Начало года
Уже неделю дети ходят в школу. Вместе, в один и тот же класс. Каждый день мы созваниваемся с Коллегой и с интересом спрашиваем друг у друга - "ну хорошо, а вам что задали?". Муся жалуется, что в школьном саду мало горок для скатывания и всего одни качели. Зато есть кролики, птицы, козы и два павлина, что несколько скрашивает существование. Кролики с козами и птицами живут в живом уголке, а мерзавцы-павлины за свою красоту пользуются неограниченной свободой. Временами один из павлинов забредает в гулкий школьный коридор и торжественно прохаживается там с неодобрительным видом. Вылитая областная комиссия. Но павлинам не нравится шум, поэтому с началом перемены комиссия теряет свою торжественность и поспешно сматывается во двор, по-куриному перебирая лапами.
Уже неделю дети ходят в школу. Уже образовались свои знакомства, уже договорились пригласить в гости одного мальчика, а про другого сообщили, что "никогда на свете не будут с ним разговаривать", уже носят с собой на завтрак побольше пряников, "чтобы угостить Инбаль, Эфрат, Мааян и учительницу", уже порываются подарить половине класса половину своих игрушек, параллельно притащив домой половину игрушек половины класса. Уже с трудом встают по утрам, уже радуются выходным. "Мама, я не знаю, что мне делать", - сказала Муся пару дней назад. "Мне очень нравится в школе, но я очень скучаю по садику. Можно, я буду ходить через день то туда, то сюда?"...
Чего тут скажешь. Мы все с трудом привыкаем к новому и все скучаем по старым качелям, радуясь новым павлинам. Пообещала ей, что навестим садик, и что к школе она еще привыкнет. Привыкает она довольно быстро, непохожая в этом плане на меня. Но учительницу пока называет "воспитательница". Хотя добавляет "та, что в школе".
Так вышло, что класс у них очень большой - тридцать четыре человека. В городе бывает и больше, но в поселении, где мы живем, обычно классы до двадцати человек, редко когда двадцать два - двадцать три. А тут такой демографический взрыв. Разделить класс на два еще нельзя (там какие-то бюджетные счеты с Министерством Образования), поэтому школа озабоченно подготовилась к нашествию первоклашек. У класса есть отдельная помощница - девочка из альтернативной армейской службы, есть дополнительная учительница, а в классе по-особому, чтобы всем было видно, расставлены парты. Первого сентября наша компания абсолютно несерьезных родителей стояла у школьных ворот и посмеивалась над тем, что именно в 2001 году мы все настолько удачно подошли к вопросу деторождения.
А тем временем Дима заручился согласием учительницы сфотографировать детей в их первый учебный день. Целым классом. Что само по себе, конечно, мило. Но Дима - это Дима. Поэтому не может быть и речи о съемке обычным фотоаппаратом или, страшно подумать, цифровиком. Дима снимает на широкоформатную камеру старого образца. Точнее, Дима много на что снимает. Но группы детей он предпочитает фотографировать на такую, знаете, камеру гармошкой? Стоящую на треноге и устроенную по принципу "одна кассета - один снимок". Помните эти камеры по кинохроникам начала века? Когда фотограф нагибается к фотоаппарату, накрываясь с головой черной тканью, после чего откуда-нибудь вылетает птичка и целый класс обалдевших от такого зрелища детей послушно раскрывает рты? Ну вот.
Для того, чтобы сделать качественную фотографию подобным чудом техники, требуется довольно длительная предварительная подготовка. Выдержка, диафрагма, свет, то, сё. Дима утверждает, что для того, чтобы сделать качественную фотографию любым чудом техники, требуется точно такая же подготовка, и я делаю вид, что верю. Проблема первого сентября заключалась только в том, что совершенно нереально во время всей этой возни удержать на месте толпу барабанящих лапами зайцев, еще и взбудораженных первым школьным днем. Поэтому во время подготовки к съемке роль демографически продвинутого первого класса исполняла я. Дети еще сидели в школе (съемка должна была проходить за школой, во дворе, во время большой перемены), а я восседала на каменном парапете, послушно пересаживаясь с места на место тридцать четыре раза. Не то что бы мне было особо сложно, но из тридцати четырех раз восемнадцать пришлось пересаживаться ползком.
Прозвенел звонок, на нас лавиной набежали дети и мы легко и не напрягаясь загнали их в рамки кадра. Вы когда-нибудь пробовали загнать в какие бы то ни было рамки стаю воробьев? А эти еще и умели говорить. Они задавали по сто вопросов каждый и с удовольствием занимали предлагаемые места примерно после пятнадцатого предложения. Дима возился с экспонометром и делал вид, что он тут ни при чем.
Наконец, они все-таки угомонились и уставились на Диму, нырнувшего под объемный черный свитер. Бедные дети, шепнула я Коллеге. Они ведь потом будут рассказывать, что их в первом классе приходил фотографировать человек с "во-о-о-т таким фотоаппаратом, который раздвигался, как баян, и фотограф накрывался черным одеялом!" - а им никто не поверит, сказав, что они перепутали век. Учительница встала вместе с детьми, родители, тая, защелкали цифровиками, Дима приготовился сделать кадр, и вдруг учительница запрокинула голову к небу и закричала: "смотрите, смотрите!". Дети посмотрели и тоже закричали "смотрите, смотрите!". Подняли головы родители, прищурились очкарики, из-под свитера вынырнул Дима и тоже глянул вверх.
А там, над нашими головами, по всей огромной синей простыне летела стая аистов. Их было... не знаю. Сотни. Может быть, тысяча. Они закрыли небо. Они парили над лицами и отсвечивали черными полосами на белых крыльях. Они танцевали, пересекаясь друг с другом, образовывали круги и квадраты, и из-за них казалось, что небо пляшет.
- Аисты! - смеялась учительница первого класса, и было видно, что она очень молодая.
- Аисты, аисты, - кричали дети.
- Повидаться захотели, - сказал кто-то из родителей, любуясь. - Это же выходит в люди их сверхурочная работа шестилетней давности. Прилетели в школу проводить.
И Дима сделал тот снимок, который хотел. Снимок класса, в полном составе глядящего на небо - на своих аистов, прилетевших проводить их в школу.
Потом дети вернулись глазеть на фотографа и фотоаппарат, я стала показывать язык и дразниться, класс радостно завопил и Дима сфотографировал его еще раз. Потом он махнул рукой "брысь!" и аккуратно построенная группа посыпалась мелкими цветными брызгами и выплеснулась на зеленый косогор перед школой. Мы тоже пошли туда и застали там всю школу во главе с директором. Аисты еще кружили, люди все еще смотрели. Муся бегала с подружкой по траве, мелькая новым розовым платьем.
Я запрокинула голову вверх и на границе аистов увидела несколько ярких белых облаков. Облака быстро плыли вниз, почти падая с неба, и от взгляда на них казалось, что летишь.
Уже неделю дети ходят в школу. Уже образовались свои знакомства, уже договорились пригласить в гости одного мальчика, а про другого сообщили, что "никогда на свете не будут с ним разговаривать", уже носят с собой на завтрак побольше пряников, "чтобы угостить Инбаль, Эфрат, Мааян и учительницу", уже порываются подарить половине класса половину своих игрушек, параллельно притащив домой половину игрушек половины класса. Уже с трудом встают по утрам, уже радуются выходным. "Мама, я не знаю, что мне делать", - сказала Муся пару дней назад. "Мне очень нравится в школе, но я очень скучаю по садику. Можно, я буду ходить через день то туда, то сюда?"...
Чего тут скажешь. Мы все с трудом привыкаем к новому и все скучаем по старым качелям, радуясь новым павлинам. Пообещала ей, что навестим садик, и что к школе она еще привыкнет. Привыкает она довольно быстро, непохожая в этом плане на меня. Но учительницу пока называет "воспитательница". Хотя добавляет "та, что в школе".
Так вышло, что класс у них очень большой - тридцать четыре человека. В городе бывает и больше, но в поселении, где мы живем, обычно классы до двадцати человек, редко когда двадцать два - двадцать три. А тут такой демографический взрыв. Разделить класс на два еще нельзя (там какие-то бюджетные счеты с Министерством Образования), поэтому школа озабоченно подготовилась к нашествию первоклашек. У класса есть отдельная помощница - девочка из альтернативной армейской службы, есть дополнительная учительница, а в классе по-особому, чтобы всем было видно, расставлены парты. Первого сентября наша компания абсолютно несерьезных родителей стояла у школьных ворот и посмеивалась над тем, что именно в 2001 году мы все настолько удачно подошли к вопросу деторождения.
А тем временем Дима заручился согласием учительницы сфотографировать детей в их первый учебный день. Целым классом. Что само по себе, конечно, мило. Но Дима - это Дима. Поэтому не может быть и речи о съемке обычным фотоаппаратом или, страшно подумать, цифровиком. Дима снимает на широкоформатную камеру старого образца. Точнее, Дима много на что снимает. Но группы детей он предпочитает фотографировать на такую, знаете, камеру гармошкой? Стоящую на треноге и устроенную по принципу "одна кассета - один снимок". Помните эти камеры по кинохроникам начала века? Когда фотограф нагибается к фотоаппарату, накрываясь с головой черной тканью, после чего откуда-нибудь вылетает птичка и целый класс обалдевших от такого зрелища детей послушно раскрывает рты? Ну вот.
Для того, чтобы сделать качественную фотографию подобным чудом техники, требуется довольно длительная предварительная подготовка. Выдержка, диафрагма, свет, то, сё. Дима утверждает, что для того, чтобы сделать качественную фотографию любым чудом техники, требуется точно такая же подготовка, и я делаю вид, что верю. Проблема первого сентября заключалась только в том, что совершенно нереально во время всей этой возни удержать на месте толпу барабанящих лапами зайцев, еще и взбудораженных первым школьным днем. Поэтому во время подготовки к съемке роль демографически продвинутого первого класса исполняла я. Дети еще сидели в школе (съемка должна была проходить за школой, во дворе, во время большой перемены), а я восседала на каменном парапете, послушно пересаживаясь с места на место тридцать четыре раза. Не то что бы мне было особо сложно, но из тридцати четырех раз восемнадцать пришлось пересаживаться ползком.
Прозвенел звонок, на нас лавиной набежали дети и мы легко и не напрягаясь загнали их в рамки кадра. Вы когда-нибудь пробовали загнать в какие бы то ни было рамки стаю воробьев? А эти еще и умели говорить. Они задавали по сто вопросов каждый и с удовольствием занимали предлагаемые места примерно после пятнадцатого предложения. Дима возился с экспонометром и делал вид, что он тут ни при чем.
Наконец, они все-таки угомонились и уставились на Диму, нырнувшего под объемный черный свитер. Бедные дети, шепнула я Коллеге. Они ведь потом будут рассказывать, что их в первом классе приходил фотографировать человек с "во-о-о-т таким фотоаппаратом, который раздвигался, как баян, и фотограф накрывался черным одеялом!" - а им никто не поверит, сказав, что они перепутали век. Учительница встала вместе с детьми, родители, тая, защелкали цифровиками, Дима приготовился сделать кадр, и вдруг учительница запрокинула голову к небу и закричала: "смотрите, смотрите!". Дети посмотрели и тоже закричали "смотрите, смотрите!". Подняли головы родители, прищурились очкарики, из-под свитера вынырнул Дима и тоже глянул вверх.
А там, над нашими головами, по всей огромной синей простыне летела стая аистов. Их было... не знаю. Сотни. Может быть, тысяча. Они закрыли небо. Они парили над лицами и отсвечивали черными полосами на белых крыльях. Они танцевали, пересекаясь друг с другом, образовывали круги и квадраты, и из-за них казалось, что небо пляшет.
- Аисты! - смеялась учительница первого класса, и было видно, что она очень молодая.
- Аисты, аисты, - кричали дети.
- Повидаться захотели, - сказал кто-то из родителей, любуясь. - Это же выходит в люди их сверхурочная работа шестилетней давности. Прилетели в школу проводить.
И Дима сделал тот снимок, который хотел. Снимок класса, в полном составе глядящего на небо - на своих аистов, прилетевших проводить их в школу.
Потом дети вернулись глазеть на фотографа и фотоаппарат, я стала показывать язык и дразниться, класс радостно завопил и Дима сфотографировал его еще раз. Потом он махнул рукой "брысь!" и аккуратно построенная группа посыпалась мелкими цветными брызгами и выплеснулась на зеленый косогор перед школой. Мы тоже пошли туда и застали там всю школу во главе с директором. Аисты еще кружили, люди все еще смотрели. Муся бегала с подружкой по траве, мелькая новым розовым платьем.
Я запрокинула голову вверх и на границе аистов увидела несколько ярких белых облаков. Облака быстро плыли вниз, почти падая с неба, и от взгляда на них казалось, что летишь.