Михаэль Боббинс, мой добрый бог
Вера в Михаила Боббинса пришла ко мне не сразу. Признаюсь, в моей жизни были моменты, когда я готова была признать, что Миши Боббинса не существует. Я придиралась к мелочам: да кто его вообще видел, да откуда он вообще взялся... Просветление наступило вчера. Вчера укрепилась и алмазно окаменела моя вера в Михаэля Боббинса, славного сына Давида Боббинса и жены его Анны.
Я верю в Мишу Боббинса, как в Бога: никогда не видела, но доверяю мнению порядочных людей. Порядочных людей довольно много: администрация организации, для которой временами работаю я, и одновременно со мной - Миша Боббинс, ученики, коллеги, даже, по слухам, генеральный директор. Правда, генеральный директор не говорит по-русски, поэтому его свидетельству можно доверять лишь частично. Но вчера я своими глазами видела человека, который неделю назад разговаривал по телефону с девушкой, которая три года назад была на семинаре, который вел знаменитый на весь Израиль лектор, который ночевал в одной гостинице со своим коллегой, которому звонил Миша Боббинс.
Знание о существовании Миши было первым знанием, которое я обрела, появившись в упомянутой организации. Меня пригласили провести серию встреч с молодыми преподавателями. Преподаватели, в свою очередь, должны были начать серию уроков с детьми - собственно, для того, чтобы по возможности помочь им в их работе, меня и пригласили. Я пришла.
За столом, эстетично декорированным фруктами, сыром и солеными огурцами, сидело некоторое количество молодых преподавателей. Помимо них, за столом сидели представители администрации, генеральный директор и куратор программы. Она заговорила первой.
- Мне звонил Миша Боббинс, - сказала она. - Он просил передать, что его не будет.
Генеральный директор поднял бровь. Я уважительно молчала.
- Он очень сожалеет, - добавила куратор, - он очень старался и отменил ради нас все свои дела на этой неделе. Но сегодня утром у него заболела теща.
На этой многозначительной ноте объяснение было закончено. Поскольку я не имела чести знать, кто такой Михаил Боббинс, я не сильно расстроилась - меня вполне устроило наличие за столом остальных молодых преподавателей.
- Я надеюсь, - многозначительно сказал генеральный директор, - что в следующий раз Михаэль Боббинс сумеет принять участие в нашем семинаре.
- Ладно, - милостиво согласилась я. - Почему бы и нет?
Занятия проходили раз в два месяца. Через два месяца я пришла к тому же столу, на котором на этот раз (зима) стояли горячие пирожки с грибами. За столом сидели уже знакомые мне молодые преподаватели. Первой слово взяла куратор.
- К сожалению, с нами не будет Михаила Боббинса. Он просил передать, что у него сегодня урок.
Куратор сделала паузу и добавила:
- Он преподает Тору.
Поскольку в данной организации большая часть преподавателей преподаёт именно Тору, я не усмотрела в заявлении достаточной степени эксклюзива. Даже, помнится, подумала что-то нецензурное, типа, у тебя королева английская, а у меня попона конская, что ли. Но смолчала. Лицо куратора и без моих замечаний выражало достаточную степень скорби.
Мы благополучно провели нашу вторую встречу и договорились о третьей. Мне не хотелось давить на больные мозоли, поэтому я не уточнила, будет ли об этой третьей встрече сообщено Михаилу Боббинсу. К тому же, к моменту окончания встречи я о нем забыла.
Третья встреча не удивила меня ничем. На столе стояли песочные пирожные и соки, среди присутствующих отсутствовал Михаэль Боббинс.
- Он звонил, - сказала куратор, - пять минут назад. - Сказал, что уже выехал из Тель-Авива и направлялся к нам, но его отозвала по делам жена. Поэтому он не успеет.
- То есть он будет чуть позже? - уточнил педантичный генеральный директор.
- Нет, его дела надолго, и к нам ему никак не попасть.
- Но он сожалеет? - не выдержала я.
- Безмерно, - заверила меня куратор, и мы перешли к работе.
Четвертая встреча была последней в текущем году. Её назначали и переназначали четыре раза, потому что Михаэль Боббинс не мог приехать ни в понедельник, ни в среду, ни в пятницу, ни в четверг. Мне было неясно, для чего человеку, не бывшему ни на одном занятии, приезжать на заключительную встречу, но я не встревала. К тому же, мне было интересно, как клиент выкрутится на этот раз.
Заключительную встречу гостеприимная организация обставила с должным уютом. На столе стоял вкусный завтрак (и опять пирожки с грибами), свежий ветерок раздувал легкие занавески, тела молодых преподавателей прикрывали светлые летние ткани.
- Что касается Михаэля Боббинса, - открыла встречу куратор, - он сказал, что очень постарается быть. Правда, рано утром ему позвонил премьер-министр, поэтому не исключены изменения в планах.
- Какие изменения? - спросил любопытный генеральный директор.
- Миша сказал, что, возможно, задержится, - объяснила куратор.
- Понятно, - сказал генеральный директор и, подумав, добавил, - я бы попросил Вас передать господину Боббинсу, что мы в любом случае его ждем.
Через сорок минут после начала встречи в комнату вошла юная секретарша с лицом библейской Рахили.
- Вас к телефону, - тихо сказала она куратору.
- Я не могу, - так же тихо ответила куратор, - я занята.
- Но это Миша Боббинс, - сказала секретарша, краснея.
- А, да? - оживился генеральный директор, - обязательно поговорите с ним! Мы же так его ждем!
Куратор встала и вышла. Через три минуты она вернулась.
- Миша говорит, что уже почти доехал до Иерусалима, но встал в страшную пробку на въезде. То есть он стоит в этой пробке и спрашивает, что ему делать.
- Ехать, - категорически заявил генеральный директор.
- Но мы уже через час заканчиваем, - сказала куратор.
- Неважно, - качнул головой генеральный директор, - я лично его дождусь.
"Я тоже", мысленно добавила я. Вера в Мишу Боббинса, давно пустившая ростки в моей доверчивой душе, начинала наливаться плодом.
Проблема заключалась в том, что Михаэля Боббинса ждали не только мы. Сразу после нашей встречи в другом месте, в Большом Национальном Зале, начиналась конференция, посвященная именно той работе, которую выполнили молодые преподаватели, причем не только наши, но и их коллеги по всей стране. Михаэль Боббинс должен был присутствовать на этой встрече, представляя там ту организацию, от имени и по поручению которой он выполнял свою работу - то есть нас. Конечно, представлять нашу организацию должен был не только он, но только он собирался делать это с подобным рвением. Судя по его телефонным отчетам, на конференцию в Большой Национальный Зал Миша ехал практически с утра.
- Двери в Большой Национальный Зал закроют ровно в час пятнадцать, - предупредила куратор, - туда приезжает министр образования, поэтому после церемонии открытия безопасность не будет никого пускать.
- И господин Боббинс, конечно, об этом знает? - спросил генеральный директор.
- Конечно, - ответила куратор.
Через пятнадцать минут (а наша встреча шла своим чередом) Михаэль Боббинс позвонил еще раз. Куратор подошла к телефону.
- Он приехал, - сказала она чуть смущенно, - и не может найти парковку. Кто может объяснить ему, где находится парковка, ближайшая к нам?
- Давайте я, - предложил генеральный директор.
Он толково объяснил Мише Боббинсу, где ему лучше всего запарковать машину, и переглянулся со мной. Встреча катилась дальше.
За пятнадцать минут до её конца в комнату вошла юная секретарша с лицом библейской Рахили.
- Михаэль Боббинс, - объявила она.
У меня упало сердце. Я уже практически поверила в существование Миши Боббинса, причем так, как верят в богов: без доказательств. Мне было достаточно знать, что рядом со мной есть люди, которые видели людей, видевших его. Меня не тяготило отсутствие личного знакомства, более того - это отсутствие радовало меня. Я много с кем знакома, но только в Михаэля Боббинса я верю. Вера - антитеза точного знания. Точное знание отменяет веру. К тому же, будет разрушен стилистически безупречный миф.
- Не надо, - мысленно попросила я. Я большой любитель мифов.
Присутствующие за столом на секунду замерли. Они ведь тоже ни разу в жизни не видели Михаэля Боббинса.
- Нет, нет, - поправилась секретарша, правильно расценив наступившую тишину, - я хотела сказать, звонит Михаэль Боббинс. Просит куратора к телефону.
Куратор встала под всеобщий облегченный вздох. Её разговор по телефону был недолог.
- Он уже в Большом Национальном Зале. Он не нашел парковки. Зато в Большой Национальный Зал он приехал вовремя, и будет там представлять...
- Нашу организацию, в которую так ни разу и не приехал, - весело завершил генеральный директор.
В этот момент я окончательно поверила в Мишу Боббинса. Более того, я поверила, что Миша Боббинс - великий человек. Другой кто сказал бы с самого начала "да не буду я ездить на ваши встречи, не нужны они мне", и от него бы отстали, делов. Наши встречи - слишком большая ценность, чтобы навязывать их кому-то силой. Но человек умудрился, так ни разу и не приехав, получить больше внимания, чем получил бы, отсидев все от начала и до конца. Человек заставил нас поверить в него, ни разу не перейдя границу чистой веры в сторону грубого знания. Человек заставил меня радоваться раз за разом.
Ну и в качестве мелкой монетки, человек дал мне возможность написать этот текст. Спасибо тебе, Михаэль Боббинс. Я сто лет ничего сюда не писала, я была занята так, что от меня летел дым и шел пар (по большому счету, и сейчас идет, но уже заканчивается), я зависла в своих процессах, но вера в Мишу Боббинса вынула меня из них.
Мир прекрасен, пока в нем существуют пирожки с грибами и Михаэль Боббинс. И единственное, чего я себе желаю - это продолжать встречать пирожки с грибами чаще, чем его.
Я верю в Мишу Боббинса, как в Бога: никогда не видела, но доверяю мнению порядочных людей. Порядочных людей довольно много: администрация организации, для которой временами работаю я, и одновременно со мной - Миша Боббинс, ученики, коллеги, даже, по слухам, генеральный директор. Правда, генеральный директор не говорит по-русски, поэтому его свидетельству можно доверять лишь частично. Но вчера я своими глазами видела человека, который неделю назад разговаривал по телефону с девушкой, которая три года назад была на семинаре, который вел знаменитый на весь Израиль лектор, который ночевал в одной гостинице со своим коллегой, которому звонил Миша Боббинс.
Знание о существовании Миши было первым знанием, которое я обрела, появившись в упомянутой организации. Меня пригласили провести серию встреч с молодыми преподавателями. Преподаватели, в свою очередь, должны были начать серию уроков с детьми - собственно, для того, чтобы по возможности помочь им в их работе, меня и пригласили. Я пришла.
За столом, эстетично декорированным фруктами, сыром и солеными огурцами, сидело некоторое количество молодых преподавателей. Помимо них, за столом сидели представители администрации, генеральный директор и куратор программы. Она заговорила первой.
- Мне звонил Миша Боббинс, - сказала она. - Он просил передать, что его не будет.
Генеральный директор поднял бровь. Я уважительно молчала.
- Он очень сожалеет, - добавила куратор, - он очень старался и отменил ради нас все свои дела на этой неделе. Но сегодня утром у него заболела теща.
На этой многозначительной ноте объяснение было закончено. Поскольку я не имела чести знать, кто такой Михаил Боббинс, я не сильно расстроилась - меня вполне устроило наличие за столом остальных молодых преподавателей.
- Я надеюсь, - многозначительно сказал генеральный директор, - что в следующий раз Михаэль Боббинс сумеет принять участие в нашем семинаре.
- Ладно, - милостиво согласилась я. - Почему бы и нет?
Занятия проходили раз в два месяца. Через два месяца я пришла к тому же столу, на котором на этот раз (зима) стояли горячие пирожки с грибами. За столом сидели уже знакомые мне молодые преподаватели. Первой слово взяла куратор.
- К сожалению, с нами не будет Михаила Боббинса. Он просил передать, что у него сегодня урок.
Куратор сделала паузу и добавила:
- Он преподает Тору.
Поскольку в данной организации большая часть преподавателей преподаёт именно Тору, я не усмотрела в заявлении достаточной степени эксклюзива. Даже, помнится, подумала что-то нецензурное, типа, у тебя королева английская, а у меня попона конская, что ли. Но смолчала. Лицо куратора и без моих замечаний выражало достаточную степень скорби.
Мы благополучно провели нашу вторую встречу и договорились о третьей. Мне не хотелось давить на больные мозоли, поэтому я не уточнила, будет ли об этой третьей встрече сообщено Михаилу Боббинсу. К тому же, к моменту окончания встречи я о нем забыла.
Третья встреча не удивила меня ничем. На столе стояли песочные пирожные и соки, среди присутствующих отсутствовал Михаэль Боббинс.
- Он звонил, - сказала куратор, - пять минут назад. - Сказал, что уже выехал из Тель-Авива и направлялся к нам, но его отозвала по делам жена. Поэтому он не успеет.
- То есть он будет чуть позже? - уточнил педантичный генеральный директор.
- Нет, его дела надолго, и к нам ему никак не попасть.
- Но он сожалеет? - не выдержала я.
- Безмерно, - заверила меня куратор, и мы перешли к работе.
Четвертая встреча была последней в текущем году. Её назначали и переназначали четыре раза, потому что Михаэль Боббинс не мог приехать ни в понедельник, ни в среду, ни в пятницу, ни в четверг. Мне было неясно, для чего человеку, не бывшему ни на одном занятии, приезжать на заключительную встречу, но я не встревала. К тому же, мне было интересно, как клиент выкрутится на этот раз.
Заключительную встречу гостеприимная организация обставила с должным уютом. На столе стоял вкусный завтрак (и опять пирожки с грибами), свежий ветерок раздувал легкие занавески, тела молодых преподавателей прикрывали светлые летние ткани.
- Что касается Михаэля Боббинса, - открыла встречу куратор, - он сказал, что очень постарается быть. Правда, рано утром ему позвонил премьер-министр, поэтому не исключены изменения в планах.
- Какие изменения? - спросил любопытный генеральный директор.
- Миша сказал, что, возможно, задержится, - объяснила куратор.
- Понятно, - сказал генеральный директор и, подумав, добавил, - я бы попросил Вас передать господину Боббинсу, что мы в любом случае его ждем.
Через сорок минут после начала встречи в комнату вошла юная секретарша с лицом библейской Рахили.
- Вас к телефону, - тихо сказала она куратору.
- Я не могу, - так же тихо ответила куратор, - я занята.
- Но это Миша Боббинс, - сказала секретарша, краснея.
- А, да? - оживился генеральный директор, - обязательно поговорите с ним! Мы же так его ждем!
Куратор встала и вышла. Через три минуты она вернулась.
- Миша говорит, что уже почти доехал до Иерусалима, но встал в страшную пробку на въезде. То есть он стоит в этой пробке и спрашивает, что ему делать.
- Ехать, - категорически заявил генеральный директор.
- Но мы уже через час заканчиваем, - сказала куратор.
- Неважно, - качнул головой генеральный директор, - я лично его дождусь.
"Я тоже", мысленно добавила я. Вера в Мишу Боббинса, давно пустившая ростки в моей доверчивой душе, начинала наливаться плодом.
Проблема заключалась в том, что Михаэля Боббинса ждали не только мы. Сразу после нашей встречи в другом месте, в Большом Национальном Зале, начиналась конференция, посвященная именно той работе, которую выполнили молодые преподаватели, причем не только наши, но и их коллеги по всей стране. Михаэль Боббинс должен был присутствовать на этой встрече, представляя там ту организацию, от имени и по поручению которой он выполнял свою работу - то есть нас. Конечно, представлять нашу организацию должен был не только он, но только он собирался делать это с подобным рвением. Судя по его телефонным отчетам, на конференцию в Большой Национальный Зал Миша ехал практически с утра.
- Двери в Большой Национальный Зал закроют ровно в час пятнадцать, - предупредила куратор, - туда приезжает министр образования, поэтому после церемонии открытия безопасность не будет никого пускать.
- И господин Боббинс, конечно, об этом знает? - спросил генеральный директор.
- Конечно, - ответила куратор.
Через пятнадцать минут (а наша встреча шла своим чередом) Михаэль Боббинс позвонил еще раз. Куратор подошла к телефону.
- Он приехал, - сказала она чуть смущенно, - и не может найти парковку. Кто может объяснить ему, где находится парковка, ближайшая к нам?
- Давайте я, - предложил генеральный директор.
Он толково объяснил Мише Боббинсу, где ему лучше всего запарковать машину, и переглянулся со мной. Встреча катилась дальше.
За пятнадцать минут до её конца в комнату вошла юная секретарша с лицом библейской Рахили.
- Михаэль Боббинс, - объявила она.
У меня упало сердце. Я уже практически поверила в существование Миши Боббинса, причем так, как верят в богов: без доказательств. Мне было достаточно знать, что рядом со мной есть люди, которые видели людей, видевших его. Меня не тяготило отсутствие личного знакомства, более того - это отсутствие радовало меня. Я много с кем знакома, но только в Михаэля Боббинса я верю. Вера - антитеза точного знания. Точное знание отменяет веру. К тому же, будет разрушен стилистически безупречный миф.
- Не надо, - мысленно попросила я. Я большой любитель мифов.
Присутствующие за столом на секунду замерли. Они ведь тоже ни разу в жизни не видели Михаэля Боббинса.
- Нет, нет, - поправилась секретарша, правильно расценив наступившую тишину, - я хотела сказать, звонит Михаэль Боббинс. Просит куратора к телефону.
Куратор встала под всеобщий облегченный вздох. Её разговор по телефону был недолог.
- Он уже в Большом Национальном Зале. Он не нашел парковки. Зато в Большой Национальный Зал он приехал вовремя, и будет там представлять...
- Нашу организацию, в которую так ни разу и не приехал, - весело завершил генеральный директор.
В этот момент я окончательно поверила в Мишу Боббинса. Более того, я поверила, что Миша Боббинс - великий человек. Другой кто сказал бы с самого начала "да не буду я ездить на ваши встречи, не нужны они мне", и от него бы отстали, делов. Наши встречи - слишком большая ценность, чтобы навязывать их кому-то силой. Но человек умудрился, так ни разу и не приехав, получить больше внимания, чем получил бы, отсидев все от начала и до конца. Человек заставил нас поверить в него, ни разу не перейдя границу чистой веры в сторону грубого знания. Человек заставил меня радоваться раз за разом.
Ну и в качестве мелкой монетки, человек дал мне возможность написать этот текст. Спасибо тебе, Михаэль Боббинс. Я сто лет ничего сюда не писала, я была занята так, что от меня летел дым и шел пар (по большому счету, и сейчас идет, но уже заканчивается), я зависла в своих процессах, но вера в Мишу Боббинса вынула меня из них.
Мир прекрасен, пока в нем существуют пирожки с грибами и Михаэль Боббинс. И единственное, чего я себе желаю - это продолжать встречать пирожки с грибами чаще, чем его.