Грегори Дэвид Робертс. «Шантарам-2. Тень горы.» 2015.
Это просто продолжение Шантарама, как следующая глава той же книги. Кто полюбил первую, не будет разочарован и второй. Читается она так же, на одном дыхание, с нежеланием прерываться, пока не прочтешь до конца и не вынырнешь из полуреального-полуволшебного мира, где смешана кровь с высокой поэзией, грязь с философией, безобразное с красотой. Где ты боишься за героев, потому что не знаешь - останутся ли они жить. Где ты наслаждаешься метафорами и переливами сюжета в такой незнакомой, но такой уже близкой Индии. Пересказывать сюжет, на мой взгляд, не нужно. Он подобен захватывающему детективу и любой спойлер лишь украдет часть загадок, которые надо найти самому. Но когда мне попадались рассыпанные бриллианты мудрости, или некоторые шутки - я их копировал в Заметки из ibook - наиболее удобная для меня читалка в ipad mini, и из этих заметок выбрал часть для рецензии. Наиболее важное выделил жирным шрифтом. Итак.
«Никакая улыбка не возымеет эффекта, никакое напутствие не утешит, никакая доброта не спасет, если наша внутренняя правда не будет прекрасной. Ибо связывает всех нас - все лучшее в нас - только правда человеческих сердец и чистота любви, неведомая иным созданиям.»
«Ты оставляешь меня здесь пить в одиночестве и отправляешься к ней? - Он язвительно усмехнулся. - Думаешь, она тебя ждет после трех недель, проведенных в Гоа? А ты не думаешь, что за это время она могла найти себе лужок позеленее, - кажется, так выражаются англичане с их очаровательной пасторальной провинциальностью?
- Я тебя тоже люблю, брат, - сказал я, пожимая ему руку.»
«Мы есть то, чего мы боимся»
«И мое спящее тело - неподвластное самообману, в отличие от моего разума, - согнув колени и прижавшись лбом к запертой двери ее спины, забарабанило в эту дверь молоточком сердца, умоляя одарить меня любовью.»
«Езда на мотоцикле - это поэзия скорости. Балансирование на грани между изящной быстротой маневра и гибельной катастрофой сродни встрече с истиной, и каждая такая встреча разгоняет сердцебиение до пределов возможного. Бесконечно длящиеся мгновения гонки вырываются из вялого потока времени; они не ограничены пространством и конечной целью. Выжимая ручку газа и рассекая тугой воздух, ты в полете свободного духа оставляешь позади себя все привязанности и все страхи, а также радость, ненависть, любовь и злость, - возможно, для ожесточившихся людей вроде меня это лучший способ хоть ненадолго приблизиться к просветлению.»
А это из посмертного письма учителя и названного отца нашего главного героя Шантарама: «Пожалуйста, сделай так, чтобы моя душа могла соединиться с твоей в молитве, пусть даже ты далек от религии. Постарайся каждый день находить момент хотя бы для самой краткой молитвы, и в такие моменты я смогу тебя навещать. И запомни мой последний совет. Люби правду, которую ты найдешь в сердцах других. Всегда слушайся голоса любви в своем сердце.»
«Когда приходит твой час и тебе некого умолять или винить, ты понимаешь, что к финалу своей жизни все мы приходим, имея лишь малую толику сверх того, с чем мы появились на свет. И эта малая толика, добавленная к нашей изначальной сущности, и есть наша личная история, принадлежащая только нам самим, а не рассказанная кем-то еще.»
«Я двигался вместе с неторопливым полуденным потоком машин, никого не обгоняя, - иногда езда без спешки в ясную погоду есть само по себе удовольствие.»
«Я заплутал. Надо было искать выход из ситуации. Надо было прекратить падение. Я отвернулся от особняка Санджая и поехал прочь - пришла пора спускать еще один плот надежды в маленький океан минут, являвшийся моей жизнью.»
«Я тоже танцевал в потоках влажного света. Гроза катилась дальше, море падало с небес на землю. Порывы ветра кидались на нас, как своры резвящихся щенят. Озера молний затапливали улицу. От нагретых за день камней поднимался пар. Вера в лучшее озаряла наши лица и смеялась в наших объятиях. Вокруг плясали тени, пьянея от дождя, и я плясал вместе с ними - счастливый глупец, чьи грехи, накопившиеся под жарким солнцем, только что смыл первый ливень.»
«Не важно, что ты делал и кем ты был. И даже кем ты являешься сейчас. Важно только то, кем ты стремишься стать.
Я улыбнулся:
- Не все так просто. От своего прошлого никуда не денешься.
- Неправда. Нас формирует не прошлое, а то, какими мы хотим видеть себя в будущем. Неужели ты все еще этого не понял?»
«Все сотворенное нами в этой жизни сохраняется внутри нас еще долгое время после того, как наши амбиции и страхи покроются пеплом и инеем на каких-нибудь забытых берегах. Теми, какие мы есть, нас в первую очередь делают наши поступки, а не наши мысли или слова.»
«Большую часть своей жизни я провел в сугубо мужском обществе, в том числе порядка десяти лет в разных тюрьмах, семь лет - в уличных бандах и двадцать лет - в спортзалах, школах карате, боксерских клубах, регбийных командах и компаниях байкеров. Да и в раннем детстве я учился в школе для мальчиков. И мне всегда было комфортно в мужской среде. Это очень простой и понятный мир. Здесь тебе нужен лишь один универсальный ключ, подходящий к любому сердцу: спокойная уверенность.»
«Горе можно одолеть забвением. Гнев, сколь бы ни был он яростен, можно победить улыбкой. И только надежда неистребима, потому что она принадлежит не нам, а небольшой (от силы несколько сотен) группе наших древнейших предков, чья отважная преданность и любовь друг к другу подарили нам почти все хорошее, что есть в нас поныне. Именно надежда, это заложенное в нас древнее семя, питает наши сердца и возвращает им силу. С тех давних пор сознание каждого из нас балансирует между двумя вещами, которые предлагает на выбор надежда: между тенями прошлого и светлой, чистой, еще не заполненной страницей грядущего дня.»
«Но я так не поступил. Я переборол себя. Я был само благоразумие. Я поднялся над своим обычным уровнем. И Судьба в ту ночь начала писать для всех нас новую главу - звездной россыпью на страницах тьмы.»
«Отлично. Она справлялась отлично. Я повернулся на сиденье так, чтобы краем глаза увидеть ее лицо.
- Я думал, ты не веришь в Бога, Карла.
- Да кто мы такие, чтобы верить в Бога? - сказала она, и губы ее были в миллиметрах от моего лица. - Достаточно того, что Бог верит в нас.»
«Кадербхай говорил, что если начиная с Большого взрыва делать снимок Вселенной раз в миллиард лет, то станет заметно ее усложнение. Этот феномен - постоянное движение к усложнению от Большого взрыва до настоящего момента - представляет собой неизменную характеристику Вселенной в целом. А если тенденция к усложнению определяет всю историю Вселенной, то она же является и прекрасным определением добра и зла - объективным и универсальным, - закончил Идрис. - Все, что стремится к усложнению, - добро, все, что противится усложнению, - зло.
- И простым критерием нравственности служит вопрос: «Если бы все в мире делали то, что делаю или собираюсь сделать я, привело бы это к усложнению или нет?»
«Человечество слишком молодо, овладение своей судьбой - шаг чрезвычайной важности, а мы лишь вчера обрели способность к самосознанию.
- Что-то я не совсем понимаю, - сказал я, отрываясь от своих записей. - Значит, на данной стадии нашего духовного развития необходимо мыслить и оперировать понятиями добра и зла?
- Если бы в мире не было добра и зла, то мы не нуждались бы в законах, - сказал он, снова откинувшись на спинку стула. - А законы представляют собой наши неуклюжие, постоянно совершенствующиеся попытки определить, что есть зло, поскольку мы пока не в состоянии установить, что есть добро.»
«На человеческом уровне сложности происходят два весьма необычных явления. Во-первых, мы обладаем неэволюционным знанием. Во-вторых, мы способны подавлять в себе животную природу и вести себя как уникальный вид - человек. Понятно?»
«Хорошая она была, - вздохнул он. - Ушла от нас в лучший мир.
- Да, в лучший мир, - согласно кивнул я.
Хоть мы и считаем нашу жизнь худшей из всех возможных, лучших мест я избегал.»
«А почему бы тебе не одеться гладиатором до пояса, а ниже пояса балериной? Будешь гладериной.
- Гладерина! - воскликнул он, кидаясь к двери. - Надо срочно примерить.»
«Она была права, настаивая на том, чтобы провести какое-то время вдали от города. Простота бытия, как ни странно, добавила новое измерение в наши отношения; взаимопонимание постепенно сгладило острые шипы городской жизни. Мы ежедневно и еженощно подолгу беседовали, обращаясь к прошлому в ускользающем настоящем.»
«Объединиться улицам мешают ложные представления о различиях между ними. Стоит людям встретиться, и глаза находят в других глазах любовь, разум замечает несправедливость, истина освобождает их. Властям на любой улице невыгодны свободный разум и свободные сердца, потому что власть - нечто противоположное свободе. И как человек, далекий от власти, я предпочитаю, чтобы парни с Бэк-стрит избегали Мейн-стрит, чтобы копы сами финансировали свои фильмы, а воротилы с Уолл-стрит держались подальше до тех пор, пока все улицы не сольются в одну.»
«Индия. Время, измеряемое стечением обстоятельств, логика, построенная на противоречиях»
А вот завершение книги, ее последний абзац, читая который, мурашки ползли по моей коже. Я чувствую также. Я тоже знаю, что это так.
«Истина - свобода души. Мы очень молоды в нашей молодой вселенной и часто не оправдываем ожиданий и теряем честь, пусть даже только в темных углах сознания. Мы деремся, вместо того чтобы танцевать. Мы стараемся обогнать других, обманываем друг друга и наказываем ни в чем не повинную природу.
Но это не выражает нашей сущности, это просто то, что мы делаем в мире, который сами для себя создали, и ничто не мешает нам в любую секунду изменить то, что мы делаем, и мир, который создали.
Во всех действительно важных делах мы едины. В любви и вере, доверии и сочувствии, отношениях с близкими и друзьями, закатах и благоговейном пении, в каждом желании, рожденном человечеством, мы едины. Человеческая раса на данном этапе ее судьбы - это ребенок, бездумно и бессмысленно дующий на одуванчик. Но ощущение чуда, испытываемое ребенком, это наше общее ощущение, и нет предела добру, которое мы можем творить, когда человеческие сердца соединяются. Наша истина, наша история и значение слова «Бог» в том, что мы едины. Мы едины. Мы едины.»
«Никакая улыбка не возымеет эффекта, никакое напутствие не утешит, никакая доброта не спасет, если наша внутренняя правда не будет прекрасной. Ибо связывает всех нас - все лучшее в нас - только правда человеческих сердец и чистота любви, неведомая иным созданиям.»
«Ты оставляешь меня здесь пить в одиночестве и отправляешься к ней? - Он язвительно усмехнулся. - Думаешь, она тебя ждет после трех недель, проведенных в Гоа? А ты не думаешь, что за это время она могла найти себе лужок позеленее, - кажется, так выражаются англичане с их очаровательной пасторальной провинциальностью?
- Я тебя тоже люблю, брат, - сказал я, пожимая ему руку.»
«Мы есть то, чего мы боимся»
«И мое спящее тело - неподвластное самообману, в отличие от моего разума, - согнув колени и прижавшись лбом к запертой двери ее спины, забарабанило в эту дверь молоточком сердца, умоляя одарить меня любовью.»
«Езда на мотоцикле - это поэзия скорости. Балансирование на грани между изящной быстротой маневра и гибельной катастрофой сродни встрече с истиной, и каждая такая встреча разгоняет сердцебиение до пределов возможного. Бесконечно длящиеся мгновения гонки вырываются из вялого потока времени; они не ограничены пространством и конечной целью. Выжимая ручку газа и рассекая тугой воздух, ты в полете свободного духа оставляешь позади себя все привязанности и все страхи, а также радость, ненависть, любовь и злость, - возможно, для ожесточившихся людей вроде меня это лучший способ хоть ненадолго приблизиться к просветлению.»
А это из посмертного письма учителя и названного отца нашего главного героя Шантарама: «Пожалуйста, сделай так, чтобы моя душа могла соединиться с твоей в молитве, пусть даже ты далек от религии. Постарайся каждый день находить момент хотя бы для самой краткой молитвы, и в такие моменты я смогу тебя навещать. И запомни мой последний совет. Люби правду, которую ты найдешь в сердцах других. Всегда слушайся голоса любви в своем сердце.»
«Когда приходит твой час и тебе некого умолять или винить, ты понимаешь, что к финалу своей жизни все мы приходим, имея лишь малую толику сверх того, с чем мы появились на свет. И эта малая толика, добавленная к нашей изначальной сущности, и есть наша личная история, принадлежащая только нам самим, а не рассказанная кем-то еще.»
«Я двигался вместе с неторопливым полуденным потоком машин, никого не обгоняя, - иногда езда без спешки в ясную погоду есть само по себе удовольствие.»
«Я заплутал. Надо было искать выход из ситуации. Надо было прекратить падение. Я отвернулся от особняка Санджая и поехал прочь - пришла пора спускать еще один плот надежды в маленький океан минут, являвшийся моей жизнью.»
«Я тоже танцевал в потоках влажного света. Гроза катилась дальше, море падало с небес на землю. Порывы ветра кидались на нас, как своры резвящихся щенят. Озера молний затапливали улицу. От нагретых за день камней поднимался пар. Вера в лучшее озаряла наши лица и смеялась в наших объятиях. Вокруг плясали тени, пьянея от дождя, и я плясал вместе с ними - счастливый глупец, чьи грехи, накопившиеся под жарким солнцем, только что смыл первый ливень.»
«Не важно, что ты делал и кем ты был. И даже кем ты являешься сейчас. Важно только то, кем ты стремишься стать.
Я улыбнулся:
- Не все так просто. От своего прошлого никуда не денешься.
- Неправда. Нас формирует не прошлое, а то, какими мы хотим видеть себя в будущем. Неужели ты все еще этого не понял?»
«Все сотворенное нами в этой жизни сохраняется внутри нас еще долгое время после того, как наши амбиции и страхи покроются пеплом и инеем на каких-нибудь забытых берегах. Теми, какие мы есть, нас в первую очередь делают наши поступки, а не наши мысли или слова.»
«Большую часть своей жизни я провел в сугубо мужском обществе, в том числе порядка десяти лет в разных тюрьмах, семь лет - в уличных бандах и двадцать лет - в спортзалах, школах карате, боксерских клубах, регбийных командах и компаниях байкеров. Да и в раннем детстве я учился в школе для мальчиков. И мне всегда было комфортно в мужской среде. Это очень простой и понятный мир. Здесь тебе нужен лишь один универсальный ключ, подходящий к любому сердцу: спокойная уверенность.»
«Горе можно одолеть забвением. Гнев, сколь бы ни был он яростен, можно победить улыбкой. И только надежда неистребима, потому что она принадлежит не нам, а небольшой (от силы несколько сотен) группе наших древнейших предков, чья отважная преданность и любовь друг к другу подарили нам почти все хорошее, что есть в нас поныне. Именно надежда, это заложенное в нас древнее семя, питает наши сердца и возвращает им силу. С тех давних пор сознание каждого из нас балансирует между двумя вещами, которые предлагает на выбор надежда: между тенями прошлого и светлой, чистой, еще не заполненной страницей грядущего дня.»
«Но я так не поступил. Я переборол себя. Я был само благоразумие. Я поднялся над своим обычным уровнем. И Судьба в ту ночь начала писать для всех нас новую главу - звездной россыпью на страницах тьмы.»
«Отлично. Она справлялась отлично. Я повернулся на сиденье так, чтобы краем глаза увидеть ее лицо.
- Я думал, ты не веришь в Бога, Карла.
- Да кто мы такие, чтобы верить в Бога? - сказала она, и губы ее были в миллиметрах от моего лица. - Достаточно того, что Бог верит в нас.»
«Кадербхай говорил, что если начиная с Большого взрыва делать снимок Вселенной раз в миллиард лет, то станет заметно ее усложнение. Этот феномен - постоянное движение к усложнению от Большого взрыва до настоящего момента - представляет собой неизменную характеристику Вселенной в целом. А если тенденция к усложнению определяет всю историю Вселенной, то она же является и прекрасным определением добра и зла - объективным и универсальным, - закончил Идрис. - Все, что стремится к усложнению, - добро, все, что противится усложнению, - зло.
- И простым критерием нравственности служит вопрос: «Если бы все в мире делали то, что делаю или собираюсь сделать я, привело бы это к усложнению или нет?»
«Человечество слишком молодо, овладение своей судьбой - шаг чрезвычайной важности, а мы лишь вчера обрели способность к самосознанию.
- Что-то я не совсем понимаю, - сказал я, отрываясь от своих записей. - Значит, на данной стадии нашего духовного развития необходимо мыслить и оперировать понятиями добра и зла?
- Если бы в мире не было добра и зла, то мы не нуждались бы в законах, - сказал он, снова откинувшись на спинку стула. - А законы представляют собой наши неуклюжие, постоянно совершенствующиеся попытки определить, что есть зло, поскольку мы пока не в состоянии установить, что есть добро.»
«На человеческом уровне сложности происходят два весьма необычных явления. Во-первых, мы обладаем неэволюционным знанием. Во-вторых, мы способны подавлять в себе животную природу и вести себя как уникальный вид - человек. Понятно?»
«Хорошая она была, - вздохнул он. - Ушла от нас в лучший мир.
- Да, в лучший мир, - согласно кивнул я.
Хоть мы и считаем нашу жизнь худшей из всех возможных, лучших мест я избегал.»
«А почему бы тебе не одеться гладиатором до пояса, а ниже пояса балериной? Будешь гладериной.
- Гладерина! - воскликнул он, кидаясь к двери. - Надо срочно примерить.»
«Она была права, настаивая на том, чтобы провести какое-то время вдали от города. Простота бытия, как ни странно, добавила новое измерение в наши отношения; взаимопонимание постепенно сгладило острые шипы городской жизни. Мы ежедневно и еженощно подолгу беседовали, обращаясь к прошлому в ускользающем настоящем.»
«Объединиться улицам мешают ложные представления о различиях между ними. Стоит людям встретиться, и глаза находят в других глазах любовь, разум замечает несправедливость, истина освобождает их. Властям на любой улице невыгодны свободный разум и свободные сердца, потому что власть - нечто противоположное свободе. И как человек, далекий от власти, я предпочитаю, чтобы парни с Бэк-стрит избегали Мейн-стрит, чтобы копы сами финансировали свои фильмы, а воротилы с Уолл-стрит держались подальше до тех пор, пока все улицы не сольются в одну.»
«Индия. Время, измеряемое стечением обстоятельств, логика, построенная на противоречиях»
А вот завершение книги, ее последний абзац, читая который, мурашки ползли по моей коже. Я чувствую также. Я тоже знаю, что это так.
«Истина - свобода души. Мы очень молоды в нашей молодой вселенной и часто не оправдываем ожиданий и теряем честь, пусть даже только в темных углах сознания. Мы деремся, вместо того чтобы танцевать. Мы стараемся обогнать других, обманываем друг друга и наказываем ни в чем не повинную природу.
Но это не выражает нашей сущности, это просто то, что мы делаем в мире, который сами для себя создали, и ничто не мешает нам в любую секунду изменить то, что мы делаем, и мир, который создали.
Во всех действительно важных делах мы едины. В любви и вере, доверии и сочувствии, отношениях с близкими и друзьями, закатах и благоговейном пении, в каждом желании, рожденном человечеством, мы едины. Человеческая раса на данном этапе ее судьбы - это ребенок, бездумно и бессмысленно дующий на одуванчик. Но ощущение чуда, испытываемое ребенком, это наше общее ощущение, и нет предела добру, которое мы можем творить, когда человеческие сердца соединяются. Наша истина, наша история и значение слова «Бог» в том, что мы едины. Мы едины. Мы едины.»