Что настанет. Да не застану
В принципе, мало что так примиряет со сложившейся действительностью, как Дэниел Плейнвью - персонаж Дэниела Дей-Льюиса из фильма "Нефть" Пола Томаса Андерсона.
А вообще, талант человека измеряется мерой таланта, который он пробуждает в тебе самом. Вот, например, как трогательно и хорошо о Вознесенском рассказывает Шепотинник:
"В последнее время, когда наш мир отвернулся от поэзии, повернулся лицом к этому чудовищному рэпу, блатняку, одноклеточной попсе, где просто идет набор бессвязных слов, выдаваемых за поэзию... Я думаю, Андрей Андреевич с грустью смотрел на это. И писал об этом. Удивительно, теперь мы сами - а не Хрущев, не компартия, а мы сами! - перекрываем себе доступ к хорошей музыке, хорошей литературе, хорошей поэзии… И еще почему-то хочется попросить у Андрея Андреевича прощения. За несовершенство фильма, за несовершенство мира, который не исправить поэзией. За то, что во всем объеме искусство такого гения, как он, ты никогда не сможешь постичь. Хотя очень стараешься.
Простите нас, Андрей Андреевич".
И плевать, что там и кто думает о Вознесенском и поэзии вообще.
Искусство - та же религия. С той же силой влияния и теми же нечистыми помыслами, которые можно найти в 90% случаев. "Лицом к лицу лица не увидать. Большое - видится на расстоянье". Если человек и пишет такие строки, значит, не зря писал и остальные:
НОСТАЛЬГИЯ ПО НАСТОЯЩЕМУ
Я не знаю, как остальные, но я чувствую жесточайшую не по прошлому ностальгию - ностальгию по настоящему. Будто послушник хочет к господу, ну а доступ лишь к настоятелю - так и я умоляю доступа без посредников к настоящему. Будто сделал я что-то чуждое, или даже не я - другие. Упаду на поляну - чувствую по живой земле ностальгию. Нас с тобой никто не расколет. Но когда тебя обнимаю - обнимаю с такой тоскою, будто кто-то тебя отнимает. Одиночества не искупит в сад распахнутая столярка. Я тоскую не по искусству, задыхаюсь по настоящему. Когда слышу тирады подленькие оступившегося товарища, я ищу не подобья - подлинника, по нему грущу, настоящему. Все из пластика, даже рубища. Надоело жить очерково. Нас с тобою не будет в будущем, а церковка... И когда мне хохочет в рожу идиотствующая мафия, говорю: «Идиоты - в прошлом. В настоящем рост понимания». Хлещет черная вода из крана, хлещет рыжая, настоявшаяся, хлещет ржавая вода из крана. Я дождусь - пойдет настоящая. Что прошло, то прошло. К лучшему. Но прикусываю, как тайну, ностальгию по-настоящему. Что настанет. Да не застану.1976
А вообще, талант человека измеряется мерой таланта, который он пробуждает в тебе самом. Вот, например, как трогательно и хорошо о Вознесенском рассказывает Шепотинник:
"В последнее время, когда наш мир отвернулся от поэзии, повернулся лицом к этому чудовищному рэпу, блатняку, одноклеточной попсе, где просто идет набор бессвязных слов, выдаваемых за поэзию... Я думаю, Андрей Андреевич с грустью смотрел на это. И писал об этом. Удивительно, теперь мы сами - а не Хрущев, не компартия, а мы сами! - перекрываем себе доступ к хорошей музыке, хорошей литературе, хорошей поэзии… И еще почему-то хочется попросить у Андрея Андреевича прощения. За несовершенство фильма, за несовершенство мира, который не исправить поэзией. За то, что во всем объеме искусство такого гения, как он, ты никогда не сможешь постичь. Хотя очень стараешься.
Простите нас, Андрей Андреевич".
И плевать, что там и кто думает о Вознесенском и поэзии вообще.
Искусство - та же религия. С той же силой влияния и теми же нечистыми помыслами, которые можно найти в 90% случаев. "Лицом к лицу лица не увидать. Большое - видится на расстоянье". Если человек и пишет такие строки, значит, не зря писал и остальные:
НОСТАЛЬГИЯ ПО НАСТОЯЩЕМУ
Я не знаю, как остальные, но я чувствую жесточайшую не по прошлому ностальгию - ностальгию по настоящему. Будто послушник хочет к господу, ну а доступ лишь к настоятелю - так и я умоляю доступа без посредников к настоящему. Будто сделал я что-то чуждое, или даже не я - другие. Упаду на поляну - чувствую по живой земле ностальгию. Нас с тобой никто не расколет. Но когда тебя обнимаю - обнимаю с такой тоскою, будто кто-то тебя отнимает. Одиночества не искупит в сад распахнутая столярка. Я тоскую не по искусству, задыхаюсь по настоящему. Когда слышу тирады подленькие оступившегося товарища, я ищу не подобья - подлинника, по нему грущу, настоящему. Все из пластика, даже рубища. Надоело жить очерково. Нас с тобою не будет в будущем, а церковка... И когда мне хохочет в рожу идиотствующая мафия, говорю: «Идиоты - в прошлом. В настоящем рост понимания». Хлещет черная вода из крана, хлещет рыжая, настоявшаяся, хлещет ржавая вода из крана. Я дождусь - пойдет настоящая. Что прошло, то прошло. К лучшему. Но прикусываю, как тайну, ностальгию по-настоящему. Что настанет. Да не застану.1976