Главные стихи в 2016
Сергей Соловьёв
* * *
Ты родила сына, я написал книгу,
мы посадили дерево, дерево нас убило.
Видишь, как я запутался.
Сын меня прекратил, а потом он тебя родил,
дерево проросло сквозь нас.
Песок оголил слова.
Книга во мне горела, сын тебя переписывал,
дерево в волосы заплетало молнии.
Мёртвые живей живых.
Видишь, как я запутался
в той петле. Вижу, как ты опомнилась
на земле. Книга листала дерево,
нас не стало.
Кто ж, как не ты, дышит во мне так больно,
кто ж, как не мальчик, тихо в тебе смеётся.
Пиф-паф, что с тобой, зайчик жизни,
что ж так светло дереву, как в огне.
Ксения Чарыева
* * *
скажи пластмасса и я пластмасса
скажи лавина и я сойду
скажи мне слово для жарки мяса
скажи мне слово для сна в саду
я видел облако над серова
я видел радугу с крымских гор
я верю в бег без конца и крова
я верю в кровь и её узор
скажи мне слово и я ослаблю
узлы и мускулы, цель и цепь
о разрубающий саблей саблю
я видел свет на твоём лице
перелистнуть не хватило роста
пройти насквозь не хватило сил
скажи мне слово чтоб стало просто,
но так, как если я не просил
на карте память и пара чисел
вокруг цветная от слов вода
я верю в скорость, и я превысил,
а прав и не было никогда
Елена Горшкова
* * *
1
какие растения мы наблюдали в парке?
во-первых, принадлежащие императору мёртвых,
помеченные синим,
высохшие до потери имени и рода
во-вторых, молодую крапиву, вытеснившую с пригорка
прочие травы
в-третьих, черёмуху, цветущую совершенно,
с запахом (как говоришь) усложняюще-сладким
вспомнилось: когда рассказали: мы видим цвет, но на самом деле
цвета нет ―
в аудитории кто-то заплакал
я представлял ― назовём это «тёмной аллеей» ―
ни цвета, ни вкуса, ни запаха, ни определённой формы
всё остальное я утверждаю со слов твоих
некоторое доверие внушают движущиеся собаки
но, возможно, они только выверты тонкой речи
2
По заходу солнца синим-синё,
По заходу солнца мы пьём вино,
Я увидел синюю метку в лице
Проходящей гадалки на ули-це.
Нагадала дура тебе билет,
Нагадала дура мне сто забот,
Ты же знаешь: покажешь любой портрет ―
Я скажу тебе, как три дня пройдёт.
Я ложусь и вижу, что ты светла,
Я встаю и вижу, что ты светла,
Не кажи мне только другой портрет ―
Филосо́фы сказали, что морок ― цвет.
Артём Морс
ОКНО
Внутри окна - большая тьма,
душа его - потёмки.
Заглянешь внутрь - ни хрена,
хоть глаз коли иголкой.
Но иногда там вдруг видна
иная перспектива -
как всмотришься: вот это да,
смотрите, как красиво.
Так чёрная вода черна,
пока ты не увидишь,
какая скрыта глубина,
какая рыба там видна,
какая там живёт страна,
какой таится Китеж.
Константин Комаров
* * *
Из дому выйдешь. Сквозь людей
пройдёшь - печальный и скуластый,
и в магазине суперклей
приобретёшь. И склеишь ласты.
Смахнув слезинку со щеки,
густой щетиною обросшей,
наденешь вместо них коньки,
но сразу же и их отбросишь.
И, наплевав на дождь и град,
на снегопад и зной палящий,
не в нарды, не в футбол играть
отправишься, а сразу - в ящик.
И выиграешь право петь -
немного глухо и капризно
о том, как сложно умереть
в стране подобных эвфемизмов.
Но, приучивши карандаш
к недолговечному покою,
возьмёшь себе и дуба дашь
над недописанной строкою.
Лев Лосев
* * *
Ко́злищ как не приравняешь к овнам?
Что-то есть военное в церковном.
Ризы, пригвождённые к иконам,
отливают золотом погонным.
Словно в блиндаже фитиль огарка.
Меньше света от него, чем чада.
Роспись на стене дрожит, как карта,
где кольцо сжимают силы Ада.
Золотого купола редиска.
Звонницы издёрганные нервы.
Пономарь с косичкой, как радистка.
«Первый! Шлите подкрепленье! Первый?»
Для чего ещё духовным лицам
лбами прикасаться к половицам,
если им не чудится оттуда
приближенье рокота и гуда.
Подползают к храму иномарки,
неотвратные, как танки НАТО.
Бабки тушат пальцами огарки.
Кто их знает, может, так и надо?
Михаил Айзенберг
* * *
Как тихий дождик на болоте
не ходит, сеется чуть-чуть -
тревога ложная колотит
и когтем задевает грудь.
Чтоб пожилому московиту
не разнесло грудную клеть,
пора забыть свою обиду,
свою отраду пожалеть.
А на кого моя обида?
На исчезающих из вида
всё неизбежней, всё быстрей.
На стаю лёгких времирей
Герман Лукомников
* * *
Небо - ишь, сияет, а?
- Не боишьси? Я это.
Антон Метельков
* * *
пусть жук сквозь туманную кашу
несет своё вж
он скажет но пусть он не скажет
чем кончится жизнь
пусть травы ему подыграют
качаньем не в такт
чтоб нам не сорваться с окраин
в ущелье зевка
чтоб нам насовсем заблудиться
под сенью бровей
как две ясноглазые птицы
низарь, зинзивер
Лилия Газизова
* * *
Ноябрь по-польски - листопад.
Но что с того?
Так много слов
Кочуют по земле -
Причудливых
И прозаичных.
А я всё повторяю безмятежно:
Ноябрь по-польски - листопад.
И на душе
Теплеет, словно
Я что-то о любви произнесла.
Айгель Гайсина
* * *
Десять лет я держала звено копирайтера в пищевой цепочке,
А ему, наверное, пришлось сидеть на единственном свободном стуле поэтки,
Я не знаю этого несчастного, но посвящаю ему каждую строчку
Той чуши, что понаписала за бабки, и той, что не понаписала из-за детки,
Или страха перед теми, кто хвалит, и теми, кто ждёт чего-то,
Из-за тех, кто говорил: «Надо заниматься тем, что действительно получается»,
Из-за родственников, которым практически невозможно объяснить, кто ты,
Из-за ужаса, который включается всегда, когда экстаз выключается.
Я решилась признать вину четвёртого сентября - это памятная дата,
Не спрашивайте, что случилось в этот день, ничего хорошего, уверяю,
В этот день судьба мне будто сказала: «Не хочешь по-хорошему, на тогда!» -
И я, харкая кровью, всё равно: «”Траст” - агентство, которому доверяю!»
А она: «Ну ты дура, вот не зря все мужики говорят тебе: “Дура”!»:
Надевает перчатки, раскладывает издевательства (а могла-то, мол, просто испытания),
Тебя ждали всего лишь бедность, зависимость от обстоятельств, современная русская культура!
И я уже просто чтобы сохранить лицо: «”Нестле” - это эталон детского питания».
Конечно, она победила, она могла просто стереть меня в порошок,
И плевать бы на это, тело человека - последнее, что мне в жизни надо.
Но под мышкой сопит такой ласковый и беспомощный малышок,
Вдруг он тоже перепутает шкафчики, если не провожу его до детсада?
Константин Комаров
* * *
Выбивая, как пыль из ковра,
исковерканный голос из горла,
я ничем не могу рисковать,
кроме речи, и это прискорбно.
Одинаково звук искажён
при грудной тишине и при оре,
и поэтому лезть на рожон
бесполезно уже априори.
Но пока пика звука остра,
между строчек не может остаться
языку посторонний экстракт
из бесстрастных и мёртвых абстракций.
И когда, как пожарный рукав,
размотается стих в разговоре,
я впадаю в него, как река в
голубое крахмальное море,
чтоб уже утонуть, без обид,
в этой мягкой и призрачной каше, -
и помехами в горле рябит
неизвестный божественный кашель.
Артём Верле
* * *
отправляемся в тёмный лес
за хворостом
хоть и не знаем что это такое
но веди нас, хворост!
мы вверились тебе, хворост!
ты в лесу нам откроешь нас
освятишь и очистишь
хворост
мы уже сгораем от нетерпения
Антон Метельков
* * *
в немытом окне, в немытом окне мама
в её волосах, в её волосах роза
да кто вам сказал, что чехов писал драмы
слагает июль, слагает июль росы
в твоей голове полно чепухи вроде
что это за зверь, так напоминающий белку
а где-то часы, а рядом часы ходят
пасутся в тебе, в тебе и во мне стрелки
Лев Лосев
Нине
А в Псковской облати резвятся сеголетки.
Мёртв тот, кто птичку выпускал из клетки.
Но семенят пушинки тополей
нечернозём полей.
Он на лошадке цвета шоколадки
катался без дорог,
и цоканье копыт его лошадки
отцеживалось в местный говорок.
Одна из необъединенных наций,
дождь третий день висит, как полицай,
и если кто у них гораций,
так только цай.
Одна из наций, вдрызг разъединённых,
не ведавших об оденах и доннах,
не зван, но он
звучит, когда душа отглаголала,
отлитый из латинского металла
в долине звон.
Леонид Аронзон
* * *
Как хорошо в покинутых местах!
Покинутых людьми, но не богами.
И дождь идёт, и мокнет красота
старинной рощи, поднятой холмами.
И дождь идёт, и мокнет красота
старинной рощи, поднятой холмами.
Мы тут одни, нам люди не чета.
О, что за благо выпивать в тумане!
Мы тут одни, нам люди не чета.
О, что за благо выпивать в тумане!
Запомни путь слетевшего листа
и мысль о том, что мы идём за нами.
Запомни путь слетевшего листа
и мысль о том, что мы идём за нами.
Кто наградил нас, друг, такими снами?
Или себя мы наградили сами?
Кто наградил нас, друг, такими снами?
Или себя мы наградили сами?
Чтоб застрелиться тут, не надо ни черта:
ни тяготы в душе, ни пороха в нагане.
Ни самого нагана, видит Бог,
чтоб застрелиться тут, не надо ничего.
Дмитрий Сиротин
* * *
почему грустишь ты кролик
весь извёлся еле жив
всё вздыхаешь меланхолик
глазки щёлками сложив
ты пример бери с лемура
он хохмач и егоза
никогда не смотрит хмуро
вечно круглые глаза
он на мир глядит открыто
восхищенья не тая
что ж ты кролик
что же ты-то
что же мы-то
что же я
Феликс Чечик
НОЯБРЬ УЖ НАСТУПИЛ
1
и пришло в ноябре
и нежданно и кстати
ощущение брен-
ности и благодати
осознанье тщеты
и небесного света
и печали что ты
не почувствуешь это
2
в ноябрьском лесу
голодный крик сорок
читаю по лицу
а чаще между строк
но то что я прочёл
тебе не расскажу
сокрытое от пчёл
понятное ежу
3
Неутомимый овод,
гудящий в ноябре, -
причина, а не повод
не думать о себе.
Ничуть не огорчила,
скорей наоборот,
ничтожная причина -
смотреть природе в рот.
Как возвратиться в детство,
не ныть и не пенять
и что-то наконец-то
в себе самом понять.
Николай Звягинцев
* * *
В окно, когда небо бывает близко,
Когда поднимаешь его до дна,
Смотрит высокая баскетболистка -
Луна.
Вещам положено отвисеться,
Стать чешуйками на блесне,
А ты один с вислоухим сердцем
И сразу видно - идёт снег,
Сделанный из кошачьей шерсти
Чьих-то запахов и шагов,
Как люди панафинейских шествий
Вдоль невидимых берегов.
Михаил Айзенберг
* * *
Слово на ветер; не оживёт, пока
в долгом дыхании не прорастёт зерно.
Скажешь «зима» - и всё снегами занесено.
Скажешь «война» - и угадаешь наверняка.
Не говори так, ты же не гробовщик.
Время лечит. Дальняя цель молчит.
Но слово за слово стягивается петля;
всё от него, от большого, видать, ума.
Скоро заглянешь за угол - там зима.
Выдвинешь нижний ящик - а там земля.
Айгель Гайсина
ЭЛЬДАРИК
Эльдарик пишет стихи
И через друга мне
Передаёт в письме.
Он начал писать в тюрьме,
Да и читать в тюрьме,
Каллиграфически
Пишет Эльдар стихи,
Стихи Эльдара плохи,
Эльдарик из Лангепаса.
Ему 19 лет,
Ему 18 лет,
А может, и 40 лет,
Эльдарик как космонавт,
Вернётся с секретных вахт,
А все уж стары, мертвы,
А может, наоборот,
Вернётся он стар и мёртв,
Без памяти, без вдовы.
Маленький Аполлон
Туберкулёзных дельф,
Северный глупый эльф,
Ни целовав ни дня
Девочку на земле,
Сгинул в предвечной мгле.
Эльдарик, спроси меня,
Стихи твои каковы,
Эльдарик ко мне на «вы»,
Эльдарик, они как рвы,
Соцветья разрыв-травы,
Ими замки все вскрой,
Заворожи конвой,
И уходи домой,
Беги, пока Лангепас
Миражный твой не погас,
Дозорные - просто стих,
Пока ты рифмуешь их.
Виталий Пуханов
* * *
Мама съела много мела.
Ковыряла, чтоб я смог
Проходить сквозь стены смело,
Не ломая рук и ног.
Нарастёт шальное мясо,
Заживёт больничный шов.
Не волнуйся, всё прекрасно.
Мама, мама, я прошёл!
Геннадий Каневский
* * *
летят они, приближаются, кажутся призраками и снами.
шуршат они, совещаются - что ещё сделать со всеми нами.
а мы наряжаем дерево, мы отвернулись от их порталов,
поскольку всё ещё верим мы в силу бессмысленных ритуалов.
когда, мечом иссечённые, ляжем пятками к центру взрыва,
всплеснут руками учёные век спустя, что доныне живо
то дерево непонятное в паутине смолы и хвои,
с игрушек цветными пятнами, растерянное, слепое.
покуда ходим уверенно, и дышим, и видят очи -
пойдёмте, нарядим дерево накануне великой ночи,
и может спустятся боги к нам, такие же, как мы сами -
красивые, восьминогие, с фасеточными глазами.
Виктор Соснора
ДО СВИДАНЬЯ, КНИГА
До свиданья, Книга. Прощай, почерк.
Взята в найм, нелюдь. С кем с вином путч?
Нечто из плача. А при чём притчи?
Ты припрячь лучше их, толмач притч.
Юница-чтица, рай-дуга-Рубенс,
не читается мой циан-лавр.
Книга есть реальность, а не ребус
вам, Ликург в лампасе, у руля у лир.
До свиданья, Некто. Будь как будь в людях.
На челе меч блещет, юн, как Ной!
Только вот что: не иди в латах,
ты иди с Луной (босиком на ней!).
Ты иди так же тяжко, - так идём все мы,
на виду невидимки, маятник рук.
Только вот что: не иди в воды,
не святи сетей, если даст Рыбак.
Если Брат даст виноград - не пить.
Дева даст объятья - обойти.
Это ведь люди. Ты же в людях - нелюдь.
Не обречь тебя им и не обрести.
Нам не свидеться, Книга. В климате молекул
не деваться нам. Воскрешай - то!
А не имешь места, - мой тебе мускул,
два клинка с воском!.. Улетай от!
Лев Лосев
ПЛАСТИНКА
Не умея играть на щипковых
инструментах и ни на каких,
я купил за двенадцать целковых
хор кудрявых, чернявых, лихих,
все в рубашечках эх-да шелковых,
эх-да красных, да-эх голубых.
Старый цыган со всею конторой,
с одного разгоняясь витка,
спел нам песню свою, из которой
мы узнали, что жизнь коротка,
но зато ― промелькнула за шторой
слишком белая чья-то рука.
Вместо «слишком» там пелось «и-эх-да»
и хрипелось за словом «зато»
непонятно что ― «нечто» иль «некто»,
слишком низко уж было взято,
и ни вкуса, ни интеллекта
не отметил бы в песне никто.
............................................
«Коротка, коротка...» Напрягая
слух и память, и то не вполне
разбирая слова... «Дорогая,
то, что мы увидали в окне...»
Впрочем, это уж песня другая
и она на другой стороне.
Василий Бородин
* * *
на неких волнах юности
на некоем дне дня
легко ли нам хуйню нести
как некий цветок огня
на голой ладони? да, легко
так кормят огонь жрецы
и дым письмом летит далеко
к стогрАнникам звёзд и цифр
одна пушинка вцепилась в прут
гнезда и молчит как друг
* * *
Ты родила сына, я написал книгу,
мы посадили дерево, дерево нас убило.
Видишь, как я запутался.
Сын меня прекратил, а потом он тебя родил,
дерево проросло сквозь нас.
Песок оголил слова.
Книга во мне горела, сын тебя переписывал,
дерево в волосы заплетало молнии.
Мёртвые живей живых.
Видишь, как я запутался
в той петле. Вижу, как ты опомнилась
на земле. Книга листала дерево,
нас не стало.
Кто ж, как не ты, дышит во мне так больно,
кто ж, как не мальчик, тихо в тебе смеётся.
Пиф-паф, что с тобой, зайчик жизни,
что ж так светло дереву, как в огне.
Ксения Чарыева
* * *
скажи пластмасса и я пластмасса
скажи лавина и я сойду
скажи мне слово для жарки мяса
скажи мне слово для сна в саду
я видел облако над серова
я видел радугу с крымских гор
я верю в бег без конца и крова
я верю в кровь и её узор
скажи мне слово и я ослаблю
узлы и мускулы, цель и цепь
о разрубающий саблей саблю
я видел свет на твоём лице
перелистнуть не хватило роста
пройти насквозь не хватило сил
скажи мне слово чтоб стало просто,
но так, как если я не просил
на карте память и пара чисел
вокруг цветная от слов вода
я верю в скорость, и я превысил,
а прав и не было никогда
Елена Горшкова
* * *
1
какие растения мы наблюдали в парке?
во-первых, принадлежащие императору мёртвых,
помеченные синим,
высохшие до потери имени и рода
во-вторых, молодую крапиву, вытеснившую с пригорка
прочие травы
в-третьих, черёмуху, цветущую совершенно,
с запахом (как говоришь) усложняюще-сладким
вспомнилось: когда рассказали: мы видим цвет, но на самом деле
цвета нет ―
в аудитории кто-то заплакал
я представлял ― назовём это «тёмной аллеей» ―
ни цвета, ни вкуса, ни запаха, ни определённой формы
всё остальное я утверждаю со слов твоих
некоторое доверие внушают движущиеся собаки
но, возможно, они только выверты тонкой речи
2
По заходу солнца синим-синё,
По заходу солнца мы пьём вино,
Я увидел синюю метку в лице
Проходящей гадалки на ули-це.
Нагадала дура тебе билет,
Нагадала дура мне сто забот,
Ты же знаешь: покажешь любой портрет ―
Я скажу тебе, как три дня пройдёт.
Я ложусь и вижу, что ты светла,
Я встаю и вижу, что ты светла,
Не кажи мне только другой портрет ―
Филосо́фы сказали, что морок ― цвет.
Артём Морс
ОКНО
Внутри окна - большая тьма,
душа его - потёмки.
Заглянешь внутрь - ни хрена,
хоть глаз коли иголкой.
Но иногда там вдруг видна
иная перспектива -
как всмотришься: вот это да,
смотрите, как красиво.
Так чёрная вода черна,
пока ты не увидишь,
какая скрыта глубина,
какая рыба там видна,
какая там живёт страна,
какой таится Китеж.
Константин Комаров
* * *
Из дому выйдешь. Сквозь людей
пройдёшь - печальный и скуластый,
и в магазине суперклей
приобретёшь. И склеишь ласты.
Смахнув слезинку со щеки,
густой щетиною обросшей,
наденешь вместо них коньки,
но сразу же и их отбросишь.
И, наплевав на дождь и град,
на снегопад и зной палящий,
не в нарды, не в футбол играть
отправишься, а сразу - в ящик.
И выиграешь право петь -
немного глухо и капризно
о том, как сложно умереть
в стране подобных эвфемизмов.
Но, приучивши карандаш
к недолговечному покою,
возьмёшь себе и дуба дашь
над недописанной строкою.
Лев Лосев
* * *
Ко́злищ как не приравняешь к овнам?
Что-то есть военное в церковном.
Ризы, пригвождённые к иконам,
отливают золотом погонным.
Словно в блиндаже фитиль огарка.
Меньше света от него, чем чада.
Роспись на стене дрожит, как карта,
где кольцо сжимают силы Ада.
Золотого купола редиска.
Звонницы издёрганные нервы.
Пономарь с косичкой, как радистка.
«Первый! Шлите подкрепленье! Первый?»
Для чего ещё духовным лицам
лбами прикасаться к половицам,
если им не чудится оттуда
приближенье рокота и гуда.
Подползают к храму иномарки,
неотвратные, как танки НАТО.
Бабки тушат пальцами огарки.
Кто их знает, может, так и надо?
Михаил Айзенберг
* * *
Как тихий дождик на болоте
не ходит, сеется чуть-чуть -
тревога ложная колотит
и когтем задевает грудь.
Чтоб пожилому московиту
не разнесло грудную клеть,
пора забыть свою обиду,
свою отраду пожалеть.
А на кого моя обида?
На исчезающих из вида
всё неизбежней, всё быстрей.
На стаю лёгких времирей
Герман Лукомников
* * *
Небо - ишь, сияет, а?
- Не боишьси? Я это.
Антон Метельков
* * *
пусть жук сквозь туманную кашу
несет своё вж
он скажет но пусть он не скажет
чем кончится жизнь
пусть травы ему подыграют
качаньем не в такт
чтоб нам не сорваться с окраин
в ущелье зевка
чтоб нам насовсем заблудиться
под сенью бровей
как две ясноглазые птицы
низарь, зинзивер
Лилия Газизова
* * *
Ноябрь по-польски - листопад.
Но что с того?
Так много слов
Кочуют по земле -
Причудливых
И прозаичных.
А я всё повторяю безмятежно:
Ноябрь по-польски - листопад.
И на душе
Теплеет, словно
Я что-то о любви произнесла.
Айгель Гайсина
* * *
Десять лет я держала звено копирайтера в пищевой цепочке,
А ему, наверное, пришлось сидеть на единственном свободном стуле поэтки,
Я не знаю этого несчастного, но посвящаю ему каждую строчку
Той чуши, что понаписала за бабки, и той, что не понаписала из-за детки,
Или страха перед теми, кто хвалит, и теми, кто ждёт чего-то,
Из-за тех, кто говорил: «Надо заниматься тем, что действительно получается»,
Из-за родственников, которым практически невозможно объяснить, кто ты,
Из-за ужаса, который включается всегда, когда экстаз выключается.
Я решилась признать вину четвёртого сентября - это памятная дата,
Не спрашивайте, что случилось в этот день, ничего хорошего, уверяю,
В этот день судьба мне будто сказала: «Не хочешь по-хорошему, на тогда!» -
И я, харкая кровью, всё равно: «”Траст” - агентство, которому доверяю!»
А она: «Ну ты дура, вот не зря все мужики говорят тебе: “Дура”!»:
Надевает перчатки, раскладывает издевательства (а могла-то, мол, просто испытания),
Тебя ждали всего лишь бедность, зависимость от обстоятельств, современная русская культура!
И я уже просто чтобы сохранить лицо: «”Нестле” - это эталон детского питания».
Конечно, она победила, она могла просто стереть меня в порошок,
И плевать бы на это, тело человека - последнее, что мне в жизни надо.
Но под мышкой сопит такой ласковый и беспомощный малышок,
Вдруг он тоже перепутает шкафчики, если не провожу его до детсада?
Константин Комаров
* * *
Выбивая, как пыль из ковра,
исковерканный голос из горла,
я ничем не могу рисковать,
кроме речи, и это прискорбно.
Одинаково звук искажён
при грудной тишине и при оре,
и поэтому лезть на рожон
бесполезно уже априори.
Но пока пика звука остра,
между строчек не может остаться
языку посторонний экстракт
из бесстрастных и мёртвых абстракций.
И когда, как пожарный рукав,
размотается стих в разговоре,
я впадаю в него, как река в
голубое крахмальное море,
чтоб уже утонуть, без обид,
в этой мягкой и призрачной каше, -
и помехами в горле рябит
неизвестный божественный кашель.
Артём Верле
* * *
отправляемся в тёмный лес
за хворостом
хоть и не знаем что это такое
но веди нас, хворост!
мы вверились тебе, хворост!
ты в лесу нам откроешь нас
освятишь и очистишь
хворост
мы уже сгораем от нетерпения
Антон Метельков
* * *
в немытом окне, в немытом окне мама
в её волосах, в её волосах роза
да кто вам сказал, что чехов писал драмы
слагает июль, слагает июль росы
в твоей голове полно чепухи вроде
что это за зверь, так напоминающий белку
а где-то часы, а рядом часы ходят
пасутся в тебе, в тебе и во мне стрелки
Лев Лосев
Нине
А в Псковской облати резвятся сеголетки.
Мёртв тот, кто птичку выпускал из клетки.
Но семенят пушинки тополей
нечернозём полей.
Он на лошадке цвета шоколадки
катался без дорог,
и цоканье копыт его лошадки
отцеживалось в местный говорок.
Одна из необъединенных наций,
дождь третий день висит, как полицай,
и если кто у них гораций,
так только цай.
Одна из наций, вдрызг разъединённых,
не ведавших об оденах и доннах,
не зван, но он
звучит, когда душа отглаголала,
отлитый из латинского металла
в долине звон.
Леонид Аронзон
* * *
Как хорошо в покинутых местах!
Покинутых людьми, но не богами.
И дождь идёт, и мокнет красота
старинной рощи, поднятой холмами.
И дождь идёт, и мокнет красота
старинной рощи, поднятой холмами.
Мы тут одни, нам люди не чета.
О, что за благо выпивать в тумане!
Мы тут одни, нам люди не чета.
О, что за благо выпивать в тумане!
Запомни путь слетевшего листа
и мысль о том, что мы идём за нами.
Запомни путь слетевшего листа
и мысль о том, что мы идём за нами.
Кто наградил нас, друг, такими снами?
Или себя мы наградили сами?
Кто наградил нас, друг, такими снами?
Или себя мы наградили сами?
Чтоб застрелиться тут, не надо ни черта:
ни тяготы в душе, ни пороха в нагане.
Ни самого нагана, видит Бог,
чтоб застрелиться тут, не надо ничего.
Дмитрий Сиротин
* * *
почему грустишь ты кролик
весь извёлся еле жив
всё вздыхаешь меланхолик
глазки щёлками сложив
ты пример бери с лемура
он хохмач и егоза
никогда не смотрит хмуро
вечно круглые глаза
он на мир глядит открыто
восхищенья не тая
что ж ты кролик
что же ты-то
что же мы-то
что же я
Феликс Чечик
НОЯБРЬ УЖ НАСТУПИЛ
1
и пришло в ноябре
и нежданно и кстати
ощущение брен-
ности и благодати
осознанье тщеты
и небесного света
и печали что ты
не почувствуешь это
2
в ноябрьском лесу
голодный крик сорок
читаю по лицу
а чаще между строк
но то что я прочёл
тебе не расскажу
сокрытое от пчёл
понятное ежу
3
Неутомимый овод,
гудящий в ноябре, -
причина, а не повод
не думать о себе.
Ничуть не огорчила,
скорей наоборот,
ничтожная причина -
смотреть природе в рот.
Как возвратиться в детство,
не ныть и не пенять
и что-то наконец-то
в себе самом понять.
Николай Звягинцев
* * *
В окно, когда небо бывает близко,
Когда поднимаешь его до дна,
Смотрит высокая баскетболистка -
Луна.
Вещам положено отвисеться,
Стать чешуйками на блесне,
А ты один с вислоухим сердцем
И сразу видно - идёт снег,
Сделанный из кошачьей шерсти
Чьих-то запахов и шагов,
Как люди панафинейских шествий
Вдоль невидимых берегов.
Михаил Айзенберг
* * *
Слово на ветер; не оживёт, пока
в долгом дыхании не прорастёт зерно.
Скажешь «зима» - и всё снегами занесено.
Скажешь «война» - и угадаешь наверняка.
Не говори так, ты же не гробовщик.
Время лечит. Дальняя цель молчит.
Но слово за слово стягивается петля;
всё от него, от большого, видать, ума.
Скоро заглянешь за угол - там зима.
Выдвинешь нижний ящик - а там земля.
Айгель Гайсина
ЭЛЬДАРИК
Эльдарик пишет стихи
И через друга мне
Передаёт в письме.
Он начал писать в тюрьме,
Да и читать в тюрьме,
Каллиграфически
Пишет Эльдар стихи,
Стихи Эльдара плохи,
Эльдарик из Лангепаса.
Ему 19 лет,
Ему 18 лет,
А может, и 40 лет,
Эльдарик как космонавт,
Вернётся с секретных вахт,
А все уж стары, мертвы,
А может, наоборот,
Вернётся он стар и мёртв,
Без памяти, без вдовы.
Маленький Аполлон
Туберкулёзных дельф,
Северный глупый эльф,
Ни целовав ни дня
Девочку на земле,
Сгинул в предвечной мгле.
Эльдарик, спроси меня,
Стихи твои каковы,
Эльдарик ко мне на «вы»,
Эльдарик, они как рвы,
Соцветья разрыв-травы,
Ими замки все вскрой,
Заворожи конвой,
И уходи домой,
Беги, пока Лангепас
Миражный твой не погас,
Дозорные - просто стих,
Пока ты рифмуешь их.
Виталий Пуханов
* * *
Мама съела много мела.
Ковыряла, чтоб я смог
Проходить сквозь стены смело,
Не ломая рук и ног.
Нарастёт шальное мясо,
Заживёт больничный шов.
Не волнуйся, всё прекрасно.
Мама, мама, я прошёл!
Геннадий Каневский
* * *
летят они, приближаются, кажутся призраками и снами.
шуршат они, совещаются - что ещё сделать со всеми нами.
а мы наряжаем дерево, мы отвернулись от их порталов,
поскольку всё ещё верим мы в силу бессмысленных ритуалов.
когда, мечом иссечённые, ляжем пятками к центру взрыва,
всплеснут руками учёные век спустя, что доныне живо
то дерево непонятное в паутине смолы и хвои,
с игрушек цветными пятнами, растерянное, слепое.
покуда ходим уверенно, и дышим, и видят очи -
пойдёмте, нарядим дерево накануне великой ночи,
и может спустятся боги к нам, такие же, как мы сами -
красивые, восьминогие, с фасеточными глазами.
Виктор Соснора
ДО СВИДАНЬЯ, КНИГА
До свиданья, Книга. Прощай, почерк.
Взята в найм, нелюдь. С кем с вином путч?
Нечто из плача. А при чём притчи?
Ты припрячь лучше их, толмач притч.
Юница-чтица, рай-дуга-Рубенс,
не читается мой циан-лавр.
Книга есть реальность, а не ребус
вам, Ликург в лампасе, у руля у лир.
До свиданья, Некто. Будь как будь в людях.
На челе меч блещет, юн, как Ной!
Только вот что: не иди в латах,
ты иди с Луной (босиком на ней!).
Ты иди так же тяжко, - так идём все мы,
на виду невидимки, маятник рук.
Только вот что: не иди в воды,
не святи сетей, если даст Рыбак.
Если Брат даст виноград - не пить.
Дева даст объятья - обойти.
Это ведь люди. Ты же в людях - нелюдь.
Не обречь тебя им и не обрести.
Нам не свидеться, Книга. В климате молекул
не деваться нам. Воскрешай - то!
А не имешь места, - мой тебе мускул,
два клинка с воском!.. Улетай от!
Лев Лосев
ПЛАСТИНКА
Не умея играть на щипковых
инструментах и ни на каких,
я купил за двенадцать целковых
хор кудрявых, чернявых, лихих,
все в рубашечках эх-да шелковых,
эх-да красных, да-эх голубых.
Старый цыган со всею конторой,
с одного разгоняясь витка,
спел нам песню свою, из которой
мы узнали, что жизнь коротка,
но зато ― промелькнула за шторой
слишком белая чья-то рука.
Вместо «слишком» там пелось «и-эх-да»
и хрипелось за словом «зато»
непонятно что ― «нечто» иль «некто»,
слишком низко уж было взято,
и ни вкуса, ни интеллекта
не отметил бы в песне никто.
............................................
«Коротка, коротка...» Напрягая
слух и память, и то не вполне
разбирая слова... «Дорогая,
то, что мы увидали в окне...»
Впрочем, это уж песня другая
и она на другой стороне.
Василий Бородин
* * *
на неких волнах юности
на некоем дне дня
легко ли нам хуйню нести
как некий цветок огня
на голой ладони? да, легко
так кормят огонь жрецы
и дым письмом летит далеко
к стогрАнникам звёзд и цифр
одна пушинка вцепилась в прут
гнезда и молчит как друг