Про Дусю
Это Дуся, носительница сибирских ген, подобрана шесть лет назад февральской ночью у подъезда, ненавидит ограничение свобод и рассматривает причинение добра в виде лечения, как покушение на личные границы и насилие над личностью. Ничего эксклюзивного, все коты считают своих людей садистами после первого же укола или предательского вбрасывания таблетки в пасть, но Дуся тут многим даст фору. Она и в мирное время не разрешает прикосновения к лапам и стремительно уклоняется от пристального разглядывания (без рук!!) задницы на предмет на застряло ли что-нибудь в пышных штанах после посещения лотка. А уж медицинские экзекуции... Тогда, шесть лет назад на узи до стерилизации ее держали четверо, после операции, лежа под капельницей , еще не придя в себя толком, она умудрилась выгрызть и выплюнуть катетер, а дома, страшно завывая, весело ускакала от мужа, попытавшегося сделать укол антибиотика, с погнутой и застрявшей в бедре иглой. Вот тогда я и поняла, что надо молиться Баст, чтобы Дуся была нам здоровой как можно дольше, иначе хана.
В общем, в прошлое воскресенье повезли мы нашу недотрогу в Беланту к хирургу, потому что, несмотря на все ее увертки и уклонения, все же заметили что-то подозрительное в районе.. да-да, увы - заднего прохода. Там на нее профессионально напялили привезенный нами намордник, муж и ассистент держали, хирург рассматривал и обрабатывал, а я, тихой мышью сидя на стуле, предвкушала предновогоднюю неделю дома, с запихиванием Дуси в специальную сумку, ограничавшую всё и всех, кроме неё, надеванием этого самого намордника, обработки вскрывшегося абсцесса хлоргексидином, закладыванием в полость левомиколя, вбрасыванием таблетки, все это дважды в день - утром и вечером - вдвоем, где я- отнюдь не двухметровый мужик-ассистент, а также постоянное ношение прозрачного"граммофона" на шее, дабы не разлизывать то, что намазано на.
Что сказать - неделя выдалась забавная. Я мало и плохо спала, мы узнали многое о себе и своем месте в жизни нашей кошки, а также мир когда-либо слышимых зуков пополнился неописуемыми руладами, воплями, переходящими в ультразвук, затем в утробное рычание и так по кругу до момента окончания обработки. После чего Дуся становилась тиха и грустна, брела куда-то, беспорядочно натыкаясь граммофоном на стены и двери, находила укромное место под кроватью и дремала там в тоске и ожидании грядущих мучений. Оживала она только при звуках микроволновки, подогревающей кошачью еду и Маруськиных (вторая кошка) криках, означающих грядущий пир. Неслась на кухню стрелой, не знаю, насколько уместно такое стравнение, ладно, пускай стрелой слегка кривоватой, ибо граммофон, но неслась. Там ее голову освобождали, она трескала свои паучи, вылизывала на себе то, что разрешалось, ходила в лоток, снова вылизывалась, чесала когти, подставляла бока под поглаживания, урчала - в общем, была обычной Дусей, а вовсе не умученной злою неволей и садистами-учеными нами томной красавицей, пойманой для медицинских опытов. Выяснилось, что никакая не боль при обработке, а ограничение свобод - основная претензия и причина оров и злобных рож, а также следующих за ними грусти и тоски. Мда, тоже мне открытие.
В общем, сегодня муж повезет Дусю на повторный прием, надеюсь всем сердцем, что все там заросло и стало тип-топ, что все было не зря, и в доме воцарится мир и покой, а не этот бесконечный бедлам, в котором у нас за семнадцать часов до нового года даже елки нет, и ни одна гирлянда не повешена, и не все подарки еще куплены. Держите, кто может, за нас с Дусей кулаки, такие дела. А то еще одной недели мне не сдюжить.