Маяковский. Апдейт
UPD
Мне потребовалось несколько времени, чтобы космос объяснил, к чему это фото.
Теперь добавлю пару историй, что вспомнилось:
История первая. Критики и поэт.
С задиравшими Маяковского во время выступлений он расправлялся беспощадно.
На одном вечере какой-то человек вышел на эстраду ругать его. Маяковский спросил: - Вы чем думаете? Тот, растерявшись, ответил: - Головой. Тогда Маяковский сказал ему: - Ну и садитесь на свою голову.
История следующая. Знакомство поэтов.
Их знакомство состоялось в Литературно-художественном кружке (Маяковский играл там на бильярде). Рассказывая о том, как поэт не захотел выслушать восторженные читательские впечатления от молодого, но влиятельного критика, восьмидесятилетний Чуковский перешел к знаменитой выигрышно-смешной кульминации, воспроизводя по памяти прямую речь своего визави:
«- Я занят… извините… меня ждут... А если вам хочется похвалить эту книгу, подите, пожалуйста, в тот угол… к тому крайнему столику… видите, там сидит старичок… в белом галстуке… подите и скажите ему все…
Это было сказано учтиво, но твердо.
- При чем же здесь какой-то старичок?
- Я ухаживаю за его дочерью. Она уже знает, что я великий поэт… А папаша сомневается. Вот и скажите ему.
Я хотел было обидеться, но засмеялся и пошел к старичку».
История еще одна, последняя. Красноречие.
Он совершенно не напрягает голоса, но грохот его баса легко перекрывает шум всего зала.
- Не резвитесь... Раз я начал говорить, значит докончу. Не родился еще такой богатырь, который бы меня переорал. Вы там, в третьем ряду, не размахивайте так грозно золотым зубом. Сядьте! А вы положите сейчас же свою газету или уходите вон из зала! здесь не читальний зал, здесь слушают меня, а не читают. Что?.. Неинтересно вам? Вот вам трешка за билет. Идите, я вас не задерживаю... А вы там тоже захлопнитесь. Что вы так растворились настежь? Вы не человек, вы шкаф. Он ходит по эстраде, как капитан на своем мостике, уверенно направляя разговор по выбранному им курсу. Он легко, без натуги распоряжается залом. Становится жарко. Он снимает пиджак, аккуратно складывает его. Кладет на стол. Подтягивает брюки. - Я здесь работаю. Мне жарко. Имею право улучшить условия работы? Безусловно! Некая шокированная дама почти истерически кричит: - Маяковский, что вы все подтягиваете штаны? Смотреть противно!.. - А если они у меня свалятся?.. - вежливо интересуется Маяковский. Молниеносные ответы разят пытающихся зацепить поэта. - Что?.. Ну, вы, товарищ, возражаете, как будто воз рожаете... А вы, я вижу, ровно ничего не поняли. Собрание постановило считать вас отсутствующим. - До моего понимания ваши шутки не доходят, - ерепенится непонимающий. - Вы жирафа! - Восклицает Маяковский.- Только жирафа может промочить ноги в понедельник, а насморк почувствовать лишь к субботе. Противники никнут. Стенографистки ставят закорючки, обозначающие хохот всего зала, аплодисменты. Но вдруг вскакивает бойкий молодой человек без особых примет. - Маяковский! - вызывающе кричит молодой человек.- Вы что, полагаете, что мы все идиоты? - Ну что вы! - кротко удивляется Маяковский. - Почему все? Пока я вижу перед собой только одного. Некто в черепаховых очках и немеркнущем галстуке взбирается на эстраду и принимается горячо, безапелляционно доказывать, что "Маяковский уже труп и ждать от него в поэзии нечего". Зал возмущен. Оратор, не смущаясь, продолжает умерщвлять Маяковского. - Вот странно, - задумчиво говорит вдруг Маяковский, - труп я, а смердит он. И оратор кончился... Когда хохот стихает, в одном из углов зала опять начинают что-то бубнить недовольные. - Если вы будете шуметь, - урезонивает их Маяковский, - вам же хуже будет: я выпущу опять на вас предыдущего оратора.
p.s.
Простите все, кому слегка порвало ленту. Небольшая встряска, надеюсь, не повредит нашим отношениям.
Мне потребовалось несколько времени, чтобы космос объяснил, к чему это фото.
Теперь добавлю пару историй, что вспомнилось:
История первая. Критики и поэт.
С задиравшими Маяковского во время выступлений он расправлялся беспощадно.
На одном вечере какой-то человек вышел на эстраду ругать его. Маяковский спросил: - Вы чем думаете? Тот, растерявшись, ответил: - Головой. Тогда Маяковский сказал ему: - Ну и садитесь на свою голову.
История следующая. Знакомство поэтов.
Их знакомство состоялось в Литературно-художественном кружке (Маяковский играл там на бильярде). Рассказывая о том, как поэт не захотел выслушать восторженные читательские впечатления от молодого, но влиятельного критика, восьмидесятилетний Чуковский перешел к знаменитой выигрышно-смешной кульминации, воспроизводя по памяти прямую речь своего визави:
«- Я занят… извините… меня ждут... А если вам хочется похвалить эту книгу, подите, пожалуйста, в тот угол… к тому крайнему столику… видите, там сидит старичок… в белом галстуке… подите и скажите ему все…
Это было сказано учтиво, но твердо.
- При чем же здесь какой-то старичок?
- Я ухаживаю за его дочерью. Она уже знает, что я великий поэт… А папаша сомневается. Вот и скажите ему.
Я хотел было обидеться, но засмеялся и пошел к старичку».
История еще одна, последняя. Красноречие.
Он совершенно не напрягает голоса, но грохот его баса легко перекрывает шум всего зала.
- Не резвитесь... Раз я начал говорить, значит докончу. Не родился еще такой богатырь, который бы меня переорал. Вы там, в третьем ряду, не размахивайте так грозно золотым зубом. Сядьте! А вы положите сейчас же свою газету или уходите вон из зала! здесь не читальний зал, здесь слушают меня, а не читают. Что?.. Неинтересно вам? Вот вам трешка за билет. Идите, я вас не задерживаю... А вы там тоже захлопнитесь. Что вы так растворились настежь? Вы не человек, вы шкаф. Он ходит по эстраде, как капитан на своем мостике, уверенно направляя разговор по выбранному им курсу. Он легко, без натуги распоряжается залом. Становится жарко. Он снимает пиджак, аккуратно складывает его. Кладет на стол. Подтягивает брюки. - Я здесь работаю. Мне жарко. Имею право улучшить условия работы? Безусловно! Некая шокированная дама почти истерически кричит: - Маяковский, что вы все подтягиваете штаны? Смотреть противно!.. - А если они у меня свалятся?.. - вежливо интересуется Маяковский. Молниеносные ответы разят пытающихся зацепить поэта. - Что?.. Ну, вы, товарищ, возражаете, как будто воз рожаете... А вы, я вижу, ровно ничего не поняли. Собрание постановило считать вас отсутствующим. - До моего понимания ваши шутки не доходят, - ерепенится непонимающий. - Вы жирафа! - Восклицает Маяковский.- Только жирафа может промочить ноги в понедельник, а насморк почувствовать лишь к субботе. Противники никнут. Стенографистки ставят закорючки, обозначающие хохот всего зала, аплодисменты. Но вдруг вскакивает бойкий молодой человек без особых примет. - Маяковский! - вызывающе кричит молодой человек.- Вы что, полагаете, что мы все идиоты? - Ну что вы! - кротко удивляется Маяковский. - Почему все? Пока я вижу перед собой только одного. Некто в черепаховых очках и немеркнущем галстуке взбирается на эстраду и принимается горячо, безапелляционно доказывать, что "Маяковский уже труп и ждать от него в поэзии нечего". Зал возмущен. Оратор, не смущаясь, продолжает умерщвлять Маяковского. - Вот странно, - задумчиво говорит вдруг Маяковский, - труп я, а смердит он. И оратор кончился... Когда хохот стихает, в одном из углов зала опять начинают что-то бубнить недовольные. - Если вы будете шуметь, - урезонивает их Маяковский, - вам же хуже будет: я выпущу опять на вас предыдущего оратора.
p.s.
Простите все, кому слегка порвало ленту. Небольшая встряска, надеюсь, не повредит нашим отношениям.