КАКОГО ЦВЕТА АФРИКА?(окончание)
В первое же воскресенье после нашего приезда мы приняли участие в литургии. Литургия выдалась праздничная, посвященная Святой Троице. На нее собрались все прихожане и приехал еще один священник из деревни, именем тоже Иоаким. На самом деле людей было немного, человек пятнадцать, и Кимба мне потом объяснял, что многие не могут приезжать с другого конца города из-за бедности. Служба велась на местном языке, все женщины были в платках, повязанных так, как повязывают наши старообрядки, и в длинных юбках, мужчины - без бород и без рубах навыпуск. Впрочем, бороды у африканцев практически и не растут. Убранство церкви весьма напоминало убранство русских церквей, за исключением скамей с высокими спинками - точь-в-точь католических. Потом, вернувшись в Москву и в Хабаровск, я показывал фотографии нашим священникам, и они дивились: «Ну, очень похоже на наши службы!»
Наше пребывание в Уганде было бы гораздо менее интересным и полезным, если бы не состоялся контакт с общеобразовательной школой. Он состоялся благодаря нашему отцу Иоакиму, к которому мы проникались все большей симпатией. Сразу после литургии он сказал нам, что завтра утром мы поедем в школу, чтобы мы были готовы. Что значит быть готовыми, мы не знали. Мы вообще не знали, что такое угандийская школа. Стали расспрашивать. Оказалось, что она делится на два основных уровня - начальный (primary) и средний (secondary), однако в secondary есть еще два подуровня, которые обозначают буквами О и Е. В primary учатся пять лет, а в secondary - четыре или шесть, в зависимости от уровня. Обучение на всех уровнях бесплатное, но родители должны покупать школьную форму, учебники и оплачивать питание, а это не каждой семье по карману.
Все это мы узнали, в основном, позже, из общения с учителями, а в первый день мы не знали ничего и, конечно, сильно волновались. Решили, что для начала ограничимся знакомством с дирекцией и лекцией о России, подобной той, какую я прочел в церковной медицинской школе. И вот, в понедельник после завтрака, мы двинулись в путь в сопровождении Кимбы и Годи. Святой отец был одет в обычный деловой костюм, а его помощник щеголял в светло-коричневых вельветовых брюках и белой рубашке с красным галстуком. Зачем с нами едет Годи, мы вначале не могли понять, и только на месте, когда Кимба познакомил нас с директором школы и исчез по своим делам, стало ясно - Годи должен сопроводить нас на обратном пути. Школа находилась довольно далеко от церкви, и Кимба понимал, что для нас будет трудно добраться домой самостоятельно. Главная проблема заключалась даже не в том, чтобы сесть в нужную «маршрутку», на которых не имелось никаких надписей и номеров, а в том, чтобы объяснить водителю (или кондуктору), где нам нужно выйти, назвать район, перекресток, улицу - на местном языке. Забегая вперед, скажу, что мы и впредь не рисковали пользоваться угандийским транспортом самостоятельно и делали это всегда в сопровождении либо Кимбы, либо Годи.
Средняя школа, куда привез нас наш святой отец, по-видимому, может считаться типичной городской школой Уганды. Территория огорожена железным сетчатым забором. В школе примерно пятьсот учеников и около десятка учителей, в классе в среднем пятьдесят человек, все в одинаковой форме и одинаково бритоголовые, так что даже трудно отличить мальчиков от девочек. Школа состоит из двух длинных приземистых зданий, где расположены дирекция, учительская комната и классы. Туалет во дворе. Естественно типа сортир, примерно такой же, как в церкви отца Иоакима. Я тут же вспомнил школу моего детства в шахтерском городке Приморья: там был такой же сортир, но качеством похуже. На нас с Олей особое впечатление произвел компьютерный класс, который нам с гордостью продемонстрировали - пятнадцать машин типа IBM-286, расположенных под тростниковой крышей. Не Бог весть что, но все-таки, мы ожидали увидеть куда более убогий уровень. Телепередачи и телефильмы, которые делаются западными журналистами, любят посмаковать чуть ли не первобытный уровень жизни африканцев.
Мой рассказ о России ребята выслушали с неподдельным интересом, задавали много вопросов. Например, интересовались, какие профессии в России наиболее востребованы, много ли безработных, а также - платное ли у нас высшее образование или бесплатное. Это были старшеклассники, и чувствовалось, что они обеспокоены своим собственным будущим. В Уганде только десять процентов мест в университетах оплачивает государство, а уровень безработицы превышает тридцать процентов. Надо отметить, что наиболее крупный угандийский университет Макерере (находящийся в Кампале) славится в Африке высоким уровнем образования, но его выпускники часто вынуждены уезжать в иные страны в поисках высокооплачиваемой и престижной работы (знакомая россиянам картина!). А вот учитель, присутствовавший на моей лекции, удивил меня вопросом о ситуации на Украине. Следят, оказывается, за нашими славянскими разборками в далекой Уганде, неравнодушны к нашим проблемам!
В этот же день мы договорились, что будем проводить по одному занятию в неделю. Оля взялась вести математику в рамках угандийской школьной программы, а я рассудил, что официальную программу по физике легко нагонит официальный учитель, и решил дать ребятам хотя бы элементарное представление о материаловедении и о современных технологиях, включая нано и 3D-принтерные технологии. Оказалось, что и учителя об этих технологиях понятия не имели, так что, думаю, мои лекции оставили хороший след в мозгах и душах моих темнокожих слушателей. Для нас же с Олей это была хорошая практика длительных выступлений на английском языке. Не скрою, приходилось много готовиться. Лично я перед каждым часовым уроком сочинял и выписывал в тетради страниц по пятнадцать-шестнадцать английского текста, а потом пару раз его зубрил, чтобы читать лекцию практически наизусть.
В день после последнего занятия дирекция школы устроила прекрасный прощальный праздник. На большой перемене во дворе собрали всех учеников, девочки и мальчики исполнили для нас национальные танцы под бой барабанов, в ответ на которые мы с Олей спели для них «Катюшу». Директор сказал много теплых слов в наш адрес и отдельно поблагодарил доктора Кимбу, который привез в их школу русских профессоров. Нам подарили традиционные угандийские костюмы, и в заключение - это было совершенно неожиданно и крайне трогательно - мы посадили перед зданием школы Дерево Дружбы, в качестве которого было выбрано дерево манго. В такой процедуре мы участвовали впервые в жизни и почувствовали себя настоящими «народными дипломатами». Уже только ради этого стоило ехать в Уганду.
Однако пребывание наше в Уганде не ограничивалась занятиями в школе и в церкви. В свободное время мы гуляли по окружавшим церковь улочкам, наблюдая жизнь угандийцев и стараясь впитать в себя каждую новую для нас деталь их быта, а также флоры и фауны. Прежде всего, бросалась в глаза огромная скученность. На любой, даже самой маленькой улочке и в каждом дворике мы видели людей, детей, коз, кур, иногда даже коров. Взрослые смотрели на нас обычно с недоумением (откуда на нашей улице вдруг европейцы?), дети - с нескрываемым удивлением, а часто и с изумлением. Похоже, многие из них даже не подозревали, что на свете существуют люди с белой кожей. Самые маленькие бегали за нами и что-то выкрикивали веселыми, озорными голосками на своем языке, поскольку английского они еще не знали. Мы их не понимали, но потом нам объяснили, что дети кричат: «Белые люди! Белые люди!»
В бывшей английской колонии сегодня практически нет постоянно живущих европейцев, если не считать десятка университетских преподавателей и сотрудников посольств. Туристов, наверное, еще меньше. Во всяком случае, на улицах Кампалы мы видели за весь месяц человек пять, да и то только в центре. По сведениям, почерпнутым из Интернета, это в основном англичане и американцы, однако в популярном у туристов городке Джиндже, где Нил берет свое начало, вытекая из озера Виктория, мы встретили трех индусов. Все знают, что Нил - колыбель человеческой цивилизации и самая длинная река мира, но для индусов это еще и священная река, почти равная Инду и Гангу. В ее истоке завещал развеять свой прах великий Махатма Ганди, что и было сделано в 1948 году, когда он умер. Там же был поставлен и бюст духовного лидера мирового освободительного движения, поклоняться которому приезжают люди разных рас и вероисповеданий. Поклонились и мы с Олей.
Кроме истока Нила Уганда интересна для туристов джунглями, где можно встретить диких горилл, слонов и прочую экзотику, и второй по высоте горой Африки (после Килиманджаро) пятикилометровой Маргеритой на границе с Конго. Доктор Кимба как гостеприимный хозяин предложил нам путешествия в эти места, но мы вежливо отказались. И не потому, что это было дорого (уж на одну-то из этих поездок у нас денег хватило бы), а потому что не с туристскими целями мы приехали в эту страну, не экзотические звери нас интересовали, не джунгли и пальмы, а люди, их быт, их привычки, их образ жизни. Мы даже в зоопарк не поехали, потому что слонов, жирафов и крокодилов в клетках можно нынче увидеть в любой стране мира, и мы их видели, например, в Пекине, Берлине, Сиднее, Москве… Помню с юности прекрасные фотографии из книги чешского натуралиста Гржимека «В Африку за зверями». Но нас, повторяю, интересовали люди, а не звери.
С первых же дней нашего пребывания в Уганде мы начали просить отца Иоакима свозить нас в деревню. Мы знали, что где-то в деревне у него есть приход, который он иногда навещает. Постепенно выяснилось, что это родная деревня нашего молодого диакона Годи и находится она в нескольких часах езды от Кампалы. Кимба пояснил, что он ездит туда не только как священник, но и как врач, ведет там прием больных и раздает лекарства - бесплатно. Но сейчас у него нет средств на поездку и на покупку лекарств. Мы согласились выступить в роли спонсоров. Нам было приятно чем-то помочь бедным людям, которые месяцами не видят ни врача, ни медикаментов. В конце концов, мы приехали в Уганду с христианской миссией. Но доктор предупредил нас, что эта поездка может нас ужаснуть. Все относительно в этом мире. В прогулках по улочкам, окружавшим церковь, мы с Олей встречали роскошные виллы, окруженные высокими заборами, поверх которых шли обнаженные электрические провода с соответствующими грозными надписями, и соседствующие с обычными домами среднего достатка, но пару раз мы забредали в настоящие трущобы, где голые детишки и собаки плескались в одних и тех же зловонных нечистотах, где переполненные клетушки без дверей и окон служили людям одновременно жильем и магазином, где мужчины и женщины с тусклыми глазами пытались продать друг дружке пару бананов, старые тапочки или самодельную масляную лампу, а на сарае, сколоченном из полусгнивших досок, уныло красовалась надпись «Самый лучший ресторан». Ужас охватывал там мое сердце, и хотелось побыстрее покинуть это место - пока жив и цел. Неужели в деревне будет еще ужаснее? Вспоминался недавно виденный документальный фильм, где некая ухоженная француженка посещала африканскую деревню, жители которой обитали в землянках, втыкали себе в ноздри железные гвоздики (в качестве украшения) и кушали из черепков.
И вот однажды отец Иоаким сказал нам: «Завтра сразу после завтрака едем в деревню». 0н пояснил, что дорога предстоит дальняя, поэтому завтрак будет на час раньше, а для ланча мы должны взять что-нибудь с собой, так как в деревне нет ни кафе, ни ресторанов. У нас как раз была куплена мороженная курица, и мы тут же попросили нашу безотказную Бренду сварить ее нам в дорогу.
Ровно в семь утра Кимба и Маргарита приехали на арендованном (с водителем) микроавтобусе. Кроме нас с Олей в него влезли две девушки (Бренда и Анжела) и наш неизменный спутник Годи. Как потом оказалось, девушки и Годи ехали не просто так, а должны были помогать в приеме больных и выдаче лекарств. Кроме того, мы ехали в родную деревню Годи, и он хотел навестить родителей и сестру. Медикаменты были куплены заранее, теперь их загрузили, все заняли свои места, и наша маленькая экспедиция двинулась в путь.
Вначале мы довольно долго выбирались из пригородов Кампалы, с уже привычной нашему глазу людской толчеей на улицах, с автомобилями, мотоциклами и бесконечными торговыми лавками и лавчонками, базарами и базарчиками, лачугами и виллами. Потом потянулись поля и деревушки. Земля по-прежнему отливала красной медью (на самом деле, окисью железа) и не производила впечатление плодородной. Мы уже знали, что состоит она почти целиком из глины, и по всей Уганде жители лепят из нее (без всякой очистки) кирпичи, которые после примитивного обжига используют для строительства. Было удивительно видеть, что на этой глине что-то еще и растет. На удивление хорошо росли бананы, особенно тот особый сорт зеленых бананов, который для угандийцев является основной пищей. Хорошее впечатление произвели плантации сахарного тростника и маиса (кукурузы); а вот чайные кусты выглядели чересчур низкорослыми. В одном месте, в низине, нам показали рисовые чеки, в другом месте, в настоящем на наш взгляд, болоте, мы увидели группу крестьян с мотыгами, старательно созидавших высокие грязевые кочки, на верхушках которых что-то зеленело. Оказалось, что вот так растет распространенный здесь сладкий картофель-батат, дающий крупные клубни. Привычный нам обыкновенный картофель, называемый в Уганде ирландским, растет в местной земле плохо, малоурожаен. То же можно сказать и о помидорах, а вот огурцов мы вообще не видели на местных рынках, равно как и дынь. Арбузы видели и даже пробовали. Что можно о них сказать? Маленькие и зело невкусные. А вот ананасы, желтые бананы и манго - просто объедение! Вот уж поистине: каждому фрукту свое место и время.
Что в первую очередь бросается в глаза: каждый клочок земли возделан, нет ни пустырей, ни свалок, очень мало лесов. Кстати, на острую нехватку в стране древесины мы обратили внимание уже давно. В первый же день мы увидели, что оконные рамы и двери в Уганде делают из железа. Железо повсеместно добывают из красной глинистой земли, которой покрыта вся страна, а лесов в ней почти не осталось. Древесина используется как для изготовления мебели, так и в качестве топлива - в основном в виде древесного угля, для выжигания которого используются в основном пни и всякие корявые экземпляры. Другого топлива в стране нет, ни твердого, ни жидкого, ни газообразного. Все горючее импортируется. Что экспортируется? Кофе, сахар, хлопок, чай. Все в скудных количествах, внешний долг растет с каждым годом. Страна не обеспечивает себя даже на грани голода. Средняя продолжительность жизни - 48 лет, и это при том, что в семьях часто бывает по 5-8 детей. Главные причины смертности: СПИД, малярия и прочая холера. Но все усугубляют плохое питание, антисанитария и недоступность медицинской помощи.
Наконец, через четыре с половиной часа, прибываем туда, где нас ждут. Местные прихожане - две бабушки, два дедушки и кучка ребятишек собрались в недостроенном храме. Строительство прекратилось десять лет назад, когда кончились деньги. Службы ведутся посреди кирпичных стен высотой в метр, поверх стен укрепляется ветхий, с множеством дыр брезентовый тент, ставится скамья для старичков. Взрослые члены общины - в поле, добывают хлеб свой насущный. Отец Иоаким облачается в соответствующие одежды и проводит богослужение, ему помогают местный священник и Годи. После службы я вывешиваю на натянутой бечевке карту мира и рассказываю о России. Детвора просто слушает с настороженными выражениями лиц, старички задают вопросы. Они изысканно одеты, на женщинах лучшие, ярких расцветок платья, на мужчинах - отутюженные брюки, белые, свежие рубашки и лакированные, остроносые туфли. Для них наш приезд - праздник, они живут бедно, но у них есть, что одеть в праздник! Один из дедушек особенно любознателен, интересуется и климатом в России, и сельским хозяйством, и политикой. Я спрашиваю, сколько ему лет. И с удивлением слышу ответ: «Восемьдесят шесть!». Это все равно как сто двадцать у нас. Есть, оказывается, и в Уганде долгожители.
После службы все плавно перемещаются в деревенскую больничку. Это небольшое серое зданьице о двух комнатах. Никакой вывески на нем нет, двери и окна заперты на висячие замки. Годи открывает замки привезенными ключами. Внутри комнат пусто, только пара столов и лавок. В одной комнате Кимба и Маргарита с помощью будущих медсестер Бренды и Анжелы начинают вести прием больных, в другой комнате Годи распаковывает коробки с медикаментами и готовится выдавать таблетки и капли. Больные уже ждут приема, сидя у входа в больничку - кто на крыльце, кто прямо на земле, постелив какую-нибудь тряпицу. Идут сюда и новые пациенты - тянутся с окрестных деревень.
Прием длится пять часов, а мы с Олей тем временем гуляем по деревне, наблюдаем быт. Ничего ужасного мы не видим. Почти все жилища - из кирпича, хотя крыши часто соломенные. Я уже упоминал, что кирпич здесь дешев, его может делать любая семья. В худшем случае можно увидеть сарайчик из жердей, обмазанных глиной, но такое встречается и в наших южных районах. В местном магазинчике можно купить джинсы и футболки с яркими картинками и надписями, а можно и вкусные булочки. Кто-то же все это покупает! В городе мы постоянно обращали внимание на то, как красиво одеваются угандийские женщины, какие у них статные фигуры, какие изысканные прически. В деревне это еще больше бросается в глаза. Однако, на самом деле, мы с Олей больше внимания уделяем детям.
Деревенские дети дивятся нам еще больше, чем городские. Вначале они наблюдают за нами только издали или из-за укрытий, чем вызывают в моей памяти некрасовских крестьянских детей, разглядывавших сквозь щели сарая барина-охотника. Постепенно мы устанавливаем с ним контакт, читаем им детские стишки, поем песенки и даже танцуем. Самые бойкие танцуют вместе с нами и даже пытаются повторять непонятные им слова песенки Крокодила Гены про день рождения. Оля угощает их печеньем. Четырехлетняя босоногая девчушка в зеленом платьице держит в руке печенье, смотрит на него и… не знает, что с ним делать. Оля берет другое печенье и откусывает, жует. Девочка недоверчиво подносит незнакомый предмет ко рту и, вытянув язычок, осторожно лижет. Становится окончательно ясно: ребенок впервые в жизни видит печенье.
С огромным опозданием до нас доходит мысль: как это мы приехали в деревню без подарков детям? А ведь мы привезли из Москвы и детскую одежду, и карандаши и краски. Но все это мы сразу передали отцу Иосифу, и честно говоря, я был уверен, что хотя бы часть наших даров будет передано в деревню. Возможно, он, поглощенный своей медицинской миссией, просто забыл о подарках для детей, и передаст их при следующей оказии. Может быть, даже хорошо, что мы ничего не раздавали чернокожим ребятишкам, не вели себя как богатенькие белые люди. Дети легко приучаются к подачкам. Даже в этой деревне нам дважды встретились ребята постарше, которые весело клянчили (на хорошем английском): «Я хочу денег! Дай денег!» Пусть лучше краски и карандаши раздаст им чернокожий священник.
Когда врачебный прием закончился, нас пригласили пообедать. Обед для Кимбы и Маргариты, а также для девочек-студенток, приготовила мать Годи. Ее дом, где она жила с дочерью, внучкой и слепым мужем-инвалидом, располагался по соседству. Дом поразил бедностью. Люди живут на земляном полу. Из мебели - лишь две деревянные лавочки, на одной из которых сидели, держа миски с едой на коленях, Кимба и Маргарита, на второй - мы с Олей. Гостям были предложена курица с банановой кашей в качестве гарнира. Без хлеба. Возможно, это была единственная курица в хозяйстве. Но мать Годи и его сестра были одеты в красивые новые платья.
Перед отъездом семья Годи предложила нам купить у них экзотический фрукт, который в Уганде называют «джаг». Формой, размером и весом джаг похож на приличных размеров дыню. Однако растут они на дереве, но не на ветках, а прямо из ствола. Никакая ветка не выдержала бы гроздь таких фруктов. Мы видели джаги в городе, прямо на нашей улице, во дворе соседнего дома. Бренда говорила, что они очень сладкие. Так что мы купили для пробы, а заодно и семью нашего милого диакона поддержали немножко. По приезду в Кампалу мы попросили Бренду показать, как едят экзотический фрукт. Девушка весьма ловко располовинила его большим ножом, вынула несъедобную белую мякоть и объяснила, что есть надо желтые оболочки семян. Мы попробовали. Действительно сладко, даже приторно сладко, но незнакомый, чуть болотистый привкус нас насторожил (как бы с нашими русскими желудками чего не случилось) и мы ограничились только пробой, отдали джаг девочкам, которые и уплели его за милую душу.
Как я уже говорил, Маргарита как профессиональный медик очень боялась, как бы с русскими гостями не приключилась какая хвороба. Прививка от желтой лихорадки у нас была, а вот с малярией, холерой и уж тем более Эболой шутки были бы плохи. Кстати, Уганда ни разу не упоминалась в списке африканских стран, охваченных вирусом Эбола, и мы чувствовали себя спокойно. Однако, вернувшись в Хабаровск, я заглянул в Интернет и с неприятным удивлением обнаружил, что в прошлом году от этой напасти в Уганде умерло 54 человека. Ну что ж, Бог миловал!
Все когда-нибудь кончается, подошло к концу и наше пребывание в гостеприимной стране. Месяц назад нас встречали как незнакомых и непонятных людей, теперь провожали как друзей, с которыми хотели встретиться еще и еще, обнимались, обменивались адресами. Обе стороны понимали при этом, что шансов встретиться повторно у нас немного: очень уж далеко Хабаровск от Кампалы. Однако человек предполагает, а Бог располагает, будем уповать на его промысел. Главную свою миссию мы с Олей выполнили: мы показали людям, с которыми нам довелось встретиться в Уганде, что мы, русские, отличаемся от европейцев и американцев, что мы не принимаем Африку за большой зоопарк, мы видим в африканцах таких же людей, как и мы сами.
Но если говорить по большому счету, то будущее Уганды вызывает у меня тревогу. В стране практически нет минеральных ресурсов и источников энергии, земля скудна, а плотность населения огромна. Среди африканских стран она одна из самых отсталых, и без внешней помощи ей не подняться. Но за помощь надо платить. Чем она будет расплачиваться? Найдутся ли желающие помочь бескорыстно? Ответов я не знаю.
Какого цвета Африка? Она и зеленая, и красная, и черная, и желтая… Как и все на этой земле. Смотрящий да увидит!