(no subject)
За последние трое суток я спала часов шесть. Сейчас я в отпуске, и должна бы думать только о прекрасном - новых для меня английских городах, весне, искусстве, Анфилде, на который я наконец-то попаду, после 15ти лет мечтаний. Вместо этого мой мозг непрерывно крутит Leaving Neverland на повторе.
Десять лет назад, по естественным причинам всеобщей травмы, меня тоже закрутило в этом водовороте горя и, как ни парадоксально, эйфории. Мне было 19, и я была совершенно ребенком. И тогда в моей голове не было и не могло быть никаких сомнений относительно обвинений в сторону Майкла Джексона. Более того, в то время все это казалось мелочным, неважным на фоне того всеобщего чувства любви и благодарности, что захватило весь мир. Это был очень редкий случай, когда я почувствовала себя частью огромной толпы, и это было прекрасно.
Тогда я была наивна. Не только в силу возраста, но и потому, что тема сексуального насилия над детьми была не в тренде. Да, я знала, что такое бывает. Но это казалось чем-то настолько немыслимым и от того редким, что походило скорее на падение метеорита, чем на вирус. Как часто падает метеорит? Вот так же часто, как мне казалось, появляется педофил. И когда он появляется, весь мир встает на уши, и все, все об этом рано или поздно узнают.
За последние десять лет мир доказал обратное. Оказалось, что никакой это нахрен не метеорит, а самый настоящий вирус, поразивший миллионы людей. И породивший - и всегда порождавший - миллионы жертв. Почему католическую церковь еще не запретили, я вообще не понимаю. Учителя, врачи, воспитатели, тренера, я уже молчу про семьи. В Германии, вот, совсем недавно вскрылась сеть - целая сеть - работников детдомов (господи, да я вообще не знала, что в Германии существуют детдома! Потому что усыновить ребенка там тупо нереально) так вот, целая сеть работников детдомов на протяжении десятилетий насиловала детей. Они покрывали друг друга на всех уровнях. Наконец, несколько жертв пошли в полицию - через много, много лет после. В итоге, материалов набралось на 150 дисков (господи, я не знала, что где-то в мире до сих пор пользуются дисками, я уж молчу про Германию). И все эти 150 дисков пропали. Прямо из полицейского участка. Испарились. Эта коррупция не укладывается в голове, и в то же время идеально вписывается во все то, что вскрылось за эти последние десять лет. Вайнштейн и его классический голливудский разврат кажутся сейчас чем-то безумно устаревшим и почти безобидным на фоне тысяч и тысяч жертв насилия, которое нормальные люди представляют себе только сквозь панику и рвоту.
Я не думала о Джексоне в этом ключе эти десять лет - все осталось в прошлом, все успокоилось, осталось только невероятное наследие. И вдруг ЭТО. Бомба. И вовсе не замедленного действия.
Я посмотрела этот фильм сразу же, как узнала о нем, три дня назад. До четырех утра смотрела. Не могла не посмотреть, потому что в этой жизни я не выношу только одного - неизвестности. Я должна была убедиться сама в том, что это все ложь, что я посмотрю и буду злая на этих двух мужчин, буду их презирать, буду абсолютно уверена в невиновности. Я потому и не ждала бомбы, что была уверена. А когда поняла, что где-то там, очень глубоко внутри, где сидит шестое чувство, разорвалась бомба, было поздно.
Этот фильм страшен тем, что не оставляет выбора - каждый просмотревший обязан выбрать позицию. Как человек толкиенутый по жизни, мне тут вспоминается Альквалонде. Можно быть Финродом и не принять ничью сторону, можно быть Фингоном и сделать выбор, но расплата будет одинаковой. И это выбор огромного масштаба. Выбор того, что мы, наконец, начнем говорить об этом явлении так, как нужно, так, как сейчас говорят о насилии против женщин. Были бы это две женщины, никто бы не сомневался. И это тяжелый шаг, потому что по сути он означает, что никто_никогда_не_может_доверять_никому. Это страшно.
У меня нет вопросов к этому фильму. Все вопросы, которыми сейчас истерически взрывают ноосферу фанаты, у меня вызывают только лишь раздражение. Если это все ложь, то это - ложь идеальная с научной, психологической точки зрения. То, что описано в фильме, настолько обычно, что задавать все эти вопросы - это просто признавать свое полное непонимание того, что такое есть насилие в целом, насилие над детьми в частности, что такое быть жертвой такого насилия, и когда и как жертвы начинают говорить. То, что они подали в суд, взыскивая компенсацию, - самое правильное, что они должны делать сейчас, если то, что они говорят, является правдой. Они обязаны получить компенсацию. Но они ее вряд ли получат, и они это прекрасно понимают. И тем не менее, они все равно говорят об этом. Если это ради денег, то прямо обидно, что такая гениальная постановка скорей всего не принесет никакого дохода ввиду американского законодательства. Если же это правда, то деньги или нет, но просто именно так оно и случается - когда человек доходит до полного истощения, он начинает говорить, а когда он начинает говорить, он уже не может остановиться. Это тоже - самая естественная реакция, и она тоже не вызывает у меня никаких вопросов.
Мы никогда не узнаем правды, потому что кто бы что сейчас ни рассказал, это все слова. Слава богу, что в наше время все уже снимают на видео чуть ли не наручными часами. В те времена за закрытыми дверями могло происходить все что угодно - и ничего не происходить.
Это вопрос морального выбора. Того самого, когда быть уверенным в нем невозможно, а сделать его нужно, и даже отказ от него уже будет выбором. И в такой ситуации всегда - всегда - можно сделать ошибку. Для себя я решила, что выход из безвыходной ситуации обычно там, где вход. Когда принимаешь моральный выбор вслепую, важно принять тот, который, окажись он ошибкой, будет меньшим злом. Выбор ошибки прост.
Поверить этим двум мужчинам и принять риск того, что они могут лгать.
Не поверить этим двум мужчинам и принять риск того, что они могут говорить правду.
В моей картине этого мира, насквозь пронизанного необходимостью наконец-то что-то менять, первая ошибка кажется мне куда меньшим злом. Я смогу жить с тем, что совершенно напрасно не буду больше слушать гениальную музыку. Но я не смогу жить с тем, что я буду продолжать слушать эту музыку вопреки тому, для чего и было придумано слово "ад".