Робин Гибб в Кремле, 28.03.2005 (+ музыкальная пауза №31)
Тут некоторым были интересны всё же мои впечатления от концерта Робина Гибба. Что же, попробую.
Для меня это было событие с многими преамбулами. Одна из них, чисто физическая и непосредственная, состояла в жутком замерзании в очереди к Кутафье башне, на проход к Государственному Кремлёвскому дворцу. Представьте себе, 28 марта, разгар весны - и при этом бесснежный, и оттого еще более резкий, мороз до пара изо рта, плюс сильный ветер. И стоячая очередь, минут на сорок. Пропускали партиями. Люди стояли, мёрзли, стонали, стенали, - но никто, надо заметить, не уходил. Концерт из-за всего этого, как это обычно бывает в ГКД, задержали на 50 минут.
...Вторая преамбула куда более давняя, долгая, влезшая, можно сказать, под кожу. Дело в том, что я люблю эту группу, Би Джиз, вот уже четверть века. Так получилось, мне было 12 лет тогда, - в этом возрасте всё очень легко мифологизируется. На обложке гибкой пластинки, отрытой мною в типичной девичьей фонотеке моей дальней кузины в Волгограде, клюквенного цвета печатью были изображены три несоветски красивых человека в белых, и оттого похожих на космические скафандры, костюмах, с белозубыми нездешними улыбками (потом выяснилось, что это каноническая фотография с конверта винилового двойника Saturday Night Fever; мне довелось и его в руках подержать - там, в цвете, на классной матовой бумаге, она еще величественнее). "БИ ДЖИЗ", было написано сверху. Без аннотаций - группа там, или ВИА, как тогда было принято. Просто два коротких странных слова большими буквами. Внутри конверта - "песни из к/ф "Лихорадка субботним вечером", без названий. Просто - песни, из какого-то неведомого фильма, - который, конечно, мне было никогда не посмотреть, - с таинственным страшноватым названием, непонятно на что намекающим. Словом, флёр таинственности был нагнан плотнейший, - казалось, что речь идёт о посланцах из другого мира (кто жил тогда, тот знает, что это было совсем недалеко от истины).
Звучали они соответственно, - а ведь музыка в этой истории, естественно, главное. Неумолимый, заразительный диско-бит не оставлял шансов, притягивал и гипнотизировал. Плотные, насыщенные и в то же время очень пространственные аранжировки: слушая их, легко было представить себя парящим в небе ночного города - из тех, далёких, красивых, и, по мнению передачи "Международная панорама", бездушных городов, - между сияющих башен чужих небоскрёбов, парящим одиноко, свободно и обреченно. И - поверх всего этого необъяснимый, неестественный, пугающе высокий, беззащитный, отчаянный и надмирный вокал.
Это было потрясение, - и это было потрясение загадкой. С АББой или Бони М всё было более или менее понятно - их даже по телевизору иногда показывали. С этими было непонятно ничего, про них никто ничего не знал, а кто знал, те свысока, неприязненно ругали за "козлиные голоса" (кстати, "козлиная песнь" - это ведь, на древнегреческом, "трагедия", tragedy, так вроде? любопытный штрих для тех, кто в материале :)). Что ж, тем больше была интрига, тем более захватывающе было слушать.
Загадка разгадывалась долго. Те, первые услышанные мною записи (это были Stayin' Alive и укороченная чуть не вдвое Night Fever) потом я долго нигде не мог найти. Все прочие записи - от миньона с песнями с первого их английского альбома 1967 года, до тогдашнего "свежака" Living Eyes, звучали на удивление и похоже, и непохоже на эти песни. Их записи раскрывались не сразу. Тот же Living Eyes, помню, я раскусил только к шестому прослушиванию, - а тогда для меня было откровением, что так бывает. Год за годом, запись за записью, диск за диском - картина становилась всё полнее. Я уже знал про них практически всё, но ощущение непреодолимой таинственности не уходило. Смешно сказать, - их вебсайт был одним из первых, который я посетил в Интернете. На сайте, разумеется, был абсолютный минимум новой информации. Она пряталась в закоулках Всемирной Паутины, её снова надо было искать.
...Когда на сцену ГКД вышел худой человек с необычным, мгновенно узнаваемым голосом, - казалось, тайна должна наконец развеяться. Путь длиной в четверть века, погоня за призраками неминуемо должны были закончиться здесь же, сейчас же. Должно было наступить разоблачение, развенчание и разочарование. Что греха таить, я был почти уверен, что так и произойдёт. Я знал, что последний альбом Робина Гибба не слишком хорошо встречен публикой, даже фанами. Не слишком успешной рекламой концерта на Робина был взвален большой груз - он должен был отдуваться за всех троих, за всю группу, из которых один не мог приехать, а второй - брат-близнец Робина, самый близкий человек на свете, - умер два года назад. Помимо этого, Робин Гибб всегда был немного "не таким" в группе - он иначе выглядел и иначе пел (это очень странный вокал, в котором звучат одновременно и бесконечная меланхолия, и отстраненная бесстрастность, - очень философский, фаталистический, я бы сказал, вокал, окрашенный этим нереальным тембром), и в то же время почти вся его полувековая карьера концертирующего артиста была связана именно с работой в группе. Я опасался, что люди не придут, что не поймут и не примут этого странного человека.
По счастью, я ошибался. Несмотря на Арктику при входе, на не слишком эффективную рекламу, на все опасения, - зал был заполнен, постараюсь быть точным, на 97 процентов. Практически каждая объявленная им песня - будь то из репертуара Би Джиз или из сольных программ, - встречалась аплодисментами, а провожалась овациями. Робин не только вытянул весь материал в одиночку; он прочитал его по-своему, сообщил ему личные, интересные трактовки. Сольный коронный номер Барри Гибба Words прозвучал в его исполнении неожиданно органично и по-робиновски трогательно (скорее всего, до сих пор не было возможности это услышать более нигде, а оно того безусловно стоит). Классические диско-боевики легко переживали не-фальцетные перелицовки. Первый хит Би Джиз New York Mining Disaster 1941 (почему они всегда давали песням эти отчаянные названия?), тихая полуаккустическая баллада, в его исполнении вдруг обернулась хард-роковым боевиком, - оказалось, что и так можно, и будет здорово. И только по радостной готовности спеть дуэтом с чернокожим бэк-вокалистом, по тому, что иногда вместо основной вокальной линии Робин вёл свою, привычную ему за многие годы линию из несуществующего на сей раз трехголосия, по странной сценической сдержанности, по непривычке быть фронтменом было видно, что ему не хватает на сцене этих двух других: неотразимого дамского любимца, львообразного лидера - слева, и неутомимого паяца, по совместительству музыкального архитектора группы - справа.
Но как описать то путешествие во времени, которое я испытывал сидя в этом зале и глядя на эту красиво освещенную сцену, на этого худощавого человека в василькового цвета пиджаке посреди неё? Я же помню все эти песни, помню, когда, как и где их услышал впервые. Вот Night Fever, с той самой гибкой пластинки в Волгограде. Вот Nights on Broadway с невесть откуда взявшейся кассеты, - мы слушаем магнитофон в радиорубке нашей части в Ленинградской области, я слышу её впервые и мурашки бегут по коже, настолько это прекрасная песня. Вот You Win Again, - я тогда лежал в госпитале, и её вдруг передали по радио с объявлением: "новая песня вновь объединившихся Би Джиз" - вот это был праздник! Вот Juliet с его сольного евро-поп-диска 1983 года, на который я тогда по мере сил подсадил всех, кого знал, - тогда тоже была весна, только я был в девятом классе, прекрасное было время!.. Вот To Love Somebody, с того самого миньона, случайно купленного примерно тогда же в "Электротоварах" на Бауманской, - эту песню тоже обычно пел Барри; странно было слышать тогда знакомые голоса на фоне непривычно архаичных аранжировок. Вот Tragedy с выходившей в Союзе пластинки, который я брал слушать у девушки, которая мне тогда нравилась. Не знал, не думал я тогда, ни двадцать пять, ни двадцать, ни пятнадцать, ни даже десять лет назад, что хотя бы один из них выйдет на сцену перед залом, в котором буду находиться я.
Собственно, о концерте ли этот долгий текст? Не только, не совсем, а то и совсем не о нём. Я не коснулся в нём ни реакции зала, ни рассказов о историях песен, которые Робин с юмором рассказывал в паузах, ни шероховатостей в аккомпанементе (оркестр, игравший на сцене, был заангажирован экстренно). Шероховатости не имели для меня большого значения, - песни от них не зависели, они жили своей жизнью. Текст этот не столько о концерте, сколько обо мне самом. Многие скажут, что эта музыка недостойна уделенного мною ей внимания, - наверное, они будут правы. Она не будет значить ничего уже для следующего поколения людей, - тут они будут правы скорее всего. Но ведь и для меня все эти доводы также не имеют никакого значения. Ведь непритязательный вид из окна бабушкиного дома на косогор, до которого, как казалось когда-то, никогда не дойти, - не имеет смысла сравнивать с панорамой Ниагарского водопада. Возможно, вид этот не столь величественен, как вид водопада, ну и что с того? Он - в твоём сердце навсегда, так или иначе. И, что самое интересное, за тот косогор, действительно, не заглянешь уже никогда. А раз так - там, за ним вполне может оказаться и Ниагарский водопад.
В конце концерта, разумеется, был бис. На бис была исполнена Stayin' Alive, и тогда люди встали и пошли к сцене. Пошёл и я, хотя обычно этого не делаю (помнится, единственным разом, когда это произошло, был концерт Джеймса Брауна). Робин Гибб выглядел обрадованным горячим приёмом со стороны московской публики, вынудившей его исполнить эту песню дважды. Ту самую, ещё одну песню с давней гибкой пластинки.
Потом собрал цветы, попрощался с публикой и исчез за кулисами.
----
В фойе по драконовским ценам некий московский музыкальный магазин выбросил диски Би Джиз. Я купил старый, много раз до того слышанный диск Horizontal и понёс домой. Разгадывать заново старую загадку.
Возможно, разгадка её в том и состоит, что за полумифический косогор, что был виден из окна бабушкиного дома, никогда нельзя заглянуть.
"I've Gotta Get a Message to You" (B., R., & M. Gibb, © 1968, 1977 Polygram International Limited)
Bee Gees
Robin Gibb - vocals; Barry Gibb - guitar & vocals; Maurice Gibb - bass guitar & vocals.
The Bee Gees Band: Dennis Bryon - drums; Blue Weaver, Geoff Westley - keyboards; Alan Kendall - lead guitar; Joey Murcia - guitar; Joe Lala - percussion; Boneroo Horns.
Recorded on December 20th 1976, at the Forum, Los Angeles.
Produced by the Bee Gees, Karl Richardson and Albhy Galuten for Karlbhy Productions.
CD: "Here at Last... Bee Gees... Live" © 1977 Reprise Records 833 791-2.
3 min 45 sec, 1.72 mB
The preacher talked to me and he smiled.
Said, 'Come and walk with me, come and walk one more mile.
Now for once in your life you're alone,
but you ain't got a dime, there's no time for the phone.'
I've just gotta get a message to you, hold on, hold on.
One more hour and my life will be through, hold on, hold on.
I told him I'm in no hurry,
but if I broke her heart, then won't you tell her I'm sorry.
And for once in my life I'm alone,
and I've got to let her know
just in time before I go.
I've just gotta get a message to you, hold on, hold on.
One more hour and my life will be through, hold on, hold on.
Well I laughed but that didn't hurt,
and it's only her love that keeps me wearing this dirt.
Now I'm crying but deep down inside,
well I did it to him, now it's my turn to die.
I've just gotta get a message to you, hold on, hold on.
One more hour and my life will be through, hold on, hold on.
взято отсюда
This file is available for the personal and educational purposes only, and by no means for sale, distribution or exchange. It is not digitized to commercial quality.
Для меня это было событие с многими преамбулами. Одна из них, чисто физическая и непосредственная, состояла в жутком замерзании в очереди к Кутафье башне, на проход к Государственному Кремлёвскому дворцу. Представьте себе, 28 марта, разгар весны - и при этом бесснежный, и оттого еще более резкий, мороз до пара изо рта, плюс сильный ветер. И стоячая очередь, минут на сорок. Пропускали партиями. Люди стояли, мёрзли, стонали, стенали, - но никто, надо заметить, не уходил. Концерт из-за всего этого, как это обычно бывает в ГКД, задержали на 50 минут.
...Вторая преамбула куда более давняя, долгая, влезшая, можно сказать, под кожу. Дело в том, что я люблю эту группу, Би Джиз, вот уже четверть века. Так получилось, мне было 12 лет тогда, - в этом возрасте всё очень легко мифологизируется. На обложке гибкой пластинки, отрытой мною в типичной девичьей фонотеке моей дальней кузины в Волгограде, клюквенного цвета печатью были изображены три несоветски красивых человека в белых, и оттого похожих на космические скафандры, костюмах, с белозубыми нездешними улыбками (потом выяснилось, что это каноническая фотография с конверта винилового двойника Saturday Night Fever; мне довелось и его в руках подержать - там, в цвете, на классной матовой бумаге, она еще величественнее). "БИ ДЖИЗ", было написано сверху. Без аннотаций - группа там, или ВИА, как тогда было принято. Просто два коротких странных слова большими буквами. Внутри конверта - "песни из к/ф "Лихорадка субботним вечером", без названий. Просто - песни, из какого-то неведомого фильма, - который, конечно, мне было никогда не посмотреть, - с таинственным страшноватым названием, непонятно на что намекающим. Словом, флёр таинственности был нагнан плотнейший, - казалось, что речь идёт о посланцах из другого мира (кто жил тогда, тот знает, что это было совсем недалеко от истины).
Звучали они соответственно, - а ведь музыка в этой истории, естественно, главное. Неумолимый, заразительный диско-бит не оставлял шансов, притягивал и гипнотизировал. Плотные, насыщенные и в то же время очень пространственные аранжировки: слушая их, легко было представить себя парящим в небе ночного города - из тех, далёких, красивых, и, по мнению передачи "Международная панорама", бездушных городов, - между сияющих башен чужих небоскрёбов, парящим одиноко, свободно и обреченно. И - поверх всего этого необъяснимый, неестественный, пугающе высокий, беззащитный, отчаянный и надмирный вокал.
Это было потрясение, - и это было потрясение загадкой. С АББой или Бони М всё было более или менее понятно - их даже по телевизору иногда показывали. С этими было непонятно ничего, про них никто ничего не знал, а кто знал, те свысока, неприязненно ругали за "козлиные голоса" (кстати, "козлиная песнь" - это ведь, на древнегреческом, "трагедия", tragedy, так вроде? любопытный штрих для тех, кто в материале :)). Что ж, тем больше была интрига, тем более захватывающе было слушать.
Загадка разгадывалась долго. Те, первые услышанные мною записи (это были Stayin' Alive и укороченная чуть не вдвое Night Fever) потом я долго нигде не мог найти. Все прочие записи - от миньона с песнями с первого их английского альбома 1967 года, до тогдашнего "свежака" Living Eyes, звучали на удивление и похоже, и непохоже на эти песни. Их записи раскрывались не сразу. Тот же Living Eyes, помню, я раскусил только к шестому прослушиванию, - а тогда для меня было откровением, что так бывает. Год за годом, запись за записью, диск за диском - картина становилась всё полнее. Я уже знал про них практически всё, но ощущение непреодолимой таинственности не уходило. Смешно сказать, - их вебсайт был одним из первых, который я посетил в Интернете. На сайте, разумеется, был абсолютный минимум новой информации. Она пряталась в закоулках Всемирной Паутины, её снова надо было искать.
...Когда на сцену ГКД вышел худой человек с необычным, мгновенно узнаваемым голосом, - казалось, тайна должна наконец развеяться. Путь длиной в четверть века, погоня за призраками неминуемо должны были закончиться здесь же, сейчас же. Должно было наступить разоблачение, развенчание и разочарование. Что греха таить, я был почти уверен, что так и произойдёт. Я знал, что последний альбом Робина Гибба не слишком хорошо встречен публикой, даже фанами. Не слишком успешной рекламой концерта на Робина был взвален большой груз - он должен был отдуваться за всех троих, за всю группу, из которых один не мог приехать, а второй - брат-близнец Робина, самый близкий человек на свете, - умер два года назад. Помимо этого, Робин Гибб всегда был немного "не таким" в группе - он иначе выглядел и иначе пел (это очень странный вокал, в котором звучат одновременно и бесконечная меланхолия, и отстраненная бесстрастность, - очень философский, фаталистический, я бы сказал, вокал, окрашенный этим нереальным тембром), и в то же время почти вся его полувековая карьера концертирующего артиста была связана именно с работой в группе. Я опасался, что люди не придут, что не поймут и не примут этого странного человека.
По счастью, я ошибался. Несмотря на Арктику при входе, на не слишком эффективную рекламу, на все опасения, - зал был заполнен, постараюсь быть точным, на 97 процентов. Практически каждая объявленная им песня - будь то из репертуара Би Джиз или из сольных программ, - встречалась аплодисментами, а провожалась овациями. Робин не только вытянул весь материал в одиночку; он прочитал его по-своему, сообщил ему личные, интересные трактовки. Сольный коронный номер Барри Гибба Words прозвучал в его исполнении неожиданно органично и по-робиновски трогательно (скорее всего, до сих пор не было возможности это услышать более нигде, а оно того безусловно стоит). Классические диско-боевики легко переживали не-фальцетные перелицовки. Первый хит Би Джиз New York Mining Disaster 1941 (почему они всегда давали песням эти отчаянные названия?), тихая полуаккустическая баллада, в его исполнении вдруг обернулась хард-роковым боевиком, - оказалось, что и так можно, и будет здорово. И только по радостной готовности спеть дуэтом с чернокожим бэк-вокалистом, по тому, что иногда вместо основной вокальной линии Робин вёл свою, привычную ему за многие годы линию из несуществующего на сей раз трехголосия, по странной сценической сдержанности, по непривычке быть фронтменом было видно, что ему не хватает на сцене этих двух других: неотразимого дамского любимца, львообразного лидера - слева, и неутомимого паяца, по совместительству музыкального архитектора группы - справа.
Но как описать то путешествие во времени, которое я испытывал сидя в этом зале и глядя на эту красиво освещенную сцену, на этого худощавого человека в василькового цвета пиджаке посреди неё? Я же помню все эти песни, помню, когда, как и где их услышал впервые. Вот Night Fever, с той самой гибкой пластинки в Волгограде. Вот Nights on Broadway с невесть откуда взявшейся кассеты, - мы слушаем магнитофон в радиорубке нашей части в Ленинградской области, я слышу её впервые и мурашки бегут по коже, настолько это прекрасная песня. Вот You Win Again, - я тогда лежал в госпитале, и её вдруг передали по радио с объявлением: "новая песня вновь объединившихся Би Джиз" - вот это был праздник! Вот Juliet с его сольного евро-поп-диска 1983 года, на который я тогда по мере сил подсадил всех, кого знал, - тогда тоже была весна, только я был в девятом классе, прекрасное было время!.. Вот To Love Somebody, с того самого миньона, случайно купленного примерно тогда же в "Электротоварах" на Бауманской, - эту песню тоже обычно пел Барри; странно было слышать тогда знакомые голоса на фоне непривычно архаичных аранжировок. Вот Tragedy с выходившей в Союзе пластинки, который я брал слушать у девушки, которая мне тогда нравилась. Не знал, не думал я тогда, ни двадцать пять, ни двадцать, ни пятнадцать, ни даже десять лет назад, что хотя бы один из них выйдет на сцену перед залом, в котором буду находиться я.
Собственно, о концерте ли этот долгий текст? Не только, не совсем, а то и совсем не о нём. Я не коснулся в нём ни реакции зала, ни рассказов о историях песен, которые Робин с юмором рассказывал в паузах, ни шероховатостей в аккомпанементе (оркестр, игравший на сцене, был заангажирован экстренно). Шероховатости не имели для меня большого значения, - песни от них не зависели, они жили своей жизнью. Текст этот не столько о концерте, сколько обо мне самом. Многие скажут, что эта музыка недостойна уделенного мною ей внимания, - наверное, они будут правы. Она не будет значить ничего уже для следующего поколения людей, - тут они будут правы скорее всего. Но ведь и для меня все эти доводы также не имеют никакого значения. Ведь непритязательный вид из окна бабушкиного дома на косогор, до которого, как казалось когда-то, никогда не дойти, - не имеет смысла сравнивать с панорамой Ниагарского водопада. Возможно, вид этот не столь величественен, как вид водопада, ну и что с того? Он - в твоём сердце навсегда, так или иначе. И, что самое интересное, за тот косогор, действительно, не заглянешь уже никогда. А раз так - там, за ним вполне может оказаться и Ниагарский водопад.
В конце концерта, разумеется, был бис. На бис была исполнена Stayin' Alive, и тогда люди встали и пошли к сцене. Пошёл и я, хотя обычно этого не делаю (помнится, единственным разом, когда это произошло, был концерт Джеймса Брауна). Робин Гибб выглядел обрадованным горячим приёмом со стороны московской публики, вынудившей его исполнить эту песню дважды. Ту самую, ещё одну песню с давней гибкой пластинки.
Потом собрал цветы, попрощался с публикой и исчез за кулисами.
----
В фойе по драконовским ценам некий московский музыкальный магазин выбросил диски Би Джиз. Я купил старый, много раз до того слышанный диск Horizontal и понёс домой. Разгадывать заново старую загадку.
Возможно, разгадка её в том и состоит, что за полумифический косогор, что был виден из окна бабушкиного дома, никогда нельзя заглянуть.
"I've Gotta Get a Message to You" (B., R., & M. Gibb, © 1968, 1977 Polygram International Limited)
Bee Gees
Robin Gibb - vocals; Barry Gibb - guitar & vocals; Maurice Gibb - bass guitar & vocals.
The Bee Gees Band: Dennis Bryon - drums; Blue Weaver, Geoff Westley - keyboards; Alan Kendall - lead guitar; Joey Murcia - guitar; Joe Lala - percussion; Boneroo Horns.
Recorded on December 20th 1976, at the Forum, Los Angeles.
Produced by the Bee Gees, Karl Richardson and Albhy Galuten for Karlbhy Productions.
CD: "Here at Last... Bee Gees... Live" © 1977 Reprise Records 833 791-2.
3 min 45 sec, 1.72 mB
The preacher talked to me and he smiled.
Said, 'Come and walk with me, come and walk one more mile.
Now for once in your life you're alone,
but you ain't got a dime, there's no time for the phone.'
I've just gotta get a message to you, hold on, hold on.
One more hour and my life will be through, hold on, hold on.
I told him I'm in no hurry,
but if I broke her heart, then won't you tell her I'm sorry.
And for once in my life I'm alone,
and I've got to let her know
just in time before I go.
I've just gotta get a message to you, hold on, hold on.
One more hour and my life will be through, hold on, hold on.
Well I laughed but that didn't hurt,
and it's only her love that keeps me wearing this dirt.
Now I'm crying but deep down inside,
well I did it to him, now it's my turn to die.
I've just gotta get a message to you, hold on, hold on.
One more hour and my life will be through, hold on, hold on.
взято отсюда
This file is available for the personal and educational purposes only, and by no means for sale, distribution or exchange. It is not digitized to commercial quality.