КАРФАГЕН ВАРЛАМА ШАЛАМОВА
Сегодня исполняется 101 год со дня рождения Варлама Шаламова. Я, увы, не читал его прозу. Так вот получилось - несколько раз собирался, но всё время что-то отвлекало, находились какие-то важные дела... Так и не дошли пока руки. Поэтому, говорить о нем, как о писателе, не могу. Но, естественно, о Шаламове я что-то слышал, как и большинство граждан, имеющих наглость причислять себя к просвещенной части человечества. История его "сроков" трагикомична. Первый - 3 года - он получил за распространение знаменитого теперь "завещания Ленина". Последний - 10 лет - за упоминание о Бунине, как о русском классике. Не знаю, испытал ли Шаламов - как писатель - хотя бы частичное удовлетворение от того, что советский уголовный кодекс оценил Бунина настолько выше вождя пролетариата...
18 лет лагерей сами по себе вызывают уважение и желание снять шляпу перед человеком, прошедшим через такое. Личность, - а Шаламов, конечно ею был, - такие испытания обычно либо ломают, либо делают свободным. С Шаламовым, однако, не случилось ни того ни другого. Выйдя на свободу, он остался, судя по читавшимся мною отрывкам из его писем, человеком добрым и отзывчивым. И по-прежнему, глубоко советским..."Я был представителем тех людей, которые выступили против Сталина, - никто и никогда не считал, что Сталин и Советская власть - одно и то же". Прочитав эту фразу, я почему-то вспомнил нашу преподавательницу античной литературы на Высших гуманитарных курсах...
На лекции обаятельнейшей Гаяны Галустовны Анпетковой-Шаровой приходили даже самые злостные и убежденные прогульщики. Даже нудную латынь она умела сделать вполне "съедобным" предметом, рассказав, например, в середине занятия историю о том, как на какой-то конференции советских и шведских латинистов, им пришлось общаться на латыни, поскольку она оказалась единственным общим языком для участников. Гаяна Галустовна была остроумна, как Жванецкий, артистична и захватывающа, как Ираклий Андроников, а всё, что касалось античности знала так, что могла бы, наверное, "отправить покурить в сторонку" Тита Ливия заодно с обоими Плиниями!
Дело было в самый разгар перестройки, в конце 80-х. Разоблачение "ужасов коммунизма" шло полным ходом. После каждой лекции мы брали её в плотное кольцо и Гаяна Галустовна вместе с нами, облепившими её, словно двигающийся муравейник, медленно шла из аудитории. Муравейник полз по коридору, катился по лестнице... Лекция продолжалась. От древних греков и римлян разговор постепенно переходил на злободневные политические темы. И когда однажды в таком разговоре я, в ответ на её реплику о бандите-Сталине, неосторожно назвал Ленина таким же бандитом, Гаяна Галустовна посмотрела на меня с каким-то укоризненно-тихим "непротивлением злу насилием" - и грустно произнесла:
- Голубчик, ну зачем вы меня обижаете?
Я тут же заткнулся - во-первых, спорить было немыслимо и бестактно, во-вторых, от удивления - я впервые встречал убежденного коммуниста и интеллигентного, образованного и культурного человека "в одном флаконе". По моим тогдашним представлениям, это были "две вещи несовместные"...
То, что трогательная и патологически добрая, не поставившая за всю свою 50-летнюю преподавательскую практику, наверное, ни одного "неуда", Гаяна Галустовна, так и не смогла разрушить свой "Карфаген", грустно, но, в общем-то, объяснимо. Но Варлам Шаламов, обладая не только "душой и талантом", но и пройдя 18-летний курс "колымских университетов", мог бы научиться делать и более глубокие, чем такой, например, выводы: "Главное в том, что публично и открыто преступления названы преступлениями и доверие к процессам 37 - 38 годов автоматически уничтожается". Может быть, физическая потеря зрения после лагерей помешала ему увидеть, что преступник при этом так и не назван преступником, словно бывают преступления без преступников, да и само слово "преступления" со временем трансформировалось в деликатное "перегибы"? Впрочем, среди вернувшейся из лагерей творческой интеллигенции, он не единственный, так и не сумевший подняться до философского обобщения произошедшего. В отличие от их Учителя, с его сакраментальным "мы пойдем другим путем".