Всё-таки стишки - дело странное
Такое впечатление, что тогда, сколько-то лет назад (пять?..шесть?..или раньше?), все уже было записано и известно где-то там, наверху. А я только прочитала и озвучила
Брат ли Ромулу, Рему ли брат,
Оглянись на оставленный остров,
Где свежо, голосисто и остро,
Ни пожарищ пока, ни утрат.
Где малиновка вязнет в кусте,
В исступленной свистя слепоте,
И ни жертвы пока, ни убийцы,
И волчата еще в животе.
Где, не зная еще ничего,
Спит весталка в усладе истомы,
Где пока не придумало, кто мы
Синеглазое божество.
Где танцует пчела на летке,
Лето царствует в каждом глотке,
И птенцы, как птенцы, желтороты,
И рубахи в грудном молоке.
Там - пока не в тебя, не в меня -
Пролетают шмелиные пули,
В золотом ожиданье, в июле,
В синеве утомленного дня.
Там воркует и дремлет родня
За вечерним обрядом огня,
Поднимаются к августу реки,
Натяжением лунным звеня.
Или это мерещится мне?
Или чудится, блазнится, снится?
Два волчонка во чреве волчицы -
Два пятна на громадной луне.
У которого знак меж бровей?
Кто правее из них, кто левей?
И волчица зовет на латыни
Незнакомых своих сыновей.
Заслонясь Палатинским холмом,
Брат мой волк, оглянись же во гневе -
Слепота, немота, как во чреве
В темноте между волком и львом.
Не страшись темноты, люпус эст,
Волк не выдаст, собака не съест.
В балаган сквозь дырявую шкуру
Задувает меж ребер норд-вест.
И бог весть у какого огня
Брат мой Ромул не слышит меня,
Остановлен небесною пулей
На закате июльского дня.
И по ком завывать, и кому,
Брат мой Каин, стареть одному?
Глянь, по Тибру слезой колыбельной
Уплывает корзинка во тьму..
Брат ли Ромулу, Рему ли брат,
Оглянись на оставленный остров,
Где свежо, голосисто и остро,
Ни пожарищ пока, ни утрат.
Где малиновка вязнет в кусте,
В исступленной свистя слепоте,
И ни жертвы пока, ни убийцы,
И волчата еще в животе.
Где, не зная еще ничего,
Спит весталка в усладе истомы,
Где пока не придумало, кто мы
Синеглазое божество.
Где танцует пчела на летке,
Лето царствует в каждом глотке,
И птенцы, как птенцы, желтороты,
И рубахи в грудном молоке.
Там - пока не в тебя, не в меня -
Пролетают шмелиные пули,
В золотом ожиданье, в июле,
В синеве утомленного дня.
Там воркует и дремлет родня
За вечерним обрядом огня,
Поднимаются к августу реки,
Натяжением лунным звеня.
Или это мерещится мне?
Или чудится, блазнится, снится?
Два волчонка во чреве волчицы -
Два пятна на громадной луне.
У которого знак меж бровей?
Кто правее из них, кто левей?
И волчица зовет на латыни
Незнакомых своих сыновей.
Заслонясь Палатинским холмом,
Брат мой волк, оглянись же во гневе -
Слепота, немота, как во чреве
В темноте между волком и львом.
Не страшись темноты, люпус эст,
Волк не выдаст, собака не съест.
В балаган сквозь дырявую шкуру
Задувает меж ребер норд-вест.
И бог весть у какого огня
Брат мой Ромул не слышит меня,
Остановлен небесною пулей
На закате июльского дня.
И по ком завывать, и кому,
Брат мой Каин, стареть одному?
Глянь, по Тибру слезой колыбельной
Уплывает корзинка во тьму..