Диана Макарова и ее ФОНД. Эвакуация беженцев
Оригинал взят у juli_lit в ФОНД: возвращение и звонки оттуда
... мы возвращаемся ранним утром, мы разгоняемся на бориспольском, мы возвращаемся - вслух читаем бигборды и вывески.
Удивляемся...
Помідори купили нові штори, в кинотеатрах пятьдесят оттенков серого, завітайте до нас, нова програма лише для тебе - поём мы хором, проверяя забытое умение читать на ходу.
...Дом встречает новым запахом. Чьи-то кошки в чьём-то подвале писали на мешок с картошкой. Мешок приехал в дом, потом поедет восточнее - надо сменить мешок, отмечаем.
Или не надо, кошачий запах - тоже запах дома. В хорошем доме дОлжно пованивать кошками и детскими пелёнками.
… мы возвращаемся к миру, нам здесь тесно, мы расправляем плечи, нам не хватает фона. Нам не хватает выстрелов, взрывов? - полно, какая чушь…
нам не хватает лезвия, острого его танцпола? - глупо. Вот мы приедем, выспимся, может, закажем курицу, или обычного супа, или не будем обедать, просто залезем в ванну - слышишь, как хорошо здесь, видишь, какое утро?
Нас догоняют звонки - ночью кто-то погиб, ранен кто-то. Мы вспоминаем лица, поправляя друг друга:
- Да не тот, тот другой, ну помнишь, он подходил на платформе?
Он подходил - ключевое. Прошлое время в грамматике. Он говорил, он был, он там шутил ещё, помнишь?…
Мы же там даже не были, мы там пробегом, пролётом, мы там гостями на цыпочках - почему вдруг так одиноко?
Мы возвращаемся в город, наполненный миром. Нам бы сальтаре эт плацере, нам бы ударить по шопингу - и мы это сделаем.
Мы здесь немного привыкнем, оглянемся, мы потихоньку втянемся в мирное. Снова научимся не обращать внимание на бигборды и вывески. Мы ненадолго здесь, но и там мы пробегом.
Мы обучаемся переключаться, тумблер «on»-«off» старательно отращивая.
- Как мы устали… - шепчем под нос себе, перескочив в такси, на подголовник сиденья откидываясь.
- Я тоже устал. - таксист подхватывает. - Эти проклятые пробки, сил нет.
Мы улыбаемся тускло и мягко.
… а шинка купила пральну машинку.
Мой телефон продолжает разрываться звонками и смс-ками.
Дебальцево, Мироновское, Чернухино.
Счастье, Брянка, Горловка, Донецк.
Мне пока нечего ответить моему телефону.
Вчера был удар по ещё одному бомбоубежищу.
Сепарская сторона и русские бьют прицельно по бомбоубежищам. Кто-кто, а мы это знаем совершенно точно.
Они бьют прицельно по автобусам с мирными жителями, автобусам с детьми.
Там так - если ты уезжаешь, ты предатель.
Мы ждём коридор. Ведутся переговоры с людоедами.
Нам пофиг, на какую сторону выйдут люди - на украинскую или на сепаро-русскую.
Лишь бы остались живыми, лишь бы спасти детей. Там осталось много детей.
Им не пофиг.
Они бьют по бомбоубежищам.
Звонок вчера:
- Спасите моих родителей. Мама и папа старенькие, они не могут сами дойти до бомбоубежища. Я дам вам адрес.
- Мы пока не можем. - терпеливо объясняю я. - Мы ждём коридор. Нам коридора не дают. Как только будет коридор, мы сделаем всё возможное.
- Ну почему вы не вывезли их раньше? - вдруг срываюсь я.
- Да не мог я! Я в тюрьме сижу! - кричат мне в ответ.
Так, ну, ситуация ясна. Тюрьма, бывает...
Стариков надо спасать.
Принимаю координаты, передаю, разрешаю бедняге мне звонить.
Звонит сегодня. Разговор стоит поста.
- Здравствуйте. Ну что, уже можете вывезти моих?
- Нет, не можем. Дорога ещё простреливается, там идут бои.
- Да дорога уже наша, что вы мне трёте! Блокпосты уже снесли, там наши.
- А кто это ваши? - улыбаюсь я в трубу, я начинаю уже кое-что понимать.
- Ну наши, ополченцы.
- Ну так они и не пропускают автобусы к людям.
- Да что вы мне врёте? Только ополченцы выводят людей. Больше никому люди не нужны. И я, как выйду, сразу в ополчение.
- Ну, большому кораблю большое плаванье. - я отвечаю. - А вы в курсе, кому вы звоните?
- Ну, волонтёрам? - удивляется милейший зэка.
- Да, украинским волонтёрам. Конечно, вы можете обратиться к ополченцам, чтобы они спасли ваших маму и папу.
- Дайте номер!
- У меня нет номера. Ищите.
Я кладу трубку.
Улыбаюсь.
Мы вывезем его родителей, лишь будет возможность.
Хіба мати винувата, що дитина дурнувата?
... мы возвращаемся ранним утром, мы разгоняемся на бориспольском, мы возвращаемся - вслух читаем бигборды и вывески.
Удивляемся...
Помідори купили нові штори, в кинотеатрах пятьдесят оттенков серого, завітайте до нас, нова програма лише для тебе - поём мы хором, проверяя забытое умение читать на ходу.
...Дом встречает новым запахом. Чьи-то кошки в чьём-то подвале писали на мешок с картошкой. Мешок приехал в дом, потом поедет восточнее - надо сменить мешок, отмечаем.
Или не надо, кошачий запах - тоже запах дома. В хорошем доме дОлжно пованивать кошками и детскими пелёнками.
… мы возвращаемся к миру, нам здесь тесно, мы расправляем плечи, нам не хватает фона. Нам не хватает выстрелов, взрывов? - полно, какая чушь…
нам не хватает лезвия, острого его танцпола? - глупо. Вот мы приедем, выспимся, может, закажем курицу, или обычного супа, или не будем обедать, просто залезем в ванну - слышишь, как хорошо здесь, видишь, какое утро?
Нас догоняют звонки - ночью кто-то погиб, ранен кто-то. Мы вспоминаем лица, поправляя друг друга:
- Да не тот, тот другой, ну помнишь, он подходил на платформе?
Он подходил - ключевое. Прошлое время в грамматике. Он говорил, он был, он там шутил ещё, помнишь?…
Мы же там даже не были, мы там пробегом, пролётом, мы там гостями на цыпочках - почему вдруг так одиноко?
Мы возвращаемся в город, наполненный миром. Нам бы сальтаре эт плацере, нам бы ударить по шопингу - и мы это сделаем.
Мы здесь немного привыкнем, оглянемся, мы потихоньку втянемся в мирное. Снова научимся не обращать внимание на бигборды и вывески. Мы ненадолго здесь, но и там мы пробегом.
Мы обучаемся переключаться, тумблер «on»-«off» старательно отращивая.
- Как мы устали… - шепчем под нос себе, перескочив в такси, на подголовник сиденья откидываясь.
- Я тоже устал. - таксист подхватывает. - Эти проклятые пробки, сил нет.
Мы улыбаемся тускло и мягко.
… а шинка купила пральну машинку.
Мой телефон продолжает разрываться звонками и смс-ками.
Дебальцево, Мироновское, Чернухино.
Счастье, Брянка, Горловка, Донецк.
Мне пока нечего ответить моему телефону.
Вчера был удар по ещё одному бомбоубежищу.
Сепарская сторона и русские бьют прицельно по бомбоубежищам. Кто-кто, а мы это знаем совершенно точно.
Они бьют прицельно по автобусам с мирными жителями, автобусам с детьми.
Там так - если ты уезжаешь, ты предатель.
Мы ждём коридор. Ведутся переговоры с людоедами.
Нам пофиг, на какую сторону выйдут люди - на украинскую или на сепаро-русскую.
Лишь бы остались живыми, лишь бы спасти детей. Там осталось много детей.
Им не пофиг.
Они бьют по бомбоубежищам.
Звонок вчера:
- Спасите моих родителей. Мама и папа старенькие, они не могут сами дойти до бомбоубежища. Я дам вам адрес.
- Мы пока не можем. - терпеливо объясняю я. - Мы ждём коридор. Нам коридора не дают. Как только будет коридор, мы сделаем всё возможное.
- Ну почему вы не вывезли их раньше? - вдруг срываюсь я.
- Да не мог я! Я в тюрьме сижу! - кричат мне в ответ.
Так, ну, ситуация ясна. Тюрьма, бывает...
Стариков надо спасать.
Принимаю координаты, передаю, разрешаю бедняге мне звонить.
Звонит сегодня. Разговор стоит поста.
- Здравствуйте. Ну что, уже можете вывезти моих?
- Нет, не можем. Дорога ещё простреливается, там идут бои.
- Да дорога уже наша, что вы мне трёте! Блокпосты уже снесли, там наши.
- А кто это ваши? - улыбаюсь я в трубу, я начинаю уже кое-что понимать.
- Ну наши, ополченцы.
- Ну так они и не пропускают автобусы к людям.
- Да что вы мне врёте? Только ополченцы выводят людей. Больше никому люди не нужны. И я, как выйду, сразу в ополчение.
- Ну, большому кораблю большое плаванье. - я отвечаю. - А вы в курсе, кому вы звоните?
- Ну, волонтёрам? - удивляется милейший зэка.
- Да, украинским волонтёрам. Конечно, вы можете обратиться к ополченцам, чтобы они спасли ваших маму и папу.
- Дайте номер!
- У меня нет номера. Ищите.
Я кладу трубку.
Улыбаюсь.
Мы вывезем его родителей, лишь будет возможность.
Хіба мати винувата, що дитина дурнувата?