Ну, ужас. Но не ужас-ужас-ужас!
Когда я писала свою "Повесть о каменном хлебе", мне очень хотелось, чтобы читатели ощущали УЖАС. В частности - отчетливый ужас по поводу того, как главная героиня (Айринэ) проскальзывает мимо НОРМАЛЬНЫХ людей. Как она едва-едва касается нормальных - критиков, Гвендалин - скользит, словно по поверхности мыльного пузыря - еще бы чуть ближе, и она бы увидела, что там не так, что можно иначе, только один шаг... И как она каждый раз - фатально - этого шага не делала, потому что и представить не могла, что бывает иначе. А присмотреться... Да полно, она же и так все знает, так зачем смотреть еще раз? Все известно, все уже расставлено по местам.
Каждый раз - мимо, и мимо, и мимо. Хотелось, чтобы волосы вставали дыбом от "Ты же видишь!! Присмотрись внимательней! Бывает не так!!" - а она не слышит, не видит, ей плохо, она - мимо. Ужас от того, что нормальное - за стенкой, за углом, руку протянуть... А девочка - не дотягивается.
А дальше - все, привет, осколок зеркала попал в глаз, и теперь все прямое видится кривым.
Ее просто жаль.
Хотелось, чтобы было страшно.
Прошло почти два года с момента дописывания Повести.
Хотя гиблое это дело - что-то объяснять о своих словах написанных.
Каждый раз - мимо, и мимо, и мимо. Хотелось, чтобы волосы вставали дыбом от "Ты же видишь!! Присмотрись внимательней! Бывает не так!!" - а она не слышит, не видит, ей плохо, она - мимо. Ужас от того, что нормальное - за стенкой, за углом, руку протянуть... А девочка - не дотягивается.
А дальше - все, привет, осколок зеркала попал в глаз, и теперь все прямое видится кривым.
Ее просто жаль.
Хотелось, чтобы было страшно.
Прошло почти два года с момента дописывания Повести.
Хотя гиблое это дело - что-то объяснять о своих словах написанных.