ПАМЯТЬ СЕРДЦА: РУССКИЙ ЗАПАС
http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/magazines/archive/2010/04/article0003.html
Подводная лодка С-56 стоит на Корабельной набережной Владивостока на вечном почетном приколе. А когда-то с ее палубы советские подводники видели и тропическую Коста-Рику, и шумный Сан-Франциско, и хмурый Галифакс. Далекие от Европы уголки, где тоже шла мировая война. Было это в декабре 1942 года. До Тегеранской конференции, открывшей Второй фронт союзников, оставалось еще 11 месяцев…
Набережная Владивостока. Подводная лодка С-56, экспонат Мемориального комплекса «Боевая слава Тихоокеанского флота» / Фото: ИТАР-ТАСС
Никогда не подумаешь, что Алексею Игнатьевичу Помазану 94 года! В уютной московской квартире нас встречает скромный пенсионер - инженер-проектировщик, создатель легендарной лодки С-56. «Это не наша модель, - уточняет Алексей Игнатьевич. - Это немецкая UB. У наших шпангоуты располагались иначе. Но тоже 84 шпангоута по 700 миллиметров. Кроме 50-го и 51-го, они по 500 миллиметров». Поразительно! Наверное, не каждый человек даже средних лет сможет в деталях рассказать, что он делал десять лет назад. А Алексей Игнатьевич помнит, кажется, все: «Что вы удивляетесь? Ведь у нас была сталинская дисциплина. Нам из Ленинграда привозили корпуса «эсок», мы их во Владивостоке полностью собирали, и они уже шли на наш Тихоокеанский флот. Перед войной, в 1940-м, мы целую серию таких лодок собрали».
В советском подводном флоте во время Великой Отечественной было немало германского. В 30-е годы Москва и Берлин делились друг с другом некоторыми военными технологиями. В итоге наши лодки среднего класса немногим отличались от «пираний Гитлера». «Мне потом наши подводники рассказывали часто: смотрю в перископ и не понимаю, наши это лодки или не наши. Очертания корпуса - наши, по звуку - похожа, а через мгновение понимаю, что не наша… Торпеда тогда на полминуты опередила немецкую. Парадоксы политики», - вздыхает Помазан.
«Шел сентябрь 1942 года. Японцы так и не вступили в войну против СССР, а немец как раз поднажал на Севере - топил караваны с ленд-лизом. Тогда командование решило: укрепить Северный флот и перебросить с Тихого океана в Мурманск четыре подлодки, - вспоминает Алексей Игнатьевич. - Как раз те, которые я проектировал, - С-51, С-54, С-55 и С-56. К ним для усиления прикрепили С-15, Л-15 и Л-16». Стратегический замысел по тем временам рискованный. Ведь речь шла о первом межокеаническом подводном переходе: из Петропавловска-Камчатского через американскую военно-морскую базу Датч-Харбор, Сан-Франциско, Панамский канал, Галифакс, Рейкьявик и, наконец, в Мурманск. И это притом, что «волчьи стаи» подлодок Кригсмарине (Kriegsmarine - так назывались германские военно-морские силы в Третьем рейхе. - Прим. ред.) вели охоту в Мировом океане. «Приказ есть приказ. Но мы, инженеры, стали думать, как выдержат переход лодки. Такой переход - это перепады температуры. Ведь до этого ходили только в Охотском и Японском морях, а тут - через два океана! Надеялись на русский запас». Запас, о котором говорит Алексей Игнатьевич, это как раз детище его инженерной группы. «Двигатели мы ставили самые мощные по тем временам - две тысячи лошадиных сил. Но было у лодок и слабое место - аккумуляторы. Здоровенные такие, как чемодан. Погоняют их немного, а потом надо подзарядку делать. А ведь это только над водой. Опасно».
На мушке у самураев
Из порта приписки лодки вышли 5 октября 1942 года. «Операция была сверхсекретная. Матросы только в пути узнали, куда идут лодки. А вот японцы пронюхали, что караван вышел из порта. И начали охоту за «эсками», - рассказывает Помазан. Действия японцев - официально так и не начавших войну против СССР - объяснить легко. «Эски» были новейшими образцами советского подводного флота. Потопление или захват их в плен были мечтой противника.
Умудренный опытом морской волк / Фото: РОМАН ШЕЛОМЕНЦЕВ
Командиром С-56 был товарищ Алексея Игнатьевича - Григорий Щедрин. Это потом он напишет ставшие библией подводников мемуары «На борту С-56», а в октябре 1942-го его экипаж ждали неизвестность и зловещие глубины океана.
На подходе к Первому Курильскому проливу С-56 попадает в шторм. Щедрин решает не сбавлять ход, чтобы быстрее пройти бурю. Но как только лодка проскочила смертельный пролив и вышла в Тихий океан, встал левый двигатель. Вахтенный матрос не уследил за уровнем масла и сжег упорный подшипник. «Что делать? - вспоминает Алексей Помазан. - Пошли на одном правом. Но через несколько минут лопнула труба маслопровода и у правого двигателя. В итоге корабль встал, а ветер начал гнать судно к береговым рифам. А там - или смерть, или японский плен. В итоге ребята запустили вхолостую левый двигатель, который стал снабжать маслом правый. Так и добрались до Петропавловска, где встали у нашей плавбазы «Север».
Из Петропавловска путь лежал через Берингово море к востоку Алеутских островов, на американскую базу Датч-Харбор. Алеутский архипелаг, мимо которого должны были пройти советские лодки, являлся тогда театром боев американцев и японцев. К тому же у подводников не было хороших карт. Лишь одна мелкая генеральная карта Берингова моря и лоция этой же акватории от 1910 года. Во время перехода в 820 милях от Сан-Франциско Л-16 была атакована подводной лодкой неизвестного противника. Буквально за 30 секунд она пошла на дно. Никто не спасся. Кто атаковал, до сих пор неизвестно. Немцы? Японцы? А может, и союзники случайно пальнули…
Утром 23 октября С-56 и С-51 оказались вблизи острова Амакнак. Из бухты навстречу им вышел крейсер «Индианаполис». Советские субмарины в сопровождении «американца» прошли ворота гавани военно-морской базы Датч-Харбор.
Задолго до Эльбы
«Когда ребята подошли к берегу, их уже ждала толпа американцев. Только представьте: русские на американской военной базе! Да еще и на своих подлодках! Языковой барьер преодолели быстро. Выглядело это как потом уже на Эльбе в апреле 1945 года. Вовсю общались. Угощали табаком. На минуту показалось, что и войны-то никакой нет. Щедрин потом рассказывал, что американцы никак не могли поверить, что русские сами могут строить такие лодки, без иностранных инструкторов», - смеется Помазан.
Приказ наркома ВМФ СССР, февраль 1945 года / Фото: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
На базе моряки узнали, что в связи с гибелью Л-16 американское командование решило отправить наши лодки в Сан-Франциско под охраной двух американских миноносцев. 28 октября лодки вновь вышли в океан. Утром 29-го океан был на редкость спокоен. Вдруг под днищем С-56 раздался глухой удар. Все замерли. Уже потом выяснилось, что это была неразорвавшаяся торпеда. Переход продолжался. Капитан не давал команде расслабляться: то боевую тревогу объявит, то аварийные учения. А моряки сетовали на другое: взяли мало книг. «12 стульев» и «Золотого теленка» зачитали до дыр, книгу «Что рассказывали древние греки о своих богах и героях» вообще выучили наизусть.
Ранним утром 5 ноября на горизонте появился американский берег. Лодки миновали плавучий маяк Сан-Франциско и вошли в залив. Все повторилось, как и в Датч-Харбор: огромная толпа жителей, радушная встреча. Стоянка в Сан-Франциско заняла несколько дней. Здесь на лодках провели текущий ремонт, пополнили запасы топлива и, не забыв о предстоящей тропической жаре, установили холодильники. На прощание 9 ноября командир американской флотилии подводных лодок устроил банкет в честь наших моряков, где командирам советских подлодок вручили нагрудные знаки подводников флота США. Американцы также передали русским карты для предстоящего перехода до военно-морской базы Коко-Соло в Панаме. Наиболее опасным считали участок пути между Сан-Франциско и Сан-Диего, где неоднократно обнаруживали японские подлодки, да и Панамский канал также был зоной активной деятельности вражеских субмарин.
В полдень 12 ноября С-56 и С-51 в сопровождении американского эсминца покинули Сан-Франциско. Две другие «эски» вышли на сутки раньше. Поздним вечером 15 ноября лодки достигли тропика Козерога. Наверное, это были самые трудные дни перехода. Удушающая жара становилась невыносимой, южное солнце не знало пощады. Температура воздуха поднялась до плюс 40 градусов. К раскаленному корпусу лодки невозможно было прикоснуться. Вахтенным на дежурстве выдавали кусочки льда. Но и их не хватало: вода уходила на охлаждение боезапаса, который нагрелся и мог взорваться.
Утром 17 ноября у побережья Южной Калифорнии С-56 была атакована неизвестной подводной лодкой. Вахтенный матрос вовремя заметил след торпеды, несущейся прямо в борт кораблю. Щедрин скомандовал: «Оба самый полный!» - и лодка помчалась наперегонки со смертью. Торпеда лишь вспорола кильватерную струю метрах в 50 за кормой.
24 ноября 1942 года подводные лодки оказались у побережья Панамы. «Ребята смеялись! Наши наступают под Сталинградом, а мы тут жаримся в тропиках. За бортом плюс 28, на борту плюс 50! Вахтенных даже темные очки не спасали. Конъюнктивит! Страшное дело, в общем!» - говорит Помазан. В тот же день около полудня патрульный катер ВМС США встретил в условленной точке наши субмарины, которые направлялись в Панаму. В этом опасном районе подлодки были вынуждены плестись с черепашьей скоростью в 10 узлов: американская посудина быстрее идти не могла. К счастью, разразился такой тропический ливень, что в 50 метрах ничего не было видно. Ночью обе группы подлодок встретились. Утро 25 ноября застало их на реке Рио-Гранде - подходном фарватере к каналу, а вечером дивизион дальневосточных субмарин швартовался к пирсу военно-морской базы Коко-Соло. Здесь на стоянку отводилась неделя - от Владивостока до Панамы корабли прошли 9,4 тысячи миль, дизелям требовалась профилактика. Жара испытывала на прочность и русские подлодки, и их экипажи. На палубе и пирсе, где шли ремонтные работы, натянули тенты, оборудовали души. Но все равно мотористы, работавшие с раскаленным металлом дизелей, нередко обжигали руки.
Утром 2 декабря командиры подлодок прибыли в штаб базы, где их ознакомили с обстановкой на маршруте перехода Коко-Соло - Гуантанамо - Галифакс. Карта Карибского моря и Мексиканского залива была вся испещрена кружками - так обозначались места обнаружения немецких подлодок. Суда, потопленные ими, были нанесены на карту крестиками - их тоже набралось немало. Наших подводников предупредили, что наибольшую активность вражеские субмарины проявляют на широте Нью-Йорка и в окрестностях Ньюфаундленда.
Номер газеты «Краснофлотец», октябрь 1944 года / Фото: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
На сей раз первыми в путь отправлялись С-51 и С-56. К полудню все приготовления были завершены, и в 2 часа дня обе советские субмарины вышли в Карибское море. Их встретил штиль, видимость была прекрасной. Здесь подводники увидели затонувшие суда - жертвы немецких субмарин. Пришлось выставить дополнительных наблюдателей и все время идти противолодочным зигзагом. Вечером 4 декабря миновали Ямайку, а на следующий день причалили к пирсу военно-морской базы Гуантанамо. Менее 4 часов понадобилось для того, чтобы получить информацию об обстановке в проливах между Багамскими островами и сменить эскорт. И вот уже берега Кубы остались позади. Лодки двинулись навстречу новым испытаниям в Атлантике. 6 декабря «эски» вошли в теплое течение Гольфстрима. Вскоре начался шторм. Крен лодки достигал 45 градусов. У С-56 сгорела гидросфера компаса. Лодка шла «на ощупь». Ураган свирепствовал 10 дней, после чего выяснилось, что лодку отбросило от курса на 60 миль. «К тому же повредило балласт, покорежило корпус, а снарядный погреб затопило. Принять бой в таком состоянии лодка не могла. Как они дошли, до сих пор не понимаю. Благо широта Нью-Йорка была недалеко», - говорит Алексей Помазан.
До Галифакса было рукой подать. Лодки уже встречали канадские эсминцы. На берегу советским морякам сообщили, что им очень повезло. В том районе, где они шли в направлении Галифакса, охотились «волчьи стаи» немецких подлодок - по 3-6 судов. «Эски» отправили в доки на ремонт, а до 29 декабря, даты, на которую был запланирован выход в море, команда оказалась в гостях у не менее радушных, чем американцы, канадцев. 20 дней на суше пролетели незаметно, и лодки уже легли на курс в Атлантику. Между тем приближался новый, 1943 год. Елки пришлось делать из подручных материалов - проволоки и выкрашенной зеленкой марли. На камбузе коки готовили сюрприз к новогоднему столу, нещадно гоняя всех, пытавшихся раскрыть «военную тайну».
«Подарок» подводникам приготовило и ведомство Геббельса: старшина радистов Николай Пустовалов доложил Щедрину, что берлинское радио на волне Коминтерна на русском языке сообщило о выходе из Галифакса 5 советских подлодок, 3 из которых потоплены, а остальные «преследуются доблестными морскими силами фюрера». Щедрин запретил ему об этом говорить кому-либо еще. Кстати, за время перехода гитлеровская пропаганда 17 раз объявляла об уничтожении группы «эсок».
«В полночь на мостике раздались звуки рынды. Щедрин по переговорным трубам поздравил команду, обошел все отсеки, поднялся на палубу. Это был почти русский Новый год, ведь по курсу С-56 был пролив Дрейка, а дальше Гренландия», - рассказывает Алексей Игнатьевич
Ворошиловский стрелок Алексей Помазан. Середина 1930-х годов / Фото: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
Атлантика продолжала неистовствовать. 8 января океан рассвирепел, высота волн порой превышала 18 метров. Трещал корпус лодки, повредило цистерны главного балласта - все они стали пропускать воду, покорежило рули. Но утром 11 января подводники увидели на горизонте очертания Гебридских островов. Субмарина обогнула побережье Северной Шотландии, вышла в Северное море и 12 января в сопровождении британского тральщика прибыла в порт Росайт, где уже стояли С-54 и С-55. Серьезно поврежденным лодкам требовался ремонт. На шотландской базе Данди русских принимали моряки флотилии подводных лодок, на которых воевали поляки, датчане, голландцы, французы и норвежцы. Подводники из оккупированных стран Европы сражались у берегов Скандинавии, рядом с кораблями Северного флота, куда и шли наши «эски».
Двадцать восьмого февраля С-55 и С-56, эскортируемые патруль-ботом «Лох-Мантейн», оставили Росайт и взяли курс на Шетлендские острова. Уже на следующий день лодки прибыли в Леруик - английскую базу легких сил флота. Стоянка С-55 заняла всего два часа, а через сутки вышла в море и С-56.
Полярные мили
До Полярного оставалось лишь полторы тысячи миль, но расслабляться экипажу С-56 не приходилось: отвратительная погода и опасность встречи с кораблями противника держали в напряжении всю команду. 5 марта пересекли Северный полярный круг, и почти тотчас сигнальщики обнаружили неизвестную подводную лодку. Щедрин объявил боевую тревогу, собираясь атаковать, но в штормовых волнах субмарины потеряли друг друга.
Вновь шторм испытывал на прочность С-56. 6 марта в Норвежском море сломало ограждение кормового руля, которое угодило под гребной винт. Теперь С-56 снова нужен был ремонт. Утром 8 марта на горизонте показался заснеженный каменный мыс Териберский - одна из самых крайних точек СССР. Спустя несколько часов лодка вошла в Кольский залив. Долгое плавание заканчивалось. Стоя на мостике, Щедрин с волнением вглядывался в приближающуюся землю. Ее он ждал долгих семь месяцев.
По-разному сложится судьба дальневосточных лодок. Две из них - С-55 и С-54 - погибнут в водах Скандинавии вместе со своими экипажами. Три другие пройдут всю войну, снискав военную удачу и славу. Лодка Щедрина удостоится наименования Краснознаменной и Гвардейской, а сам командир - звания Героя Советского Союза.
Уже после войны С-56 вернется во Владивосток. В 1975 году ее установят на пьедестале вечной славы на Корабельной набережной Владивостока. Она станет символом героизма советских подводников.
За работу над «эсками» Алексей Помазан удостоен 11 медалей. Каждый год 19 марта - в День моряка-подводника - он по-особенному бодр. «Я могу еще пару раз и гантельки потягать, - шутит Алексей Игнатьевич. - Это мой личный русский запас. Я - настоящий краснофлотец».
Алексей УРАЗОВ
Источник: журнал "Русский мир.ру", №4, 2010 г.