Куденюк Екатерине посвящается (с подКАТом)
Очень давно хотела написать об этом. Да как-то тяжеловато.
Поэтому я кратенько - чтобы важное и только.
В последние школьные годы я была особенно близка в дружбе только с одной девочкой - Катей. Хотя у меня всегда хватало воображения на дружбу с немногими сверстниками и со многими девочками-мальчиками куда постарше. Так вот, о Катерине, как о внешнем... Глазищи у неё не просто большие и зелёные, они огромные и майские при любом освещении, настроении... и даже когда закрыты - длинная ресничная полу-дуга выдаёт их размер и конфигурацию. И остальные черты лица - правильны и пропорциональны - небольшой носик, от природы тонкие брови, в меру широкий красивый рот, зубы - белее и ровнее любых возможных имплантированных... кожа бледная, но легко поддающаяся загару в тёплое время и необычно чистая. И вся эта прелесть подчёркнута темно-русыми (почти черными) толстыми и волевыми в своей непокладистости кудряшками волос.
Катя смотрела то с интересом - прямо, то смеясь и запрокидывая голову назад, и тогда её глаза тоже смеялись... то искоса - завистливо (это самая яркая фото-форма, которую я помню на её лице) и оценочно... глаз-буравчик, не дай вам случай под него попасть.
Когда Кате случилось 14, уже после моих 14-ти, мы начали общаться с самыми крутыми старшеклассницами школы и их кавалерами (а приняли нас по нескольким причинам, которые можно не обсуждать). И круг её знакомых расширился, в то время когда мой она постаралась сузить еще задолго до этого, бешено ревнуя к проявлениям чужого внимания. Пришел мой черёд ревновать, плакать, посвящать ей околосуицидные стихи, совершать поступки под названием "на зло", но - при всей глубокой любви. Стихи эти, очевидно направленные от женщины к женщине - носили противоречивый характер. Сегодня читала и думала, что они явно похожи на лесбийские. Но, я же помню контекст!
... Ты со мною, но ты далека -
больше нет между нами доверия.
И твоя дорогая рука
очень редко стучит в мои двери...
...Если раньше ты мне говорила,
что нет жизни тебе без меня,
то сегодня об этом забыла.
Я сегодня тебе не нужна...
...Ты не знаешь, как ты дорога.
Как нужна мне - не можешь представить.
Как с надеждою жду я звонка.
Но звонить - не возможно заставить...
Хе-хе-хе... ))) Вот такая малина. И это так, без особых нервов. Бывало и похуже на минном поле. Но, не отклоняясь от контекста...
Мы с ней творили важные дела в рамках района, уже не в рамках одного военного городка. Нас защищали наши мальчики и не давали никому ни на разговоры, ни на медленный танец, ни на любовные объятия в подъезде. А если случалось, что чужие парни проявляли настойчивость и пытались ухаживать, то это заканчивалось драками и пожизненным баном чужаков на установленной самцами территории. И так, постепенно вытесняя более взрослых девочек из компании, обнаглевали до манипуляций над младшими (с чувством меры). Вскоре перестали бояться хамить старшим - в случае чего, конечно. И жили бы вполне счастливо, если бы не следующее:
Мне уже было 16, а незадолго до Катиного 16-летия, в красивых платьях и новом белье (поскольку мы с Катей решили в тот день стать взрослыми - массово так) мы поплелись отдельно от компании в тот самый клуб. Мы выпили для смелости, и поскольку,незадолго до этого научились курить, нас неслабо ударил хмель. В тот самый день нас подвели оба наших мальчика. Один не явился. Второй, который очень берёг Катину девственность, ушел с девочкой лёгкого поведения, о чем доложила "малолет-служба", всегда желающая угодить... И тогда меня повез домой один из "чужих" мальчиков, на двухцилиндровой Яве. Как на пароходе. Я попросила его вернуться за Катей - он поехал. И они не вернулись.
Крики ужаса, плачь, грохот какой-то... раздавался со стороны КПП, а я лежала на скамейке, на одной из 4-х и разглядывала звёзды. Я подумала тогда - снова дерутся, убогие. Но там не дрались. Там вынимали из кювета покалеченных подростков. Подростков, которых сбил, выйдя на встречную без света - местный пьяный участковый. Сережа, 17-летний парень и Катя - девочка 15 лет, были разломаны. Серёжа ещё не так сильно. А у Катюши раскрошило левую ногу ударом фары этой "копейки", и её модельная нога продолжала быть только на одном сухожилии.
Позже, уже после того, как Катю спасли от ампутации в Пружанской больнице и перевезли в Брест, упаковав в аппарат иллизарова на год стационара, она рассказывала мне: "Я ничего не успела понять. Только просила Серёжу ехать быстрее, потому что злилась на подлеца-Ваню и плакала так, что не видела ничего впереди. Мне хотелось быстрее приехать к тебе, потому что было очень тяжело морально. А потом мотоцикл начал выворачивать в кювет, и Сергей кричал "держись крепче!"... Очнулась на траве. Рядом кто-то стонет. Чувствую - что-то не так. Ощупала ногу. Не нашла как минимум треть - она была перпендикулярна обычному состоянию. Взяла в руки, поправила (положила на место). И думала ещё, что надо незаметно зайти домой, чтобы мать не заметила что что-то такое произошло... А то не пустит больше на танцы... А потом - началась боль"...
Я долго винила себя, что меня не было рядом. Это так глупо. А потом я редко приезжала к ней, потому что не было средств на путешествия. У неё появились Брестские навещатели, у меня - новые друзья... И мы отдалились за этот год, хотя не было такого дня, когда я за неё не переживала. А потом и школе конец (а Катя обучалась на дому, навёрстывая в 11-ом классе и 10-ый). И я уехала учиться в Минск. И снова редко приезжала. Потом жила в Пружанах некоторое время и работала корреспондентом. Но Катя уже жила в Бресте. А в Пружаны она вернулась, когда я окончательно перебралась в Минск. Спустя столько лет дружбы по несчастью, Катя и Сергей поженились. Забавно, что такое бывает не только в кино. Она осталась не менее привлекательной, и почти не заметно (а для тех кто не знает - не заметно совсем), как она прихрамывает на левую ногу, и что стесняется раздеваться на пляже... В ней стало меньше высокомерия. Больше - способности сострадать и отвечать теплом...
Мы встречались изредка, в течение последних лет, как совсем чужие люди. И каждый раз, когда я ухожу с такой встречи, мне - вроде бы не сентиментальной, дико хочется плакать. За эту сильную дружбу. За невозможность переделать несовершенный мир, сгладить чужую боль, свою несвоевременность и эгоизм. Вот так расстаются друзья. И становятся просто памятью. И она мне снится теперь часто, всегда бледной и беспомощной, а я то водой её пою, то помогаю нести какие-то невероятные сумки, то из реки вытаскиваю на берег, а сегодня - я доставала её из-под каких-то секондовских вонючих шмоток, она задыхалась без воздуха.
_________________________
У меня остались долги
для твоей руки
и других
и памяти
Я пришла
Мы поверхностны и легки
Я пришла
прежний запах плавится
У меня на ковре трава
прорастает
из зимней усталости
когда мне вспоминать тебя
не хватает
храбрости
И тогда я виню расстояния,
время, молодость и людей
в том, что точка не там поставлена
где мы втрое были родней.
И оттуда - изглубока
невостребованности
я опять выхожу никак
с пачкой нежности
Поэтому я кратенько - чтобы важное и только.
В последние школьные годы я была особенно близка в дружбе только с одной девочкой - Катей. Хотя у меня всегда хватало воображения на дружбу с немногими сверстниками и со многими девочками-мальчиками куда постарше. Так вот, о Катерине, как о внешнем... Глазищи у неё не просто большие и зелёные, они огромные и майские при любом освещении, настроении... и даже когда закрыты - длинная ресничная полу-дуга выдаёт их размер и конфигурацию. И остальные черты лица - правильны и пропорциональны - небольшой носик, от природы тонкие брови, в меру широкий красивый рот, зубы - белее и ровнее любых возможных имплантированных... кожа бледная, но легко поддающаяся загару в тёплое время и необычно чистая. И вся эта прелесть подчёркнута темно-русыми (почти черными) толстыми и волевыми в своей непокладистости кудряшками волос.
Катя смотрела то с интересом - прямо, то смеясь и запрокидывая голову назад, и тогда её глаза тоже смеялись... то искоса - завистливо (это самая яркая фото-форма, которую я помню на её лице) и оценочно... глаз-буравчик, не дай вам случай под него попасть.
Когда Кате случилось 14, уже после моих 14-ти, мы начали общаться с самыми крутыми старшеклассницами школы и их кавалерами (а приняли нас по нескольким причинам, которые можно не обсуждать). И круг её знакомых расширился, в то время когда мой она постаралась сузить еще задолго до этого, бешено ревнуя к проявлениям чужого внимания. Пришел мой черёд ревновать, плакать, посвящать ей околосуицидные стихи, совершать поступки под названием "на зло", но - при всей глубокой любви. Стихи эти, очевидно направленные от женщины к женщине - носили противоречивый характер. Сегодня читала и думала, что они явно похожи на лесбийские. Но, я же помню контекст!
... Ты со мною, но ты далека -
больше нет между нами доверия.
И твоя дорогая рука
очень редко стучит в мои двери...
...Если раньше ты мне говорила,
что нет жизни тебе без меня,
то сегодня об этом забыла.
Я сегодня тебе не нужна...
...Ты не знаешь, как ты дорога.
Как нужна мне - не можешь представить.
Как с надеждою жду я звонка.
Но звонить - не возможно заставить...
Хе-хе-хе... ))) Вот такая малина. И это так, без особых нервов. Бывало и похуже на минном поле. Но, не отклоняясь от контекста...
Мы с ней творили важные дела в рамках района, уже не в рамках одного военного городка. Нас защищали наши мальчики и не давали никому ни на разговоры, ни на медленный танец, ни на любовные объятия в подъезде. А если случалось, что чужие парни проявляли настойчивость и пытались ухаживать, то это заканчивалось драками и пожизненным баном чужаков на установленной самцами территории. И так, постепенно вытесняя более взрослых девочек из компании, обнаглевали до манипуляций над младшими (с чувством меры). Вскоре перестали бояться хамить старшим - в случае чего, конечно. И жили бы вполне счастливо, если бы не следующее:
Мне уже было 16, а незадолго до Катиного 16-летия, в красивых платьях и новом белье (поскольку мы с Катей решили в тот день стать взрослыми - массово так) мы поплелись отдельно от компании в тот самый клуб. Мы выпили для смелости, и поскольку,незадолго до этого научились курить, нас неслабо ударил хмель. В тот самый день нас подвели оба наших мальчика. Один не явился. Второй, который очень берёг Катину девственность, ушел с девочкой лёгкого поведения, о чем доложила "малолет-служба", всегда желающая угодить... И тогда меня повез домой один из "чужих" мальчиков, на двухцилиндровой Яве. Как на пароходе. Я попросила его вернуться за Катей - он поехал. И они не вернулись.
Крики ужаса, плачь, грохот какой-то... раздавался со стороны КПП, а я лежала на скамейке, на одной из 4-х и разглядывала звёзды. Я подумала тогда - снова дерутся, убогие. Но там не дрались. Там вынимали из кювета покалеченных подростков. Подростков, которых сбил, выйдя на встречную без света - местный пьяный участковый. Сережа, 17-летний парень и Катя - девочка 15 лет, были разломаны. Серёжа ещё не так сильно. А у Катюши раскрошило левую ногу ударом фары этой "копейки", и её модельная нога продолжала быть только на одном сухожилии.
Позже, уже после того, как Катю спасли от ампутации в Пружанской больнице и перевезли в Брест, упаковав в аппарат иллизарова на год стационара, она рассказывала мне: "Я ничего не успела понять. Только просила Серёжу ехать быстрее, потому что злилась на подлеца-Ваню и плакала так, что не видела ничего впереди. Мне хотелось быстрее приехать к тебе, потому что было очень тяжело морально. А потом мотоцикл начал выворачивать в кювет, и Сергей кричал "держись крепче!"... Очнулась на траве. Рядом кто-то стонет. Чувствую - что-то не так. Ощупала ногу. Не нашла как минимум треть - она была перпендикулярна обычному состоянию. Взяла в руки, поправила (положила на место). И думала ещё, что надо незаметно зайти домой, чтобы мать не заметила что что-то такое произошло... А то не пустит больше на танцы... А потом - началась боль"...
Я долго винила себя, что меня не было рядом. Это так глупо. А потом я редко приезжала к ней, потому что не было средств на путешествия. У неё появились Брестские навещатели, у меня - новые друзья... И мы отдалились за этот год, хотя не было такого дня, когда я за неё не переживала. А потом и школе конец (а Катя обучалась на дому, навёрстывая в 11-ом классе и 10-ый). И я уехала учиться в Минск. И снова редко приезжала. Потом жила в Пружанах некоторое время и работала корреспондентом. Но Катя уже жила в Бресте. А в Пружаны она вернулась, когда я окончательно перебралась в Минск. Спустя столько лет дружбы по несчастью, Катя и Сергей поженились. Забавно, что такое бывает не только в кино. Она осталась не менее привлекательной, и почти не заметно (а для тех кто не знает - не заметно совсем), как она прихрамывает на левую ногу, и что стесняется раздеваться на пляже... В ней стало меньше высокомерия. Больше - способности сострадать и отвечать теплом...
Мы встречались изредка, в течение последних лет, как совсем чужие люди. И каждый раз, когда я ухожу с такой встречи, мне - вроде бы не сентиментальной, дико хочется плакать. За эту сильную дружбу. За невозможность переделать несовершенный мир, сгладить чужую боль, свою несвоевременность и эгоизм. Вот так расстаются друзья. И становятся просто памятью. И она мне снится теперь часто, всегда бледной и беспомощной, а я то водой её пою, то помогаю нести какие-то невероятные сумки, то из реки вытаскиваю на берег, а сегодня - я доставала её из-под каких-то секондовских вонючих шмоток, она задыхалась без воздуха.
_________________________
У меня остались долги
для твоей руки
и других
и памяти
Я пришла
Мы поверхностны и легки
Я пришла
прежний запах плавится
У меня на ковре трава
прорастает
из зимней усталости
когда мне вспоминать тебя
не хватает
храбрости
И тогда я виню расстояния,
время, молодость и людей
в том, что точка не там поставлена
где мы втрое были родней.
И оттуда - изглубока
невостребованности
я опять выхожу никак
с пачкой нежности