Обычное.
Шаловливо махнув серебристым крылом с лампочкой на конце, боинг 777 с космополитичным гномом на дружелюбном борту, стремительно продырявив пушистую вату абсолютно перистых облаков пронзительно устремился в круглогодично вездесуточные +29, буддистско приветливых аборигенов, фрукты и морепродукты. В абсолютно иную с любой точки зрения жизнь. В жизнь где пожилой абориген, совершенно неожиданном для себя, столкнувшись со страшным мохнатым гномом не пугается, а сложив ладошки в почтительном поклоне, уступает ему путь, абсолютно не задумавшись над тем зачем он это делает.
Мир буддизма характерен отсутствием четкой границы между ментальным и материальным. Здесь никогда не знаешь, озвучивал ли ты то, что хочешь или просто действительно хотел и оно к тебе приехало. Мир, где мысли всегда имеют почти мгновенную реализацию, как бы это ни казалось кому-то невозможным. В мире, котором нет необходимости 'косить бабло' просто потому, что на него нельзя купить ничего интересного, ибо в нем это все уже есть, а все остальное можно обменять на нехитрые полста североамериканских. Мир, в котором основная ценность - сон и единение с дружелюбным миром. И в котором никого не удивляет гномская косичка, блаженное выражение моськи и вселенский пофигизм - как внешне побочный эффект извращённого с точки зрения цивилизованного сапиенса восприятия, как ему кажется, общего с гномом мира.
По какой-то абсолютно бамбуковой причине, родина гнома совершенно непостижимым образом ну никак не столица нашей могучей. Гном метается в предпочтениях между, как ни странно, маленьким кусочком старушки европы и чуть большим куском индийского океана, аборигены которого будучи увезёнными в далеком прошлом в рабство, убивали друг друга, ибо разорвав физическую связь с землей своих предков теряли смысл в дальнейшем существовании. В их поведении, образе жизни, религии абсолютно все говорит о непринципиальности физического существования отдельного человекоорганизма в материальном мире. Они почти не разговаривают друг с другом, ибо незачем. Обмениваются взглядами, жестами, двигаются только в том направлении, где они необходимы именно в эту минуту, что заметно с первого мало-мальски сфокусированного взгляда со стороны. Здесь люди, птицы, деревья и прочие предметы и явления видятся как накрепко сросшиеся и уже не воспринимаемые отдельно любимые элементы диковинного и радостного метаинтерьера.
Океан. Единственный, существующий в материальном мире, и то лишь частично, организм, одно воспоминание о котором порождает в гноме только одну потребность - подобно старому аборигену, сложить ладошки в почтительном поклоне, и испытать при этом ни с чем не сравнимое и вряд ли трансферабельное чувство смиренного коленопреклонения перед великим и непознанным. Неизменными в гномском организме остаются потребности оказывать знаки тысячелетнего уважения энергоёмким организмам. Не потому что страшно, великие не уничтожают, в этом нет никакой необходимости, великие безмерно уважаемы, ибо прошли путь. Путь, который вырастил в них силу. И следующие своим путем, не могут не уважать чужой.
Мир буддизма характерен отсутствием четкой границы между ментальным и материальным. Здесь никогда не знаешь, озвучивал ли ты то, что хочешь или просто действительно хотел и оно к тебе приехало. Мир, где мысли всегда имеют почти мгновенную реализацию, как бы это ни казалось кому-то невозможным. В мире, котором нет необходимости 'косить бабло' просто потому, что на него нельзя купить ничего интересного, ибо в нем это все уже есть, а все остальное можно обменять на нехитрые полста североамериканских. Мир, в котором основная ценность - сон и единение с дружелюбным миром. И в котором никого не удивляет гномская косичка, блаженное выражение моськи и вселенский пофигизм - как внешне побочный эффект извращённого с точки зрения цивилизованного сапиенса восприятия, как ему кажется, общего с гномом мира.
По какой-то абсолютно бамбуковой причине, родина гнома совершенно непостижимым образом ну никак не столица нашей могучей. Гном метается в предпочтениях между, как ни странно, маленьким кусочком старушки европы и чуть большим куском индийского океана, аборигены которого будучи увезёнными в далеком прошлом в рабство, убивали друг друга, ибо разорвав физическую связь с землей своих предков теряли смысл в дальнейшем существовании. В их поведении, образе жизни, религии абсолютно все говорит о непринципиальности физического существования отдельного человекоорганизма в материальном мире. Они почти не разговаривают друг с другом, ибо незачем. Обмениваются взглядами, жестами, двигаются только в том направлении, где они необходимы именно в эту минуту, что заметно с первого мало-мальски сфокусированного взгляда со стороны. Здесь люди, птицы, деревья и прочие предметы и явления видятся как накрепко сросшиеся и уже не воспринимаемые отдельно любимые элементы диковинного и радостного метаинтерьера.
Океан. Единственный, существующий в материальном мире, и то лишь частично, организм, одно воспоминание о котором порождает в гноме только одну потребность - подобно старому аборигену, сложить ладошки в почтительном поклоне, и испытать при этом ни с чем не сравнимое и вряд ли трансферабельное чувство смиренного коленопреклонения перед великим и непознанным. Неизменными в гномском организме остаются потребности оказывать знаки тысячелетнего уважения энергоёмким организмам. Не потому что страшно, великие не уничтожают, в этом нет никакой необходимости, великие безмерно уважаемы, ибо прошли путь. Путь, который вырастил в них силу. И следующие своим путем, не могут не уважать чужой.