Какого цвета Африка?
Эта статья лежит у меня уже давно, но перед отлетом нового о. Иоакима решил опубликовать. Что подредактировал, а что то оставил. Продолжение следует.
КАКОГО ЦВЕТА АФРИКА?
Виктор Заводинский
Белые люди до сих пор воспринимают Африку как большой зоопарк, а нас либо как говорящих обезьян, либо как служителей этого зоопарка.
Коренной угандиец, сотрудник крупного банка
КАКОГО ЦВЕТА АФРИКА?
Виктор Заводинский
Белые люди до сих пор воспринимают Африку как большой зоопарк, а нас либо как говорящих обезьян, либо как служителей этого зоопарка.
Коренной угандиец, сотрудник крупного банка
Мы живем во власти стереотипов. «В Африке гориллы, злые крокодилы… В Африке ужасный Бармалей!» У всех на памяти копи царя Соломона, пирамиды и папирусы Египта, «Запад есть Запад…» Киплинга, «Ночной полет» Экзюпери, «Снега Килиманджаро» Хемингуэя… Таинственный Черный Континент! Кстати, почему «черный»? Если по цвету кожи обитателей, то далеко не у всех она черная. Да и Азию мы не называем желтой. А с другой стороны Австралию журналисты почему-то любят именовать Зеленым Континентом. Вот уж странно! Зеленая там лишь узкая полоска побережья, а все остальное - выжженная пустыня.
Африка бесконечно разнообразна и по-прежнему самобытна. И по-прежнему почти неизвестна для европейцев. Если вы слетали пару раз на пляжи Египта или побродили по базарчикам Марокко, не обольщайтесь - вы не видели Африки. Если вас свозили на сафари или завели на вершину Килиманджаро - вы не видели Африки. Африка - это не гориллы и крокодилы, и не Килиманджаро, Африкой она осталась бы и без них. Африка - это люди, с другой историей, другими мифами, другой культурой. Африка - это цивилизация, долго спавшая, но обладающая огромным потенциалом и достойным будущим. Мне так видится, и сейчас я попробую обосновать свое видение.
Этим летом мы с женой моей Ольгой посетили Уганду, пробыли там весь июнь. Уганда находится в самом центре Африки, на экваторе, и равноудалена от Атлантики и Индийского океана - центральнее некуда. Несмотря на экваториальное положение, климат в Уганде совсем не жаркий (круглый год 20-22 градусов), а так называемый «сезон дождей» мало чем отличается от сухого сезона. По нашим понятиям - рай, да только. Приехали мы туда по приглашению местной православной церкви. Уже неожиданность, правда? В самом сердце Африки и вдруг православная церковь! Что это за географический казус!
Напомню, Любезный Читатель, что привычный нашему слуху термин «православный» на других языках (изначально на греческом) звучит как «ортодокс» и означает неуклонное следование догматам веры и основам вероучения. Как раз в силу географических причин в Африке христианство начало распространяться гораздо раньше, чем в Восточной и даже в Западной Европе, и в силу этих же причин (близость к первоистокам), несмотря на огромное воздействие Рима и множества протестантских церквей, некоторые африканские христианские общины до сих пор сохранили верность первохристианским обычаям и традициям. Одна из таких общин находится в Уганде.
Надо сказать, что, в принципе, Уганда - страна христианская. Христианизировали ее, в основном, англичане, колонией которых страна являлась до 1962 года. Так что исторически наиболее влиятельной там является англиканская церковь. Православная община малочисленна и бедна, а потому, увы, и малопривлекательна для возможных новых прихожан. Поэтому в прошлом году (в 2013-ом) настоятель угандийской церкви Иоаким Кимба решился на непростой и неожиданный для его паствы шаг - примкнуть к Русской Православной Церкви (РПЦ). Однако, сопоставив догматы веры и основные традиции, которые он и его паства унаследовали от отцов и дедов, а те - от первых христиан, отец Иоаким обнаружил, что РПЦ отошла от таковых и во многом сблизилась с Западом. В первую очередь это касалось отказа от двоеперстия и крещения путем троекратного полного погружения в воду. Для светского человека - это условности и мелочи, но напомню: на нашей «святой» Руси за такие мелочи миллионы людей поплатились в 17-19 веках жизнями, резанными языками, свободой и исковерканными судьбами. Африканский священник не поступился традициями первых святых и апостолов, не пошел на поклон к богатой РПЦ, а обратился Русскую Православную Старообрядческую Церковь (РПСЦ), к московскому митрополиту владыке Корнилию. Владыка дал согласие.
И вот мы с Ольгой, старообрядцы из Хабаровска, переполненные удивления, любопытства и христианского желания чем-то помочь, получили благословление хабаровского батюшки и московского владыки, списались с отцом Иоакимом и прилетели в Уганду.
Самолет прибыл ночью, аэропорт расположен довольно далеко от Кампалы, пункта нашего назначения, отец Иоаким в последнем электронном письме попросил нас ждать до утра. Утром он обязательно за нами приедет. Мы не посылали ему наших фотографий, но уверены, что не узнать нас он не сможет. Кроме нас в крошечном зале ожидания только один европеец, молодой светловолосый человек лет двадцати пяти, с небольшим рюкзаком. Неевропейцы, прилетевшие одним с нами рейсом из Каира, давно покинули аэропорт: кого-то встретили, кто-то уехал сам. Мы здесь ничего не знаем, мы одни в этой новой для нас вселенной, не считая практически незнакомого нам священника. Конечно, в моей записной книжке есть номер телефона местного российского консула, но наши телефоны, увы, не работают автоматически в местном роуминге, туда еще как-то надо пробиться.
Ждем-пождем. Вот уже и утро наступило, шесть часов, семь, восемь… За окнами небесный свет разгорелся, машины подъезжают, автобусы, служащие аэропорта прибывают на рабочие места… А вот уже и не служащие, путешествующий народ с чемоданами и сумками поспешает…
- А вдруг Кимба по каким-то причинам вообще не приедет? - спрашивает Оля. - Мало ли что бывает в жизни!
Телефона Кимбы у нас нет, адреса церкви тоже нет, только номер почтового ящика.
- Подождем до девяти, - говорю я. - Потом наймем такси и поедем в какой-нибудь центральный отель, оставим там рюкзаки и будем искать православную церковь.
Наши альпинистские рюкзаки огромны и набиты подарками для церкви, в основном для детей - одежда, обувь, тетради, ручки, карандаши… Есть подарки и для святого отца Иоакима и его матушки Маргариты.
- А если не найдем? - совсем безнадежно спрашивает уставшая от бессонной ночи Оля.
- Значит, превратимся в обычных туристов и будем ездить по национальным паркам. Все в воле Господа!
Отец Иоаким появляется в половине девятого. И не один, а с матушкой Маргаритой. Оба они примерно одного невысокого роста, почти на голову ниже меня, лет им около пятидесяти, он в очках и чем-то похож на земского врача Чехова, она - полнолицая, ядреная, так и хочется сказать «румяная, кровь с молоком». Естественно, оба темнокожие и даже весьма темнокожие. Вид у них испуганно-настороженный и несколько виноватый. Приветствуем друг друга, обнимаемся. Кимба оправдывается, объясняет, что в дороге были большие пробки. Бог с ними, с пробками, главное, что нас все-таки встретили, и нам не придется искать ненужные приключения в этой незнакомой вселенной. Нанимаем такси и едем.
Аэропорт находится в пригороде Кампалы, в городке с названием Энтебе. Кимба пояснил, что нам предстоит не только добраться до Кампалы, но и пересечь ее из конца в конец, потому что его церковь находится на противоположной окраине столичного города, а город этот огромный и насчитывает около шести миллионов жителей. А может быть и около десяти, никто их толком не считал.
Улицы Энтебе выглядят вполне прилично, ухоженные особняки, зеленые газоны, местами - аккуратные, как в Сочи, пальмы. Впереди, сзади, сбоку - вполне современные авто - японские и корейские. Сразу обращаешь внимание на левостороннее движение - наследие английского колониального ига. Постепенно движение усиливается, приближение к столице проявляется в увеличении количества автомобилей и, в особенности, мотоциклов. Из предварительных экскурсов в Интернет мы знаем, что мотоцикл в Уганде - это не просто средство передвижения, для многих это источник заработка, городское такси. В дальнейшем мы и сами опробуем, каково это - мчаться по крутым и узким улочкам, сидя на заднем сидении немолодой и дребезжащей колымаги. А нам приходилось видеть и по три пассажира на одном мотоцикле.
Зачем мы прилетели сюда? Думаю, отец Иоаким уже устал задавать себе этот вопрос. Ответа на него мы и сами не знаем. Во всяком случае, мы не знаем толком, куда нас везут, где и как мы будем жить, чем будем заниматься. Мы предполагаем, что будем вести с детьми какие-то занятия. Оля, как математик, настраивается на преподавание основ математики, я, как физик, собираюсь рассказывать о физике, и еще исполнен отваги попробовать себя в роли учителя русского языка. А еще владыка Корнилий, митрополит наш Московский, отдельно попросил нас научить угандийскую паству молитве «Отче наш» - на церковно-славянском языке. И все это мы должны будем делать, общаясь с учениками на английском, который они знают заведомо лучше, чем мы. Какого возраста окажутся наши ученики, с каким уровнем подготовки - то нам неведомо.
Въезжаем в Кампалу и сразу оказываемся в страшнейшей пробке, которая заполняет весь город. Улицы забиты машинами и мотоциклами, и кишащим между ними и вокруг них людом. На каждом квадратном дециметре идет торговля, все что-то продают друг другу, никто не обращает ни малейшего внимания на окружение (и даже на невозмутимых полицейских в ослепительно белой форме), но при этом никто никого не давит и не толкает. Чувствуется, что все давно привыкли следовать единственному разумному правилу: «Будь осторожен!» Вдоль тротуаров и обочин дороги десятки парней сидят в седлах своих мото-такси (их здесь называют «бода-бода»), ждут клиентов, балагурят, скалят белые зубы. Поражает, что никто из них не курит. Забегая вперед, скажу, что лишь однажды мы увидели на улице человека с сигаретой. Очень строгий запрет, очень строгая полиция, очень строгие наказания. Курить можно только дома.
Два часа черепашьей езды сквозь толпы людей, машин и «бода-бода», два часа головной боли и усиливающейся рези в глазах, и вот, наконец, мы добрались до тихой улочки и до железных ворот, на которых написано: «Православная Церковь в Уганде». За высоким забором, сложенным из грубого, дешевого кирпича, видно здание с крестом на коньке крыши, а рядом - трехэтажная пристройка причудливой, чуть ли не итальянской архитектуры. Нас вводят во двор. Какие-то люди - мужчины и женщины - кидаются к нашим рюкзакам, несут в дом. Мы слишком ошеломлены, да и устали после бессонной ночи, и не сопротивляемся, улыбаемся направо и налево, все аборигены для нас пока что на одно лицо.
Кимба приглашает нас в свой кабинет. Мы усаживаемся на небольшой диванчик, он сидит в кресле, между нами - стол, заваленный бумагами и книгами, в одной из которых я определяю самоучитель русского языка. Мы знаем, что несколько лет назад отец Иоаким учился в России и определенные знания языка у него имеются. В другом кресле, слева от стола, сидит матушка Маргарита, смотрит на нас блестящими, возбужденными глазами. В России она побывала в прошлом году, там ей все очень понравилось, особенно метро. По образованию она врач и руководит медицинской школой, которая существует при церкви. Отец Иоаким в миру тоже врач и преподает в этой же школе. Потом мы узнали, что в первые дни они больше всего боялись, чтобы мы не заразились малярией. Прививок от малярии не существует, а смертность от нее в Уганде уступает только смертности от СПИДа. Не так давно их старшая дочь перенесла малярию в очень тяжелой форме.
Две девушки принесли подносы с едой и, опустившись на колени, с улыбками подали ее нам. В тарелках каша из зеленых бананов и крошечный кусочек вареной рыбы. Мы в свою очередь угостили хозяев тем, что у нас осталось с дороги - каирскими гамбургерами. Похоже, хозяева остались довольны, а мы не слишком: банановая каша - кушанье специфическое, нам непривычное. Затем нас провели в комнату, которая предназначена для нашего проживания.
Когда мы вели переписку с отцом Иоакимом и договаривались о приезде в Уганду, мы в определенный момент задали, разумеется, вопросы о том, где мы будем жить и питаться, и сколько это будет стоить. Должны же мы были прикинуть, какой суммой должны располагать. Из Интернета мы знали, что европейцы обычно останавливаются на короткое время в одном из отелей в центре Кампалы, питаются в соседних европейских ресторанах, а потом разъезжаются по национальным паркам. Это даже не стереотип, это единственно развитый опыт взаимодействия европейцев с Угандой (не считая колониального периода) - туризм в чистом виде. По видимому и наш святой отец не представлял себе ничего иного. Поэтому он прислал нам смету, в которую включалось проживание в отеле, питание в ресторане и оплата аренды авто с водителем на все четыре недели нашего пребывания. Сумма выходила под четыре тысячи долларов. Я ответил ему, что нам бы хотелось жить поближе к церкви, чтобы не тратить много денег и времени на дорогу, а сэкономленные деньги мы бы охотно пожертвовали церковные нужды. И вот нас определили жить прямо при церкви.
Вид комната имела весьма убогий. Две железные кровати, небольшой стол и два деревянных стула, электрическая лампочка под потолком, два тусклых зарешеченных окошка, над каждой кроватью - полог из москитной сетки. Общие для всех санитарные удобства (туалет типа сортир и кабинка с дырой в полу для водных процедур с помощью тазика и ведерка) - в соседнем помещении, за стенкой.
- Мы не нашли поблизости подходящего для вас жилья, - извиняющимся голосом пояснил Кимба. - Поэтому, если вас это устроит, предлагаем эту комнату. Еду вам будут готовить наши девочки, или можете заказывать из ресторана.
Девочки - как мы уже поняли - это студентки медицинской школы, что такое еда из местного ресторана - одному Богу известно. Неприхотливость - одно из достоинств русского человека, а нам с Олей и в палатках доводилось жить неделями, и в снежных пещерах ночевать. Конечно, мы были рады этой убогой комнате с мягкими кроватями, а еще больше - возможности ежедневного тесного общения с Кимбой, Маргаритой и их девочками. Ведь ради этого общения мы и приехали в совершенно неизвестную нам Африку.
Девочек-студенток оказалось не слишком много - Жозефина, Роза, Ребекка, Анжела и Бренда. Все с европейскими, христианскими именами. Одна из них, Бренда, была сразу прикреплена к нам. Она готовила для нас еду, приносила ее к нам в комнату, грела воду для умывания, мыла пол, и при этом была само очарование и обаяние.
Спали мы хорошо и спокойно, тем более, что включили на ночь антикомариный приборчик «Раптор», купленный в Москве. Под москитными сетками, пропитанными многолетней пылью, дышалось трудно, и мы от их использования отказались.
На следующий день, в сопровождении одной из девушек, мы съездили в центр Кампалы, поменяли в банке привезенные из России американские доллары на местные шиллинги, и наша угандийская жизнь началась.
Излишне говорить, что немаловажным элементом жизни в чужой стране (особенно в стране экзотической) является питание. В нашем случае проблема питания состояла из двух частей - из поиска приемлемых для нас продуктов и съедобности приготовленных из них блюд. С первой частью мы научились справляться довольно быстро, поскольку в ближайшем к нашему жилью супермаркете (напоминавшем сельпо советских времен) обнаружился хоть и скромный, но вполне европейский набор основных продуктов (макароны, сахар, чай, хлеб, рис, яйца, молоко), который дополнялся картошкой, капустой и помидорами от многочисленных торговцев и торговок, сидящих прямо на земле вдоль улицы, а вот вторая часть долго нам не давалась, потому что наша очаровательная двадцатилетняя Бренда имела свои устойчивые и традиционные навыки приготовления пищи и старалась приготовить ее как можно вкуснее, исходя из своих понятий. В частности, она была уверена, что рис, картофель, макароны и капусту следует хорошо перемешать, а вот солить совершенно не нужно. Однако я до сих пор подозреваю, что на самом деле у нее просто не было навыков обращения с таким продуктами. Основным блюдом простых (то есть бедных) угандийцев является банановая каша, а рис, макароны и даже картофель - для них недоступное лакомство. На этом я временно отойду от кулинарной темы, чем конечно разочарую туристов-гурманов, любителей экзотических блюд, и перейду к более интересным для меня моментам жизни.
Как я уже говорил, мы настраивались на некую преподавательско-просветительскую деятельность и ожидали, что будем иметь дело с детворой. Однако из детей мы увидели лишь сынишку Кимбы лет семи и какую-то девочку примерно такого же возраста, поэтому уже по ходу пришлось переориентироваться на аудиторию более старшего возраста, то есть на уже упомянутых студенток-медичек с красивыми европейскими именами, к которым присоединился бравый молодой человек по имени Годи.
Годи было двадцать восемь лет, он числился в медицинской школе каким-то помощником и одновременно помогал в церкви при отце Иоакиме. Как я понял из разговоров с ним, он не получал за свою работу зарплаты: только проживание, питание и одежду. Так тоже бывает.
На первое занятие собрался весь состав медшколы плюс сам доктор Кимба. Я повесил на классную доску большую политическую карту мира (на английском языке) и первым делом показал, где находятся Уганда и где находится Россия, какие разные у них размеры, и как далеко они друг от друга. Ну а дальше-больше: география, история и политика с экономикой. Я не сомневался, что для них Россия, с ее зимними снегами и полярными ночами, не меньшая экзотика, чем для нас с вами экваториальное солнце над головой и три урожая в году. Уж не знаю, насколько они меня понимали, но слушали внимательно и даже вопросы задавали. Например, каков снег на вкус. Поскольку мы с Олей приехали от старообрядческой церкви, я рассказал о истории православия в России, и о расколе церкви в 17-м веке. По-моему, понимание я увидел только в глазах святого отца, который эту историю итак знал неплохо, а девочкам и Годи услышанное было диковинно, а потому - непонятно.
И потекла наша жизнь дальше. Оля начала заниматься с девочками математикой, заставляя их вспомнить то, чему их учили в школе, я немножко напомнил им о силах, действующих в природе, а затем плавно перешел к изучению русского языка, в чем Кимба и жена его сразу же выразили свою живую заинтересованность. Опыта преподавания русского языка иностранцам у меня не было, методику пришлось изобретать на ходу. В начале я боялся, что большим тормозом станет кириллица, совершенно непривычная для них русская азбука, поэтому первые два занятия я использовал для написания русских слов латиницу, но когда познакомил их с кириллицей, то с удивлением обнаружил, что запоминают угандийцы ее быстро и почти никогда не путают русские буквы со сходными латинскими. Вообще, ни я, ни Оля не видели никакой разницы в усвоении материала и в логике рассуждений угандийских студентов (а потом и школьников) и русских. Другое дело - произношение! Звуки русского языка давались им с трудом, кому-то с большим, кому-то с меньшим, и вот тут уже проявлялись индивидуальные способности. Лучше всех дело шло у Ребекки, самой юной из девочек, хуже всех у Годи, который очень старался, но часто всех смешил своей гортанной дикцией. Для отработки произношения я предложил своим ученикам читать и повторять наизусть детские стишки Агнии Барто, и они, включая отца Иоакима и матушку Маргариту, старательно повторяли: «Наша Таня громко плачет: уронила в речку мячик…» Доктор, конечно, блистал, демонстрируя недюжинные языковые способности, но и супруга его в грязь не ударяла, заметно опережала своих студенток. Отдельной строкой шло у нас заучивание молитвы «Отче наш», которую мы повторяли хором в конце каждого занятия.