Больше никогда
Ольга Балла
Больше никогда
http://inkyiv.com.ua/2017/04/bolshe-nikogda/
Полина Жеребцова. Ослиная порода: повесть в рассказах. - М.: Время, 2017. - (Документальный роман)
«Ослиная порода» - это о юной героине, она же автор. «Моя мама делила рожденных на этот свет детей на три породы: ангельская; «от чертей остатки»; ослиная.» Маленькая Полина принадлежала к последней.
«В этой породе в тело малыша при рождении подселялся осел. Он уверенно занимал свое место, отчего малыш становился невыносимым для окружающих.» При этом ослиную породу «отличало три ужасных качества: упрямство - всегда и везде такой малыш настаивал на своем; справедливость - он подмечал малейшие ошибки; бесстрашие - никакой ремень не мог отвратить его от преступной деятельности познания».
«Дети ослиной породы обычно достаются родителям либо как тяжелое испытание, либо за грехи их - была уверена моя мама - и встречаются в природе крайне редко. Взрослый в таком случае обречен - он должен попытаться изгнать осла из своего малыша. А значит, последнего нужно как можно чаще лупить.
Руками или тем, что под руку попадется, то есть полотенцем, ремнем, ковшом, линейкой, тетрадками, подушками, обувью… Также разрешалось бросать в ослят чашки с чаем, тарелки с супом, а иногда бить их головой об стену.
Ногами. Увесистые пинки нужно сопровождать словами: «Ох, надоело ослиное упрямство!»»
Далее следует рассказ о том, что из этого получилось. От раннего детства автора - до появления под Грозным поздней осенью девяносто четвертого первых русских танков.
Книга вышла трудная, честная и беспощадная. Ко всем участникам повествования, включая самого автора.
С одной стороны, это - о мире, которого больше не будет никогда. О том, что случилось до того, как были написаны чеченские дневники Полины Жеребцовой: о Грозном восьмидесятых - начала девяностых, куда уже совсем скоро придет война.
С другой стороны - о вещах, в некотором смысле надысторических. О начале жизни, о вхождении человека в мир - и об очень жестком воспитании. Жестком до несправедливости, до жестокости, до внутреннего протеста, на котором постоянно ловит себя даже читатель. Никакого снисхождения к проступкам маленького человека, вообще к тому, что этот человек - как, собственно, маленькому и положено, особенно если он, волею судеб - яркая индивидуальность - не укладывается в рамки. Да кто в них вообще-то укладывается?
Постоянный, упорный «поединок своеволий», как по другому поводу сказал поэт… впрочем, по такому ли уж другому? Тут ведь тоже - о любви: об отношениях дочери и матери, из которых каждая хочет быть главной и правой, но притом еще оцененной и принятой. Обе - упрямые и сильные. Вся разница - разве в том, что матери просто дана большая власть. Но победителем в этом поединке далеко не всегда выходит взрослый.
Но вот ведь что интересно: эту книгу детских обид Полина пишет сегодня без всякой обиды. Она не сводит счетов. Она просто рассказывает, как было. Почти без оценок. Она даже почти смеется над рассказанным - в основном над собой.
«Думается, - говорит она в самом начале, - детство - самое лучшее, что дается каждому из нас. В дальнейшем мы ищем дорогу, что ведет обратно, но не видим ее, сбиваемся и ковыляем в темноте.»
Видимо, жесткость доставшегося Полине воспитания связана не только с личными особенностями главных героинь «повести в рассказах». Да, речь идет о русской семье, но это Кавказ, здесь сам воздух другой.
«Наш дом из красного кирпича, высотой в четыре этажа казался мне огромным, словно пиратский корабль. В нем жили люди, говорившие на разных языках, каждый в своей квартире, как в каюте.»
Очень своеобразный мир, сплошное пограничье: взаимоналожение культур, языков, обычаев, норм, моделей жизни, полный невыговоренных конфликтов и тоже не слишком выговоренных способов их улаживания, удерживания равновесий. Скоро все это рухнет.
Наверное, книга читалась бы совсем другими глазами, если бы не было известно, что перед нами - жизнь, которая вот-вот будет разрушена. Ее не будет больше никогда.
И еще: очень может быть, что без такого, исключающего всякое снисхождение, воспитания не получилось бы сильного человека, не нуждающегося в снисхождении, способного противостоять всему, что случится потом.
«Я ждала. Для меня это было так важно, как никогда больше в моей жизни. Я ждала, что мама повернется ко мне, возьмет за руку и скажет: «Прости меня, пожалуйста! Я вчера наказала тебя ни за что. Я так впредь делать не буду».
Я ждала.
Но мама, продолжая смеяться, взяла санки и крикнула:
- Ну что ты стоишь столбом? Идем!»
Больше никогда
http://inkyiv.com.ua/2017/04/bolshe-nikogda/
Полина Жеребцова. Ослиная порода: повесть в рассказах. - М.: Время, 2017. - (Документальный роман)
«Ослиная порода» - это о юной героине, она же автор. «Моя мама делила рожденных на этот свет детей на три породы: ангельская; «от чертей остатки»; ослиная.» Маленькая Полина принадлежала к последней.
«В этой породе в тело малыша при рождении подселялся осел. Он уверенно занимал свое место, отчего малыш становился невыносимым для окружающих.» При этом ослиную породу «отличало три ужасных качества: упрямство - всегда и везде такой малыш настаивал на своем; справедливость - он подмечал малейшие ошибки; бесстрашие - никакой ремень не мог отвратить его от преступной деятельности познания».
«Дети ослиной породы обычно достаются родителям либо как тяжелое испытание, либо за грехи их - была уверена моя мама - и встречаются в природе крайне редко. Взрослый в таком случае обречен - он должен попытаться изгнать осла из своего малыша. А значит, последнего нужно как можно чаще лупить.
Руками или тем, что под руку попадется, то есть полотенцем, ремнем, ковшом, линейкой, тетрадками, подушками, обувью… Также разрешалось бросать в ослят чашки с чаем, тарелки с супом, а иногда бить их головой об стену.
Ногами. Увесистые пинки нужно сопровождать словами: «Ох, надоело ослиное упрямство!»»
Далее следует рассказ о том, что из этого получилось. От раннего детства автора - до появления под Грозным поздней осенью девяносто четвертого первых русских танков.
Книга вышла трудная, честная и беспощадная. Ко всем участникам повествования, включая самого автора.
С одной стороны, это - о мире, которого больше не будет никогда. О том, что случилось до того, как были написаны чеченские дневники Полины Жеребцовой: о Грозном восьмидесятых - начала девяностых, куда уже совсем скоро придет война.
С другой стороны - о вещах, в некотором смысле надысторических. О начале жизни, о вхождении человека в мир - и об очень жестком воспитании. Жестком до несправедливости, до жестокости, до внутреннего протеста, на котором постоянно ловит себя даже читатель. Никакого снисхождения к проступкам маленького человека, вообще к тому, что этот человек - как, собственно, маленькому и положено, особенно если он, волею судеб - яркая индивидуальность - не укладывается в рамки. Да кто в них вообще-то укладывается?
Постоянный, упорный «поединок своеволий», как по другому поводу сказал поэт… впрочем, по такому ли уж другому? Тут ведь тоже - о любви: об отношениях дочери и матери, из которых каждая хочет быть главной и правой, но притом еще оцененной и принятой. Обе - упрямые и сильные. Вся разница - разве в том, что матери просто дана большая власть. Но победителем в этом поединке далеко не всегда выходит взрослый.
Но вот ведь что интересно: эту книгу детских обид Полина пишет сегодня без всякой обиды. Она не сводит счетов. Она просто рассказывает, как было. Почти без оценок. Она даже почти смеется над рассказанным - в основном над собой.
«Думается, - говорит она в самом начале, - детство - самое лучшее, что дается каждому из нас. В дальнейшем мы ищем дорогу, что ведет обратно, но не видим ее, сбиваемся и ковыляем в темноте.»
Видимо, жесткость доставшегося Полине воспитания связана не только с личными особенностями главных героинь «повести в рассказах». Да, речь идет о русской семье, но это Кавказ, здесь сам воздух другой.
«Наш дом из красного кирпича, высотой в четыре этажа казался мне огромным, словно пиратский корабль. В нем жили люди, говорившие на разных языках, каждый в своей квартире, как в каюте.»
Очень своеобразный мир, сплошное пограничье: взаимоналожение культур, языков, обычаев, норм, моделей жизни, полный невыговоренных конфликтов и тоже не слишком выговоренных способов их улаживания, удерживания равновесий. Скоро все это рухнет.
Наверное, книга читалась бы совсем другими глазами, если бы не было известно, что перед нами - жизнь, которая вот-вот будет разрушена. Ее не будет больше никогда.
И еще: очень может быть, что без такого, исключающего всякое снисхождение, воспитания не получилось бы сильного человека, не нуждающегося в снисхождении, способного противостоять всему, что случится потом.
«Я ждала. Для меня это было так важно, как никогда больше в моей жизни. Я ждала, что мама повернется ко мне, возьмет за руку и скажет: «Прости меня, пожалуйста! Я вчера наказала тебя ни за что. Я так впредь делать не буду».
Я ждала.
Но мама, продолжая смеяться, взяла санки и крикнула:
- Ну что ты стоишь столбом? Идем!»