Гурион
У этого текста нет никакого особого смысла - я пишу его для собственного удовольствия. Это просто моя игрушка, моя зимняя конфета за щекой, которая медленно тает во рту, в перламутре пасмурного неба и в настроении выходного дня.
Нет дождя, нет и нет. А уже декабрь.
- Менаше, куда он запропастился?
Роза замешивает тесто для пончиков, а Менаше сидит возле окна и читает газету "Коль ха-кфар". Он поднимает голову от газеты и медленно отвечает:
- Не знаю, Роза.
После чего снова опускает глаза на газетный лист и углубляется в прекрасный анализ политической ситуации на Ближнем Востоке.
- Ханука кончается, - энергично говорит Роза, мешая тесто, - Ханука кончается, дождей нет, и Гурион тоже не появился. И где он, скажите пожалуйста?
Менаше снова отрывается от газеты и смотрит в окно. Небо серое, без облаков. И в саду тишина.
- В прошлом году в это время он уже был, - вздыхает Роза, наклоняясь к плите, - и в позапрошлом тоже. Ты же знаешь, Гурион всегда возвращается в одно и то же время. А теперь его нет. Может быть, с ним что-то случилось?
- Что с ним могло случиться, - пожимает плечами Менаше, - явится, вот увидишь.
Роза вытирает руки подолом фартука и выглядывает в окно. Небо набухшее, как детские железки. Возле соседского забора слоняется Дов Ландау и стучит футбольным мячом об землю. Пум, пум, пум, подпрыгивает мяч.
- Довчик опять стоит возле Ханны Леи, - сообщает Роза.
- Причем тут Ханна Лея, - Менаше продолжает читать.
- Ни при чем, - соглашается Роза. - Но жалко, нет?
Менаше смотрит на Розу поверх очков. Потом он смеётся.
- Что случилось, кто умер? - смеется Менаше, и его очки прыгают на носу, - тебе жалко мальчика, которого водит за нос вертихвостка! Когда ты так же водила за нос меня, тебе меня было не жалко!
- Тебя мне тоже было жалко, - заявляет Роза, отходя от окна, - но ты этого заслуживал.
- Заслуживал, ха! Да я под твоими окнами почти ночевал! А ты гуляла с Шимкой Ландау.
- А ты бы меньше ночевал, - Роза ставит на большой огонь кастрюлю с маслом, возвращается к столу и начинает мягкими хлопками ладоней лепить пончики, - может, я бы меньше гуляла.
Менаше откладывает газету и встаёт, держась за спину. Он подходит к Розе, подносит к её носу узловатый палец и кончиком этого пальца дотрагивается до кончика Розиного носа.
- Запомни, Роза, - говорит Менаше, - да прилепится жена к мужу своему, да оставит она ради него родителей своих и да станет она для него
- Масло! - спохватывается Роза и отскакивает к плите. Масло шипит и плюётся во все стороны. Роза кидает в него первую партию пончиков и внимательно смотрит на них. Менаше тихонько дергает её за седую кудрявую прядку, выбившуюся из мягкого пучка на затылке. А дождя всё нет, думает Роза, следя за пончиками. И где, действительно, Гурион?
Ханна Лея выходит из сада с несколькими яблоками в руках. Поднимаясь на крыльцо, она оглядывается через плечо на Дова Ландау, который мерно стучит мячом об землю.
- Гверет Ханна Лея, можно, Марика ненадолго выйдет к калитке? - вежливо говорит Дов.
- Нельзя, - отрезает Ханна Лея, переставая на него смотреть, - Марика наказана. Сегодня она будет мыть полы и перебирать картошку.
Поразившись тяжести судьбы, ожидающей Марику, Дов даже перестаёт стучать мячом.
- Ну гверет Ханна Лея, ну на минуточку, - упрашивает он, вплотную подходя к забору, - мне с ней нужно только поговорить.
- Знаю я ваши разговоры, - фыркает Ханна Лея, - наговорились уже. Хватит.
Она толкает дверь бедром и заходит в дом. Дов вздыхает и возвращается к своему мячу. Пум, пум, пум, прыгает мяч об сухую землю.
Ханна Лея пересекает комнату и выглядывает из окна, выходящего в сад и на соседнюю улицу. Соседняя улица пуста. А дождя все нет, думает Ханна Лея, и видит Менаше. Он ходит по своему саду, заглядывая под кусты.
- Что, Менаше, Гурион вернулся? - спрашивает Ханна Лея, перегнувшись через подоконник.
Менаше качает головой.
- Вернется! - с уверенностью говорит Ханна Лея и смотрит на небо. Ни одной тучки. И Гуриона почему-то нет.
Роза на кухне продолжает следить за пончиками. "Шимка Ландау, бормочет она, - подумать только". Когда в кухню входит Менаше, Роза делает вид, что не замечает его прихода. Менаше опускается в своё кресло у окна и берёт газету.
- Менаше, когда умер Шимка? - спрашивает Роза, вынув из кастрюли готовую партию пончиков и загружая туда другую.
- Шимка? - переспрашивает Менаше, - Шесть лет назад.
- Это сколько же лет ему было? - хмурится Роза, - он старше тебя на год.
- На полтора, - поправляет её Менаше, - почти на два.
- Ладно, на полтора, - кивает Роза, - значит, шесть лет назад ему было... Восемьдесят два ему было, так?
- Восемьдесят три, - поправляет её Менаше.
- А по-моему, восемьдесят два, - говорит Роза, - он родился в июле, а тогда был апрель.
- А сейчас декабрь, - отвечает Менаше, углубляясь в "Коль ха-кфар".
- В апреле будет семь лет, как умер Шимка, - бормочет Роза себе под нос, - йовель.
- Роза, йовель - это пятьдесят, - говорит Менаше из-под газеты.
- Менаше, а ты уверен, что он вернется? - жалобно спрашивает Роза.
- Уверен, - твёрдо говорит Менаше. - Ты же знаешь, Гурион возвращается каждый год.
- Надо будет сходить на могилу к Шимке, - думает Роза и посыпает золотистые пончики сахарной пудрой.
- Гверет Ханна Лея, пусть Марика хотя бы выглянет в окно! - это Дов опять подошел к забору.
- Нет! - отзывается Ханна Лея из комнаты, - я же сказала, она наказана.
Роза кладёт несколько свежих пончиков на тарелку, накрывает салфеткой и ставит на стол.
- На, отнеси Ханне Лее и Марике.
Менаше со вздохом откладывает газету.
- Дождь не пошел? - спрашивает он.
Ханна Лея слышит далёкий шум едущего автомобиля. Она смотрит на серое небо и видит, что там собираются тучи.
- Довчик, - зовёт она, выглядывая в окно, - а ну-ка иди сюда.
Дов оставляет мяч, влетает во двор и запрыгивает на крыльцо. Ханна Лея вручает ему бельевую корзину.
- Сделай одолжение, - говорит она, - собери мне бельё с веревки. Похоже, все-таки будет дождь.
- Хорошо, говорит Дов, берёт корзину и направляется к двери.
- Не здесь, не здесь, - машет рукой Ханна Лея, - иди через сад.
Дов пожимает плечами и выходит с другой стороны, через сад. К дому Ханны Леи подъезжает автомобиль. Из него выбегает Марика и машет рукой черноволосому парню, сидящему за рулем.
- Пока, Авигдор! - кричит она.
- Тише, тише, - шипит на неё Ханна Лея, затаскивая за руку в дом, - не ори, тебя в самой Хайфе слышно.
Авигдор уезжает и какое-то время тихо. Потом из сада со стороны Менаше и Розы появляется Дов с бельевой корзиной. Ханна Лея, - зовёт он, - я снял белье, можно, Марика выглянет на минуту?
- Ладно, так уж и быть, - отзывается Ханна Лея, выходя на крыльцо и забирая корзину, - но только на минуту! И только потому, что ты хороший мальчик.
В закрытом окне появляется Марика, жестами показывая Дову, что сегодня гулять не будет. Дов поднимает свой мяч и подбрасывает его так высоко, что на секунду кажется, что мяч утонул в сероватом небе. Марика смеётся.
- Вот вертихвостка, - неодобрительно говорит Роза, - я в её годы такой не была.
- Эй, Роза, эй, - Менаше стоит в дверях с тарелкой пончиков и грозит ей пальцем. - Зачем ты врешь?
Он снова выходит в сад и видит, что небо затянули перламутровые тучи. Ветра нет. Ква-а-а, громко раздается откуда-то снизу. Ква-а-а!
- Роза! - тихо говорит Менаше, - смотри, кто пришел.
- Гурион! - подхватывается Роза и бежит на крыльцо, сияя - Гурион!
Перед крыльцом сидит крупная коричневая лягушка. Она плотно устроилась на опавших листьях и громко квакает, раздувая горло.
- Ханна Лея, Гурион вернулся! - кричит Менаше.
Марика распахивает окно.
- Слава Богу, - говорит она, - значит, теперь, наконец, будет дождь.
Ква-а-а, говорит Гурион. Роза заходит в дом и проверяет, не дует ли пончикам, лежащим в глубокой миске.
- Им не дует, Роза, - смеется Менаше с крыльца, - ветра-то нет.
В этот момент поднимается ветер - сразу настолько сильный, будто сад поливают воздухом из шланга. Дов Ландау еще раз бросает вверх свой мяч. Марика захлопывает окно. Роза накрывает пончики полотенцем, Менаше стоит и глядит на небо. Ква-а-а, говорит Гурион, мягким прыжком улетая под дом. И начинается дождь. Пару минут он капает по чуть-чуть, потом начинает стучать все чаще, потом его капли враз превращаются в струи и льют на сад, разбухшее небо полыхает тяжелым вздохом, струи дождя колотят по крышам и сметают с крыльца остатки листьев, вода бежит с неба, торопливая, как шаги, шаги стучат, делаясь все более частыми с каждой секундой, и с каждым из этих шагов всё ближе, ближе, ближе зима и лето.
Нет дождя, нет и нет. А уже декабрь.
- Менаше, куда он запропастился?
Роза замешивает тесто для пончиков, а Менаше сидит возле окна и читает газету "Коль ха-кфар". Он поднимает голову от газеты и медленно отвечает:
- Не знаю, Роза.
После чего снова опускает глаза на газетный лист и углубляется в прекрасный анализ политической ситуации на Ближнем Востоке.
- Ханука кончается, - энергично говорит Роза, мешая тесто, - Ханука кончается, дождей нет, и Гурион тоже не появился. И где он, скажите пожалуйста?
Менаше снова отрывается от газеты и смотрит в окно. Небо серое, без облаков. И в саду тишина.
- В прошлом году в это время он уже был, - вздыхает Роза, наклоняясь к плите, - и в позапрошлом тоже. Ты же знаешь, Гурион всегда возвращается в одно и то же время. А теперь его нет. Может быть, с ним что-то случилось?
- Что с ним могло случиться, - пожимает плечами Менаше, - явится, вот увидишь.
Роза вытирает руки подолом фартука и выглядывает в окно. Небо набухшее, как детские железки. Возле соседского забора слоняется Дов Ландау и стучит футбольным мячом об землю. Пум, пум, пум, подпрыгивает мяч.
- Довчик опять стоит возле Ханны Леи, - сообщает Роза.
- Причем тут Ханна Лея, - Менаше продолжает читать.
- Ни при чем, - соглашается Роза. - Но жалко, нет?
Менаше смотрит на Розу поверх очков. Потом он смеётся.
- Что случилось, кто умер? - смеется Менаше, и его очки прыгают на носу, - тебе жалко мальчика, которого водит за нос вертихвостка! Когда ты так же водила за нос меня, тебе меня было не жалко!
- Тебя мне тоже было жалко, - заявляет Роза, отходя от окна, - но ты этого заслуживал.
- Заслуживал, ха! Да я под твоими окнами почти ночевал! А ты гуляла с Шимкой Ландау.
- А ты бы меньше ночевал, - Роза ставит на большой огонь кастрюлю с маслом, возвращается к столу и начинает мягкими хлопками ладоней лепить пончики, - может, я бы меньше гуляла.
Менаше откладывает газету и встаёт, держась за спину. Он подходит к Розе, подносит к её носу узловатый палец и кончиком этого пальца дотрагивается до кончика Розиного носа.
- Запомни, Роза, - говорит Менаше, - да прилепится жена к мужу своему, да оставит она ради него родителей своих и да станет она для него
- Масло! - спохватывается Роза и отскакивает к плите. Масло шипит и плюётся во все стороны. Роза кидает в него первую партию пончиков и внимательно смотрит на них. Менаше тихонько дергает её за седую кудрявую прядку, выбившуюся из мягкого пучка на затылке. А дождя всё нет, думает Роза, следя за пончиками. И где, действительно, Гурион?
Ханна Лея выходит из сада с несколькими яблоками в руках. Поднимаясь на крыльцо, она оглядывается через плечо на Дова Ландау, который мерно стучит мячом об землю.
- Гверет Ханна Лея, можно, Марика ненадолго выйдет к калитке? - вежливо говорит Дов.
- Нельзя, - отрезает Ханна Лея, переставая на него смотреть, - Марика наказана. Сегодня она будет мыть полы и перебирать картошку.
Поразившись тяжести судьбы, ожидающей Марику, Дов даже перестаёт стучать мячом.
- Ну гверет Ханна Лея, ну на минуточку, - упрашивает он, вплотную подходя к забору, - мне с ней нужно только поговорить.
- Знаю я ваши разговоры, - фыркает Ханна Лея, - наговорились уже. Хватит.
Она толкает дверь бедром и заходит в дом. Дов вздыхает и возвращается к своему мячу. Пум, пум, пум, прыгает мяч об сухую землю.
Ханна Лея пересекает комнату и выглядывает из окна, выходящего в сад и на соседнюю улицу. Соседняя улица пуста. А дождя все нет, думает Ханна Лея, и видит Менаше. Он ходит по своему саду, заглядывая под кусты.
- Что, Менаше, Гурион вернулся? - спрашивает Ханна Лея, перегнувшись через подоконник.
Менаше качает головой.
- Вернется! - с уверенностью говорит Ханна Лея и смотрит на небо. Ни одной тучки. И Гуриона почему-то нет.
Роза на кухне продолжает следить за пончиками. "Шимка Ландау, бормочет она, - подумать только". Когда в кухню входит Менаше, Роза делает вид, что не замечает его прихода. Менаше опускается в своё кресло у окна и берёт газету.
- Менаше, когда умер Шимка? - спрашивает Роза, вынув из кастрюли готовую партию пончиков и загружая туда другую.
- Шимка? - переспрашивает Менаше, - Шесть лет назад.
- Это сколько же лет ему было? - хмурится Роза, - он старше тебя на год.
- На полтора, - поправляет её Менаше, - почти на два.
- Ладно, на полтора, - кивает Роза, - значит, шесть лет назад ему было... Восемьдесят два ему было, так?
- Восемьдесят три, - поправляет её Менаше.
- А по-моему, восемьдесят два, - говорит Роза, - он родился в июле, а тогда был апрель.
- А сейчас декабрь, - отвечает Менаше, углубляясь в "Коль ха-кфар".
- В апреле будет семь лет, как умер Шимка, - бормочет Роза себе под нос, - йовель.
- Роза, йовель - это пятьдесят, - говорит Менаше из-под газеты.
- Менаше, а ты уверен, что он вернется? - жалобно спрашивает Роза.
- Уверен, - твёрдо говорит Менаше. - Ты же знаешь, Гурион возвращается каждый год.
- Надо будет сходить на могилу к Шимке, - думает Роза и посыпает золотистые пончики сахарной пудрой.
- Гверет Ханна Лея, пусть Марика хотя бы выглянет в окно! - это Дов опять подошел к забору.
- Нет! - отзывается Ханна Лея из комнаты, - я же сказала, она наказана.
Роза кладёт несколько свежих пончиков на тарелку, накрывает салфеткой и ставит на стол.
- На, отнеси Ханне Лее и Марике.
Менаше со вздохом откладывает газету.
- Дождь не пошел? - спрашивает он.
Ханна Лея слышит далёкий шум едущего автомобиля. Она смотрит на серое небо и видит, что там собираются тучи.
- Довчик, - зовёт она, выглядывая в окно, - а ну-ка иди сюда.
Дов оставляет мяч, влетает во двор и запрыгивает на крыльцо. Ханна Лея вручает ему бельевую корзину.
- Сделай одолжение, - говорит она, - собери мне бельё с веревки. Похоже, все-таки будет дождь.
- Хорошо, говорит Дов, берёт корзину и направляется к двери.
- Не здесь, не здесь, - машет рукой Ханна Лея, - иди через сад.
Дов пожимает плечами и выходит с другой стороны, через сад. К дому Ханны Леи подъезжает автомобиль. Из него выбегает Марика и машет рукой черноволосому парню, сидящему за рулем.
- Пока, Авигдор! - кричит она.
- Тише, тише, - шипит на неё Ханна Лея, затаскивая за руку в дом, - не ори, тебя в самой Хайфе слышно.
Авигдор уезжает и какое-то время тихо. Потом из сада со стороны Менаше и Розы появляется Дов с бельевой корзиной. Ханна Лея, - зовёт он, - я снял белье, можно, Марика выглянет на минуту?
- Ладно, так уж и быть, - отзывается Ханна Лея, выходя на крыльцо и забирая корзину, - но только на минуту! И только потому, что ты хороший мальчик.
В закрытом окне появляется Марика, жестами показывая Дову, что сегодня гулять не будет. Дов поднимает свой мяч и подбрасывает его так высоко, что на секунду кажется, что мяч утонул в сероватом небе. Марика смеётся.
- Вот вертихвостка, - неодобрительно говорит Роза, - я в её годы такой не была.
- Эй, Роза, эй, - Менаше стоит в дверях с тарелкой пончиков и грозит ей пальцем. - Зачем ты врешь?
Он снова выходит в сад и видит, что небо затянули перламутровые тучи. Ветра нет. Ква-а-а, громко раздается откуда-то снизу. Ква-а-а!
- Роза! - тихо говорит Менаше, - смотри, кто пришел.
- Гурион! - подхватывается Роза и бежит на крыльцо, сияя - Гурион!
Перед крыльцом сидит крупная коричневая лягушка. Она плотно устроилась на опавших листьях и громко квакает, раздувая горло.
- Ханна Лея, Гурион вернулся! - кричит Менаше.
Марика распахивает окно.
- Слава Богу, - говорит она, - значит, теперь, наконец, будет дождь.
Ква-а-а, говорит Гурион. Роза заходит в дом и проверяет, не дует ли пончикам, лежащим в глубокой миске.
- Им не дует, Роза, - смеется Менаше с крыльца, - ветра-то нет.
В этот момент поднимается ветер - сразу настолько сильный, будто сад поливают воздухом из шланга. Дов Ландау еще раз бросает вверх свой мяч. Марика захлопывает окно. Роза накрывает пончики полотенцем, Менаше стоит и глядит на небо. Ква-а-а, говорит Гурион, мягким прыжком улетая под дом. И начинается дождь. Пару минут он капает по чуть-чуть, потом начинает стучать все чаще, потом его капли враз превращаются в струи и льют на сад, разбухшее небо полыхает тяжелым вздохом, струи дождя колотят по крышам и сметают с крыльца остатки листьев, вода бежит с неба, торопливая, как шаги, шаги стучат, делаясь все более частыми с каждой секундой, и с каждым из этих шагов всё ближе, ближе, ближе зима и лето.