась она к Эмме. - Он предал тебя, понимаешь, предал еще год назад, женившись на другой, а ты все пишешь ему стихи!
- Может он и предал меня, - не выдержала Эмма, - но он меня любил, и я недолго, но была счастлива, а в тебя, Оттилия, никто никогда не был влюблен, и ты не понимаешь, что такое любовь!
Оттилия вскочила с кресла, тяжело дыша, и лицо ее покраснело:
- Да ты… ты… ты же знаешь, что я не такая идиотка, как вы обе, и любовь ваша глупая мне не нужна!!! - в гневе закричала она и выбежала из комнаты.
- Сестрица!.. - воскликнула Эмма, вскочив и бросившись к двери. Но Катрина, молча наблюдавшая за ссорой, удержала ее:
- Не надо, пусть побудет одна.
- Матушка, я ее обидела, нельзя было так… - со слезами в голосе произнесла Эмма. - Это жестоко с моей стороны…
- А как она с тобой поступила? - воскликнула Флора. - Разве можно смеяться над твоим горем? По-моему, ей доставляет удовольствие мучить людей. Матушка, ты ее слишком избаловала!
- Девочки, но ведь она же младшая, и к ней надо относиться снисходительно…
- Почему, мама? - Эмма посмотрела матери в глаза. - Она уже не ребенок!
- Но ведь она обиженная, вы об этом не подумали? - возразила мать.
Увидав в глазах Флоры и Эммы немой вопрос, Катрина продолжила развивать свою мысль:
- Вы помните, во времена нашего детства, до того как отца произвели в генералы, мы жили очень бедно, и Оттилии, как младшей, приходилось донашивать ваши платья, играть вашими старыми игрушками… Вы никогда не задумывались, как это обидно?
- Ой, мама, не преувеличивай, возразила Флора. Вы покупали сестре и новые платья, и дарили игрушки.
- Я помню, мама, сестра донашивала наши платья, но не ходила в лохмотьях, - поддержала Флору Эмма, - Оттилия надевала наши праздничные платья, которые мы, в свою очередь, надевали по большим праздникам раза два-три. Потом мы вырастали из них. Согласись, мама, за три раза платье не станет поношенным.
- Вот именно, - подтвердила Флора.
- Ну а потом, девочки, когда вы подросли и стали выходить в свет, вы делали взрослые прически, надевали длинные платья и танцевали с кавалерами, а она еще считалась маленькой девочкой и в детском платье с бантиками в волосах сидела рядом с маленькими детьми, - думаете, ей не было обидно?
- Мама, Флора первая из нас вышла в свет, и я ей, признаюсь, завидовала, но не настолько же чтобы ее обижать, - задумчиво сказала Эмма, - и ее детская зависть не повод для того, чтобы злиться на нас сейчас, когда прошло много лет.
- Ну ладно, пусть так, - согласилась Катрина. - Но сейчас у нее не складывается личная жизнь, Оттилия одинока и очень страдает из-за этого…
- А я не одинока? - дрожащим голосом спросила Эмма. - Мама, скажи, разве я не одинока? - повторила она, глядя матери в глаза.
Катрина смутилась, не зная, что ответить.
- Я же не веду себя, как Оттилия! И, тем не менее, ты советуешь нам быть с сестрой тактичнее, хотя ты должна сказать эти слова, прежде всего ей!
Катрина тяжело вздохнула, понимая, что возразить нечего.
- Ну ладно, хватит ссориться! - обняв мать и сестру за плечи, сказала Флора. Вот я тоже одинока, но на людей же не бросаюсь!
- Доченька, как же это ты одинока, когда вокруг тебя всегда столько молодых людей? - весело спросила Катрина.
- Что верно, то верно, матушка, молодых людей много, да все не то… Я мечтаю встретить смелого рыцаря. Встречу ли я его когда-нибудь?
Таким вопросом задавалась Флора, не зная, что мечта ее близка к осуществлению, и скоро она встретит того, кого примет за рыцаря, и полюбит созданный ее воображением образ. А когда наступит прозрение, вместо рыцаря Флора увидит глупого солдафона, но самое страшное о нем узнает только после двадцати лет замужества…
На другой день Катрина с дочерями отправилась вместе с королевским двором на охоту. После охоты состоялся пикник, на котором Эмме было не до веселья. Барон Дени был здесь вместе с супругой, и Эмма и барон боялись подойти друг к другу и поговорить, как старые знакомые, - им казалось, что тогда все узнают об их нежных чувствах. К тому же Эмма знала, что Оттилия пристально следит за ней, и в случае краткого разговора с Дени ей не избежать насмешек злобной младшей сестры.
Но не одна Оттилия следила за Эммой, - сам король Анри незаметно наблюдал за красивой грустной девушкой. Эмма, приняв решение даже взглядом не встречаться с Дени, сидела, отвернувшись в противоположную сторону, задумчиво глядя на высокие сосны на окраине поляны, делая вид, что очарована красотой природы. Но выражение ее нежного лица выдавало печальные чувства, овладевшие девушкой.
Король Анри, неплохо разбиравшийся в людях, догадался, что в ее жизни произошло нечто непоправимое, - какая-то личная трагедия, сделавшая юную красавицу несчастной.
Вечером, когда двор возвращался с охоты, лошадь Флоры испугалась ужа, поднявшего голову из травы на опушке леса. Испуганно заржав, лошадь встала на дыбы, затем понесла галопом в поле. Не в силах остановить лошадь, Флора закричала, и еще больше напугала животное. Несколько всадников помчались вдогонку, но всех опередил молодой кавалерийский полковник. Догнав лошадь с испуганной всадницей, он смог ее остановить. Флора, изо всех сил старавшаяся удержаться в седле во время бешеной скачки, когда миновала опасность, почти лишившись чувств, упала на руки своего спасителя.
- Сударыня, сударыня, что с вами? Вам дурно? Вот, хлебните, и будете вновь резвой, как ваша лошадь! - с этими словами полковник открыл флягу с коньяком и дал глотнуть Флоре. Девушка закашлявшись, оттолкнула его руку с флягой, и, придя в себя, взглянула на круглую, румяную и глуповатую физиономию полковника.
- Ну как, сударыня? Вам лучше?
- Я вам так благодарна!.. Без вашей помощи я, наверное, упала бы с лошади и разбилась насмерть! Могу ли я узнать имя моего спасителя?
- Полковник Теодор де Галопьер к вашим услугам! - отчеканил молодой человек.
В этот момент к ним подъехала Катрина в сопровождении Эммы и Оттилии.
- Дочка, ты невредима? - заплакала взволнованная мать, обнимая Флору.
- Благодаря господину полковнику…
- Полковник, я до смерти не забуду вашей услуги, вы спасли мою дочь, я вам обязана…
- Сударыня, так это ваша дочь? И какая она красавица, совсем как вы!
Придворные, окружившие к тому времени полковника и вдову с дочерями, не смогли удержаться от смеха, услышав такой неуместный комплимент, ибо трудно было назвать красавицей пятидесятилетнюю женщину, рано постаревшую от горя, и сравнивать ее с юной, цветущей дочерью.
Возвращаясь домой, Оттилия, улучив момент, шепнула Эмме:
- Какой идиот… Хотя надо отдать ему должное, сестру спас.