Losy i ciosy ukryte za mgłą
Сорок два - это, как известно, универсальный ответ на главный вопрос жизни, Вселенной и вообще. Когда таким образом определяется возраст, поневоле проникаешься к нему некоторым уважением.
Поэтому я думала, о чем бы сегодня поговорить. Допустим, юнгианская аналитика. Это я в очередной раз пошла учиться. И теперь говорю на учебные темы непрерывно, так что домашние обдумывают план эвакуации, а дикие просто вымерли. В рамках вопроса о жизни, Вселенной и вообще - самое то.
Или, к примеру, польский язык. Напротив Института Юнгианской Аналитики по досадному недоразумению расположен Институт Гете. Я ничего не имею против Гете, но по логике вещей там должен быть расположен Польский Институт. Потому что иначе я никак не успеваю с одних занятий на другие. Но Польский Институт по досадному недоразумению расположен в Тель-Авиве. Поэтому я никак туда не успеваю, а учу польский по переводам песен Окуджавы. А почему польский? А почему «вообще»?
Или о детской психологии. Ладно, ладно, молчу.
Короче, когда речь идет о главном вопросе, выбрать непросто: каждая тема выглядит недостаточной весомой в этот торжественный день. Поэтому давайте я расскажу, как протаскивать контрабанду в торговый центр.
Про юнгианскую аналитику все помнят? И про польский язык? Еще я умею сворачивать язык в трубочку. А теперь про контрабанду. Внимание! Сорок два.
* * *
Все началось с того, что мы с Романом решили смотаться в супер. Роману почти пять лет, и он девочка. В остальном с ним никаких проблем.
Мне уже не пять, но я тоже в некотором смысле... это самое. Грузоподъемность у меня пониженная, а вешу я как два цыпленка в альпинистской связке. Поэтому, если хорошенько нагрузить магазинную тележку и приделать к ней меня, это будет fatal error в смысле управления тележкой. Особенно когда тележке нужно ехать быстро. Но кто же планирует гонять на тележках? Зачем все заранее усложнять?
Нагрузить тележку нам с Романом удалось без особого труда. С некоторым трудом мне удалось убедить Романа не висеть на тележке. После чего мне удалось её сдвинуть и докатить до лифта.
После чего охранник возле лифта сообщил мне, что с тележками нельзя.
Вы тоже думали, что если наверху у торгового центра находится парковка, а внизу - супермаркет, то эти вещи каким-то образом связаны между собой?
А вот и нет.
Оказалось, у супермаркета есть своя парковка, и тележки можно вывозить только на нее. А ввозить в лифт, прокатывать по пяти этажам торгового центра, выкатывать на крышу и оттуда сбрасывать на головы прохожих - нельзя. Даже если не сбрасывать, все равно нельзя. Даже если у вас в тележке четыре собственных веса, а на тележке висит упрямый Роман.
Охранник предложил мне оставить тележку возле него (хотя не предложил оставить там же Романа), подняться до машины, съехать вниз, заехать на нижнюю парковку и вуаля, пожалуйста. Разгружайся.
Но на нижней парковке была пробка. Машины стояли в очереди аж с соседней улицы, сплелись на въезде в плотный коврик и гудели так, что у тележки тряслись колеса. Мне стало ясно, что день рожденья я встречу в очереди на парковку. До него на тот момент оставалось две недели. А как же с вопросом жизни, Вселенной и вообще?
Я стояла и размышляла. Роман висел на тележке вниз головой и всем своим видом давал понять, что вот-вот начнет бузить. Охранник смотрел без выражения. Он уже отказал мне в исключении, в исключительном исключении и в исключении в порядке исключения. Более того, сообщил, что если он пропустит меня с тележкой - его уволят, практически в тот же миг. Мне не хотелось брать на себя ответственность за дальнейшее трудоустройство охранника, поэтому я уважительно притихла и начала обдумывать альтернативные варианты. Например, бросить продукты нахрен и уехать. Роман раскачивался сам и качал тележку. Машины в пробке гудели. Время шло.
- Нуладноидитолькобыстро.
Охранник произнес это, не разжимая губ. На курсе молодого бойца у меня по скорости реакции было второе место в роте. Одним движением я подхватила тележку, Романа и вконец упавшую мотивацию, и двинулась вперед. Меня ждали пять этажей в два приема (там по дороге не один, а два лифта), коридор, еще два охранника по пути и дружеское напутствие:
- И постарайся, чтобы тебя никто не видел.
В переполненном торговом центре. С неуправляемой продуктовой тележкой и ребенком. Не вопрос.
- Тележку вниз возвращать не надо! Брось ее там. Ты за нее платила?
Я платила. У меня в кошельке всегда лежит монета в один евро - бесполезная в Израиле, зато диаметром ровно подходящая для магазинных тележек. Сейчас мой дорогой евро лежал, зажатый в челюстях бездушного механизма. Чтобы достать его из пустой тележки, требовалась еще одна. Я была готова пожертвовать своим евро ради усложненного курса молодого бойца в полевых условиях торгового центра. Но охранник добавил:
- Ну, тогда найди там какую-нибудь другую тележку, и вынь свою монетку.
Отметив краем сознания некоторую нелинейность логики в происходящем, я ввинтилась в лифт.
* * *
К счастью, мои дети твердо знают две команды: «Быстро» и «Не сейчас». Ими можно с высокой эффективностью управлять четырехлеткой, когда вы стараетесь остаться незамеченными при переходе государственной границы, нагруженные станковым пулеметом, тачанкой, каяком и веслом.
Я думаю, у нас получилось. Те люди, которые совершенно случайно обратили на нас внимание, наверняка решили, что у них архетипические галлюцинации. Потому что по всему торговому центру висят объявления «С тележками нельзя!». Мы проносились под ними, как зов коллективного бессознательного. Думаю, у тех, кто нас увидел, после этого были очень содержательные сны.
У выхода на крышу дежурил еще один охранник. Он безмятежным взором окинул группу, состоящую из тачанки… в смысле, из тележки, Романа и меня, и без звука дал нам проехать под большим плакатом «С тележками нельзя». Мы выкатились на парковку.
И обнаружили себя, как Алиса, в очень странном месте. Огромная парковка была совершенно пуста. Вы когда-нибудь пробовали ориентироваться в совершенно пустом ангаре размером с четыре футбольных поля? Да, там есть цифры. Но проблема заключалась в том, что цифры были не те.
А теперь вернулись к главному вопросу жизни, Вселенной и вообще. Наша машина стояла под цифрами «четыре и два». В смысле, четвертый ряд, вторая колонка или что там у них. Но вокруг нас не было ни цифры два, ни машины. Цифра четыре была, но она была какая-то неправильная. Смутно другая она была.
- Мама, - шепотом сказала Роми, - я боюсь.
- Чего ты боишься? - непедагогично удивилась я. - Тут же никого нет!
- Этого я и боюсь, - заплакала Роми. - Здесь никого нет.
Я не стала объяснять ребенку, что бояться надо как раз когда кто-то есть. Вместо этого я предложила ей спеть. Мы всегда поем, потеряв машину на пустой парковке… в смысле, когда нам не по себе.
Поем мы то, что мне в тот момент приходит в голову. В голову мне пришла украинская народная песня «Цвiте терен». Вы еще помните про польский? Началось это с украинского.
- Цвiте терен, цвiте терен, листя опадає, - запела я, толкая перед собой тележку, - Хто в любові не знається, той горя не знає. Хто в любові не знається, той горя не знає.
- Мама, - задумчиво сказала Роми спустя два куплета и пять зигзагов, - а ведь на нашей парковке была другая цифра четыре. Тут она в большом круге, а там была в маленьком…
Я поняла, что пришло время действовать. Например, подойти к местному охраннику и что-нибудь спросить. Вот только вряд ли имеет смысл таскаться туда-сюда с тележкой. Значит, тележку нужно спрятать.
Вы когда-нибудь прятали нагруженную продуктами тележку на абсолютно пустой парковке, увешанной знаками «С тележками нельзя»? Это несложно. Нужно просто завернуть с тележкой за угол. За любой. Ну… если вы его найдете.
Мы нашли.
Охранник был очень мил и быстро разобрался, что нам просто нужно на парковку этажом ниже. Оставалась только одна загвоздка: как туда попасть.
- Элементарно, - махнул он рукой вдоль плаката «С тележками нельзя». - Возвращаешься в торговый центр, садишься в лифт, спускаешься на один этаж…
Цвiте терен, цвiте терен…
- Ок, - кивнула я. - А другой вариант у нас есть?
- Ну есть, - признался охранник. - Просто иди по парковке вниз. Там пандус.
Он не уточнил, что пандус там для автомобилей - у которых, в отличие от тележки, есть тормоза. Но я решила подумать об этом завтра.
Мы с Романом вернулись в наш маленький фильм ужасов и я поняла, что потеряла тележку. Потому что не помню, за каким углом она была.
- Цвiте терен, цвiте терен, - соображать надо было быстро. Роман и без того уже был на последнем этапе перед рыданиями. - А цвіт опадає….
Если бы тележка могла мне подпеть из-за своего угла! Но она молчала. Хто в любові не знається, той горя не знає, вот уж точно.
- Мама, - шепотом спросила Роми, - а чем польский язык отличается от украинского?
Я подавила желание отдать команду «Не сейчас» и пустилась в филологический экскурс. Ребенка не нужно учить, ребенка нужно гипнотизировать. Тогда он, по крайней мере, молчит.
* * *
Кончилось все хорошо. Мы не только нашли тележку, мы даже сумели спуститься с ней (я бы даже сказала, «на ней») по автомобильному пандусу и никуда не врезаться. Ну… почти. Столбу не больно, а тележке все равно. Нашли машину под нужной цифрой «четыре», в колонке под номером два. И вот это был абсолютно точный ответ на вопрос жизни, Вселенной и вообще.
На гребне удачи я ключом от машины выковыряла евро из тележкиного зажима, послала ей воздушный поцелуй и вероломно бросила под плакатом «С тележками нельзя». Дорогая тележка! У нас с тобой была не очень длинная совместная жизнь, но она оказалась насыщенной и интересной. Я надеюсь, у тебя все хорошо. Если будешь в чем-нибудь сомневаться, загляни под цифры «четыре» и «два». Там ответ.
А теперь про день рожденья и главный вопрос. Главный вопрос - не контрабанда, не терен и даже не юнгианская аналитика. Кстати, сегодняшний вечер я проведу на учебе. Главное - когда вы поете при ребенке, учитывать целевую аудиторию. Роман теперь ходит по дому и поет:
- Хоч дрімайте, не дрімайте - не будете спати!
И вот это, я подозреваю, пророчество мне на ближайший год.
Ну и ладно, не будем. Сорок два.
Поэтому я думала, о чем бы сегодня поговорить. Допустим, юнгианская аналитика. Это я в очередной раз пошла учиться. И теперь говорю на учебные темы непрерывно, так что домашние обдумывают план эвакуации, а дикие просто вымерли. В рамках вопроса о жизни, Вселенной и вообще - самое то.
Или, к примеру, польский язык. Напротив Института Юнгианской Аналитики по досадному недоразумению расположен Институт Гете. Я ничего не имею против Гете, но по логике вещей там должен быть расположен Польский Институт. Потому что иначе я никак не успеваю с одних занятий на другие. Но Польский Институт по досадному недоразумению расположен в Тель-Авиве. Поэтому я никак туда не успеваю, а учу польский по переводам песен Окуджавы. А почему польский? А почему «вообще»?
Или о детской психологии. Ладно, ладно, молчу.
Короче, когда речь идет о главном вопросе, выбрать непросто: каждая тема выглядит недостаточной весомой в этот торжественный день. Поэтому давайте я расскажу, как протаскивать контрабанду в торговый центр.
Про юнгианскую аналитику все помнят? И про польский язык? Еще я умею сворачивать язык в трубочку. А теперь про контрабанду. Внимание! Сорок два.
* * *
Все началось с того, что мы с Романом решили смотаться в супер. Роману почти пять лет, и он девочка. В остальном с ним никаких проблем.
Мне уже не пять, но я тоже в некотором смысле... это самое. Грузоподъемность у меня пониженная, а вешу я как два цыпленка в альпинистской связке. Поэтому, если хорошенько нагрузить магазинную тележку и приделать к ней меня, это будет fatal error в смысле управления тележкой. Особенно когда тележке нужно ехать быстро. Но кто же планирует гонять на тележках? Зачем все заранее усложнять?
Нагрузить тележку нам с Романом удалось без особого труда. С некоторым трудом мне удалось убедить Романа не висеть на тележке. После чего мне удалось её сдвинуть и докатить до лифта.
После чего охранник возле лифта сообщил мне, что с тележками нельзя.
Вы тоже думали, что если наверху у торгового центра находится парковка, а внизу - супермаркет, то эти вещи каким-то образом связаны между собой?
А вот и нет.
Оказалось, у супермаркета есть своя парковка, и тележки можно вывозить только на нее. А ввозить в лифт, прокатывать по пяти этажам торгового центра, выкатывать на крышу и оттуда сбрасывать на головы прохожих - нельзя. Даже если не сбрасывать, все равно нельзя. Даже если у вас в тележке четыре собственных веса, а на тележке висит упрямый Роман.
Охранник предложил мне оставить тележку возле него (хотя не предложил оставить там же Романа), подняться до машины, съехать вниз, заехать на нижнюю парковку и вуаля, пожалуйста. Разгружайся.
Но на нижней парковке была пробка. Машины стояли в очереди аж с соседней улицы, сплелись на въезде в плотный коврик и гудели так, что у тележки тряслись колеса. Мне стало ясно, что день рожденья я встречу в очереди на парковку. До него на тот момент оставалось две недели. А как же с вопросом жизни, Вселенной и вообще?
Я стояла и размышляла. Роман висел на тележке вниз головой и всем своим видом давал понять, что вот-вот начнет бузить. Охранник смотрел без выражения. Он уже отказал мне в исключении, в исключительном исключении и в исключении в порядке исключения. Более того, сообщил, что если он пропустит меня с тележкой - его уволят, практически в тот же миг. Мне не хотелось брать на себя ответственность за дальнейшее трудоустройство охранника, поэтому я уважительно притихла и начала обдумывать альтернативные варианты. Например, бросить продукты нахрен и уехать. Роман раскачивался сам и качал тележку. Машины в пробке гудели. Время шло.
- Нуладноидитолькобыстро.
Охранник произнес это, не разжимая губ. На курсе молодого бойца у меня по скорости реакции было второе место в роте. Одним движением я подхватила тележку, Романа и вконец упавшую мотивацию, и двинулась вперед. Меня ждали пять этажей в два приема (там по дороге не один, а два лифта), коридор, еще два охранника по пути и дружеское напутствие:
- И постарайся, чтобы тебя никто не видел.
В переполненном торговом центре. С неуправляемой продуктовой тележкой и ребенком. Не вопрос.
- Тележку вниз возвращать не надо! Брось ее там. Ты за нее платила?
Я платила. У меня в кошельке всегда лежит монета в один евро - бесполезная в Израиле, зато диаметром ровно подходящая для магазинных тележек. Сейчас мой дорогой евро лежал, зажатый в челюстях бездушного механизма. Чтобы достать его из пустой тележки, требовалась еще одна. Я была готова пожертвовать своим евро ради усложненного курса молодого бойца в полевых условиях торгового центра. Но охранник добавил:
- Ну, тогда найди там какую-нибудь другую тележку, и вынь свою монетку.
Отметив краем сознания некоторую нелинейность логики в происходящем, я ввинтилась в лифт.
* * *
К счастью, мои дети твердо знают две команды: «Быстро» и «Не сейчас». Ими можно с высокой эффективностью управлять четырехлеткой, когда вы стараетесь остаться незамеченными при переходе государственной границы, нагруженные станковым пулеметом, тачанкой, каяком и веслом.
Я думаю, у нас получилось. Те люди, которые совершенно случайно обратили на нас внимание, наверняка решили, что у них архетипические галлюцинации. Потому что по всему торговому центру висят объявления «С тележками нельзя!». Мы проносились под ними, как зов коллективного бессознательного. Думаю, у тех, кто нас увидел, после этого были очень содержательные сны.
У выхода на крышу дежурил еще один охранник. Он безмятежным взором окинул группу, состоящую из тачанки… в смысле, из тележки, Романа и меня, и без звука дал нам проехать под большим плакатом «С тележками нельзя». Мы выкатились на парковку.
И обнаружили себя, как Алиса, в очень странном месте. Огромная парковка была совершенно пуста. Вы когда-нибудь пробовали ориентироваться в совершенно пустом ангаре размером с четыре футбольных поля? Да, там есть цифры. Но проблема заключалась в том, что цифры были не те.
А теперь вернулись к главному вопросу жизни, Вселенной и вообще. Наша машина стояла под цифрами «четыре и два». В смысле, четвертый ряд, вторая колонка или что там у них. Но вокруг нас не было ни цифры два, ни машины. Цифра четыре была, но она была какая-то неправильная. Смутно другая она была.
- Мама, - шепотом сказала Роми, - я боюсь.
- Чего ты боишься? - непедагогично удивилась я. - Тут же никого нет!
- Этого я и боюсь, - заплакала Роми. - Здесь никого нет.
Я не стала объяснять ребенку, что бояться надо как раз когда кто-то есть. Вместо этого я предложила ей спеть. Мы всегда поем, потеряв машину на пустой парковке… в смысле, когда нам не по себе.
Поем мы то, что мне в тот момент приходит в голову. В голову мне пришла украинская народная песня «Цвiте терен». Вы еще помните про польский? Началось это с украинского.
- Цвiте терен, цвiте терен, листя опадає, - запела я, толкая перед собой тележку, - Хто в любові не знається, той горя не знає. Хто в любові не знається, той горя не знає.
- Мама, - задумчиво сказала Роми спустя два куплета и пять зигзагов, - а ведь на нашей парковке была другая цифра четыре. Тут она в большом круге, а там была в маленьком…
Я поняла, что пришло время действовать. Например, подойти к местному охраннику и что-нибудь спросить. Вот только вряд ли имеет смысл таскаться туда-сюда с тележкой. Значит, тележку нужно спрятать.
Вы когда-нибудь прятали нагруженную продуктами тележку на абсолютно пустой парковке, увешанной знаками «С тележками нельзя»? Это несложно. Нужно просто завернуть с тележкой за угол. За любой. Ну… если вы его найдете.
Мы нашли.
Охранник был очень мил и быстро разобрался, что нам просто нужно на парковку этажом ниже. Оставалась только одна загвоздка: как туда попасть.
- Элементарно, - махнул он рукой вдоль плаката «С тележками нельзя». - Возвращаешься в торговый центр, садишься в лифт, спускаешься на один этаж…
Цвiте терен, цвiте терен…
- Ок, - кивнула я. - А другой вариант у нас есть?
- Ну есть, - признался охранник. - Просто иди по парковке вниз. Там пандус.
Он не уточнил, что пандус там для автомобилей - у которых, в отличие от тележки, есть тормоза. Но я решила подумать об этом завтра.
Мы с Романом вернулись в наш маленький фильм ужасов и я поняла, что потеряла тележку. Потому что не помню, за каким углом она была.
- Цвiте терен, цвiте терен, - соображать надо было быстро. Роман и без того уже был на последнем этапе перед рыданиями. - А цвіт опадає….
Если бы тележка могла мне подпеть из-за своего угла! Но она молчала. Хто в любові не знається, той горя не знає, вот уж точно.
- Мама, - шепотом спросила Роми, - а чем польский язык отличается от украинского?
Я подавила желание отдать команду «Не сейчас» и пустилась в филологический экскурс. Ребенка не нужно учить, ребенка нужно гипнотизировать. Тогда он, по крайней мере, молчит.
* * *
Кончилось все хорошо. Мы не только нашли тележку, мы даже сумели спуститься с ней (я бы даже сказала, «на ней») по автомобильному пандусу и никуда не врезаться. Ну… почти. Столбу не больно, а тележке все равно. Нашли машину под нужной цифрой «четыре», в колонке под номером два. И вот это был абсолютно точный ответ на вопрос жизни, Вселенной и вообще.
На гребне удачи я ключом от машины выковыряла евро из тележкиного зажима, послала ей воздушный поцелуй и вероломно бросила под плакатом «С тележками нельзя». Дорогая тележка! У нас с тобой была не очень длинная совместная жизнь, но она оказалась насыщенной и интересной. Я надеюсь, у тебя все хорошо. Если будешь в чем-нибудь сомневаться, загляни под цифры «четыре» и «два». Там ответ.
А теперь про день рожденья и главный вопрос. Главный вопрос - не контрабанда, не терен и даже не юнгианская аналитика. Кстати, сегодняшний вечер я проведу на учебе. Главное - когда вы поете при ребенке, учитывать целевую аудиторию. Роман теперь ходит по дому и поет:
- Хоч дрімайте, не дрімайте - не будете спати!
И вот это, я подозреваю, пророчество мне на ближайший год.
Ну и ладно, не будем. Сорок два.