Тулуз-Лотрек "клоун-трагик" или цвет настроения синий
Эта история про синий цвет. Она может виться и вилять,
прятаться и врать, уводить вас по тропам любви, истории и вдохновенья,
но она всегда будет про синее. Откуда вам знать, когда вы думаете синий
- когда говорите синий, - что говорите вы про тот же синий, что и все прочие?
Синего никак не уловишь. Синие - небо, море, глаз бога, хвост дьявола,
рожденье, удушенье, плащ девы, мартышкина жопка.
Синие бабочка, птичка, соленая шутка, самая грустная песня, самый яркий день.
Синее - коварное, скользкое, вползает в комнату бочком, это верткий ловкач.
Это история про синий цвет, и в ней, как в самой синеве, нет правды.
Синь - красота, не истина. Синий - цвет глубоко хитрый.
Даже глубокая синева мелковата.
Синее - слава и власть, волна, частица, вибрация, отзвук, дух,
страсть, воспоминанье, тщеславие, метафора, греза.
Синее - это сравнение. Синь - она как женщина.
В Древнем мире синий цвет был порождением тьмы.
Анри Мари Раймон де Тулуз-Лотрек-Монфа был знатного графского рода. Алкоголик, опиист, сифилитик, пациент психиатрички, умер не дожив 2,5 месяца до своего 37-летия. Вращался в кругах проституток и рисовал их.
Интересно, как бы сложилась его жизнь, если б он не сломал шейки обоих бёдер, а его ноги росли пропорционально телу и были бы не 70 см, а как у обычных, относительно здоровых людей.
Стал бы он художником, не имея такого недуга и не тусуясь на ярмарках, в цирках, борделях, различных кабаре и прочих муленружах и краснофонарных улицах?
Генетическая мутация - следствие родительского инцеста. Впрочем и другие его родственники занимались внутрисемейным кровосмешением и нарожали 16 карликов, из которых Анри Лотрек был самым высоким - 152 см. Кроме аномально низкого роста, отвисшая губа, которую он маскировал густой бородой, как и чрезмерно большой череп - под шляпой-котелком. И никто его не видел улыбающимся. Но человек был сильный и через внутреннюю боль подтрунивал над своим уродством. Ну да, только так и можно выжить в жестоком мире.
Нет, ну вот как можно быть сильным и не опуститься на дно, если даже родная мать не хочет признавать тебя художником. И вместо поддержки, отторжение. Родной дядька на глазах у Анри сжёг 8 его картин, назвав мусором, позорящим семью.
Лотрека ругали, его обзывали, над ним издевались, насмехались и не пускали в своё "полноценное" общество.
Где взять силы изгою? В итоге художник перестал рисовать, а ведь его литографии вывели новый жанр в искусстве - рекламный, подняли высокую планку.
И он был спокойным и доброжелательным человеком. И защищая свои работы говорил, что его картины не уродливы как он, а правдивы. А вот правда, порой, бывает уродливой.
А ещё он дружил с Пикассо и Ван Гогом. И даже ничуть этому не удивлена.
А перед силой духа Лотрека снимаю шляпу.
Дочитываю сейчас "SACRÉ BLEU. Комедия д'искусства" Кристофера Мура.
"Анри иногда нравилось делать наброски с танцовщиц на репетиции. Но не сегодня - в танцзале было темно. Люсьен справился о друге в ресторане «Дохлая крыса», где художник иногда ужинал, и в нескольких кафе по авеню де Клиши, после чего сдался и направился к борделям. В салоне одного заведения на рю д’Амбуаз девица в красном неглиже, дремавшая на бархатном диване, когда Люсьен зашел, сообщила ему:
- Ах да, он тут два дня пробыл, может, три. Не знаю. Уже стемнело? То он ебаться хочет, то рисовать, как ты себе волосы расчесываешь, то он тебе чашку чаю несет, а сам все время то абсент, то коньяк хлещет. Рабочей девушке нужен прям личный секретарь, чтоб за его настроениями уследить. Тут ведь для работы большого ума не надо, месье. А я вчера просыпаюсь - он мне ногти на ногах красит.
- Ну, он же превосходный художник, - сообщил Люсьен, точно это могло утешить девицу. Он взглянул на ее ноги, но барышня сидела в черных чулках. - Я уверен, получилось у него великолепно.
- Да, ногти стали хорошенькие, как китайская шкатулочка, только расписывал он их маслом. Сказал, чтоб я ноги задрала и держала так три дня, пока не высохнут. Предлагал помочь. Такой, право же, негодяй...
...Дверь распахнулась, и Люсьен, отскочив к перилам, чуть не рухнул в салон этажом ниже.
- Bonjour! - произнес граф Анри Мари Раймон де Тулуз-Лотрек-Монфа, совершенно голый.
- Ты и трахаешься в pince-nez? - осведомился Люсьен. Оптический прибор действительно сидел у Анри на носу, приходившемуся Люсьену на уровень грудины.
- Я - художник, месье. Неужто вы хотите, чтобы я упустил миг вдохновенья из-за собственного скверного зрения?
- И котелок? - На голове Анри сидел котелок.
- Это мой любимый головной убор.
- Подтверждаю, - подтвердила Мирей, тоже нагая, если не считать чулок. Она соскользнула с кровати и дошлепала до Анри, выхватила у него изо рта сигару и умелась к умывальнику, пыхтя как зефирный локомотив. - Он в эту блядскую шляпу влюблен"...
Марселла Лендер танцующая болеро в кабаре Шильперик, 1895