Мизес из прошлого для денежных регуляторов Украины и Беларуси.
По наводке valery_brest_by оригинал взят у na_zametku в Из 1924 года, для А.Г. Лукашенко и ко.
Глава 14, п. 5. ЗАПРЕТ ВАЛЮТНОЙ СПЕКУЛЯЦИИ
В наши дни непросто найти тех, кто искренне продолжает придерживаться доктрины, в соответствии с которой причиной обесценения национальной валюты является деятельность спекулянтов. Эта доктрина представляет собой неотъемлемый инструмент самой примитивной демагогии - она помогает государству в поисках козлов отпущения. Сегодня вряд ли найдется хоть один независимый автор, который будет защищать эту доктрину, а те, кто защищают ее, делают это за деньги. Тем не менее нужно сказать о ней несколько слов, поскольку современная денежная политика во многом опирается именно на подобные идеи.
Спекулянт не определяет цен, в своих действиях он должны исходить из тех цен, которые установлены рынком. Усилия спекулянта направлены к тому, чтобы правильно оценить будущие значения цены и предпринять действия в соответствии с этой оценкой. Влияние спекулянтов не в состоянии изменить средний уровень цен данного периода. Все что они способны сделать, это уменьшить разрыв между самыми высокими и самыми низкими ценами. Спекуляция не увеличивает размах ценовых колебаний, как гласит молва, а уменьшает его.
Разумеется, спекулянт может совершать ошибки, оценивая будущие цены. При этом обычно упускают из виду тот факт, что еще более правильное предвидение будущего находится за пределами возможностей большинства людей. Будь это не так, в рыночной конкуренции одержали бы верх те из продавцов или покупателей, кто считает иначе. Тот факт, что мнение, искренне разделявшееся рынком, впоследствии оказалось ошибочным, никого не расстраивает так глубоко, как спекулянтов, полагавшихся на свои оценки рынка. Их ошибки не являются результатом злого умысла - в конце концов, их целью было получение прибыли, а не убытков.
Даже те цены, которые устанавливаются под влиянием спекуляции, представляют собой итог совместных операций двух групп участников - «быков» и «медведей». Силы каждой из этих двух партий всегда равны - обе они в равной степени ответственны за определение цен. Никто никогда не является все время только и исключительно «быком» или «медведем» - любой дилер становится «быком» или «медведем» только посредством своей оценки рыночной ситуации или, в более корректной формулировке, посредством сделок, совершаемых на основании этой оценки. Любой может поменять свою роль в любой момент. Цена устанавливается на таком уровне, при котором обе партии уравновешивают одна другую. Колебания обменного курса национальной валюты не определяются исключительно медведями (теми, кто продает национальную валюту, ожидая понижения ее курса) - они в равной мере определяются быками (теми, кто покупает национальную валюту в расчете на рост ее курса).
Этатисты считают, что курс иностранной валюты растет в результате махинаций внешних и внутренних врагов государства. Они полагают, что эти враги продают национальную валюту, скупая иностранную валюту с целью спекуляции. Это возможно в двух случаях. Либо эти враги действуют таким образом в расчете на получение прибыли, и тогда они не отличаются от всех прочих спекулянтов. Либо они хотят подорвать престиж страны, обесценивая ее валюту, даже если операции, способствующие достижению этой цели, наносят ущерб им самым. Допустить существование такого рода операций можно, только если закрыть глаза на то, что они вряд ли могут быть реализованы на практике. Продажи, осуществляемые «медведями», если они идут против настроений рынка, немедленно породят противодействие - суммы, с которыми расстаются «медведи» будут немедленно переходить в руки «быков», ожидающих обратного (т.е. повышения национальной валюты), не оказывая никакого серьезного влияния на курс.
На самом деле эти акции самопожертвования со стороны «медведей», стремящихся не к извлечению прибыли, а к нанесению ущерба репутации государства, представляют собой нечто из области сказок. Да, на валютном рынке могут осуществляться операции, имеющие целью не прибыль, а формирование и поддержание такого обменного курса, который не соответствует рыночным условиям. Но интервенции этого рода всегда осуществляются правительствами, которые сами несут ответственность за валюту и всегда имеют в виду установление и поддержание валютного курса на уровне выше равновесного. Это действия искусственных «быков», а не «медведей». Разумеется, такие интервенции также являются неэффективными в долгосрочном плане. В действительности, существует только одно последнее средство, которое может предотвратить дальнейшее падение ценности денег - нужно прекратить увеличивать количество банкнот в обращении. Любая интервенция, подобная интервенции, осуществленной немецким Рейхсбанком весной 1923 г., при которой банки посредством продажи иностранных векселей изымают лишь незначительную часть увеличившегося выпуска банкнот, неизбежно обречена на провал.
Руководствуясь идеями борьбы со спекуляцией, инфляционистские правительства позволяют втянуть себя в такие мероприятия, смысл которых едва доступен пониманию. Так, вдруг запрещается ввоз банкнот, затем вдруг запрещается их вывоз, затем опять запрещается и ввоз, и вывоз банкнот. Экспортерам запрещают продавать товары за банкноты своей собственной страны, а импортерам - покупать на нее. Вся торговля на иностранную валюту и драгоценные металлы объявляется государственной монополией. Запрещается котировка иностранных валют на биржах страны. Подвергается суровым наказаниям распространение информации об обменных курсах за пределами своих бирж, карается также распространение информации о курсах валют, складывающихся на иностранных биржах. Все эти мероприятия оказываются бесполезными. Все они были отменены, хотя это можно было было бы сделать намного быстрее, чем это было сделано в действительности, - по той причине, что в пользу сохранения этих мер действовал ряд важных факторов. Нельзя забывать, что вопреки уже упоминавшейся политической аргументации, согласно которой в падении национальной валюты заинтересованы одни только подлые спекулянты, любое ограничение торговли порождает могущественные заинтересованные группы, которые после введения ограничений будут ожесточенно сопротивляться их отмене.
Иногда желательность мер против спекуляции пытаются объяснить, указывая на тот факт, что бывают такие времена, когда на валютном рынке никто не может противостоять «медведям», так что они в состоянии в одиночку определять обменный курс. Этот аргумент, разумеется, ошибочен. Спекуляция, действительно, имеет некоторые специфические последствия в ситуации, когда ожидается прогрессирующее обесценение национальной валюты и невозможно предвидеть ни момента, когда оно прекратится, ни самого факта прекращения этого обесценения. Если в общем случае спекуляция уменьшает разрыв между максимальной и минимальной ценой, не оказывая воздействия на средний уровень, то в ситуации, когда ожидается, что цены будут продолжать изменяться в том же направлении, эта характеристика спекуляции не имеет места. Здесь следствием спекуляции станут колебания (которые в противном случае были бы более равномерными), в форме чередования периодов быстрых изменений обменного курса, внезапного прекращения таких изменений, за которым наступает период относительной стабильности обменного курса. Если обменный курс иностранной валюты начинает расти, то к обычным спекулянтам, которые покупают и продают ее на основе своей оценки ситуации, добавляются многочисленные любители. Эти примкнувшие игроки на курсе из числа публики усиливают темп падения отечественной валюты, которая падает более значительно по сравнению с ситуацией, когда на рынке присутствуют только те, кто является профессиональными спекулянтами, спекулянтами-экспертами, поскольку реакция рынка в форме обратной динамики не проявляется так быстро и так эффективено, как обычно. Разумеется, предположение, согласно которому обесценение отечественной валюты будет продолжаться, является весьма общим. Но рано или поздно появятся и продавцы иностранной валюты, и повышение ее курса сменится периодом стабильности, а может быть, на какое-то время и противоположной динамикой. Затем, после периода «стабильных денег», указанный цикл повторится вновь.
Наступление обратной динамики, по общему мнению, всегда запаздывает, но она должна проявиться - как только темпы повышения обменного курса иностранной валюты слишком сильно превысят темпы повышения товарных цен. Если разрыв между равновесным значением обменного курса и рыночным курсом достаточно велик для того чтобы началась игра в виде прибыльных сделок с товарными ценностями, то возникнет дополнительный спекулятивный спрос на национальные бумажные деньги. До тех пор пока не исчезнет основа для таких сделок (вследствие роста товарных цен), рост обменного курса иностранной валюты не возобновится.
Этатисты в конце концов начинают расценивать само владение иностранной валютой - и наличной, и в форме векселей - как предосудительное деяние. С их точки зрения гражданский долг требует от жителей страны, чтобы они приняли ущерб от обесценения национальной валюты на собственный счет (на обоснование этого требования обычно не тратится много слов, но оно начинает проявляться в самом тоне всех заявлений правительства). От граждан требуют, чтобы они не пытались избежать ущерба путем приобретения иностранной валюты, пока их остатки наличности в национальных деньгах не съедены обесценением. Этатисты заявляют, что с точки зрения отдельного лица спасение самого себя и своей семьи от разорения посредством бегства от марки может и впрямь показаться выгодным, но с точки зрения сообщества в целом это наносит ущерб и должно быть поэтому запрещено. Эти призывы совершенно не трогают тех, кто имеет возможность наживаться на инфляции, предоставляя всем остальным приносить в жертву деструктивной политике государства свою собственность. Но в этом случае, как и во всех остальных случаях, когда используется аналогичная аргументация, картина, которая стоит за подобными призывами, является совершенно ложной - неправда, будто интересы индивида и интересы общества противоречат один другому. Капитал страны составлен из капиталов ее отдельных граждан, и когда проедается капитал граждан, с капиталом страны происходит то же самое. Индивид, который осуществляет такие вложения, которые не могут быть съедены обесценением денег, не наносит этим обществу никакого ущерба. Наоборот, предпринимая шаги по спасению своей собственности от исчезновения, он тем самым спасает от исчезновения часть богатства общества. Если он безо всякого сопротивления предоставит свою собственность действию разрушительных последствий инфляции, все, чего он сможет достичь, сведется к дополнительному разрушению части национального богатства и обогащению тех, для кого политика инфляции выгодна.
Немало представителей лучших классов немецкого народа доверились этим заклинаниям инфляционистов и их прессы. Многие полагали, что они совершают патриотический поступок, когда продолжают хранить марки или кроны, а также ценные бумаги, деноминированные в марках или кронах, а не избавляются от них. Однако, поступая таким образом, эти люди ничем не послужили своему отечеству. Тот факт, что они и их семьи вследствие такого выбора впали в нищету, для немецкого народа означает лишь то, что некоторые представители его образованных классов, от которых можно было бы ожидать деятельного участия в национальном возрождении, довели себя до такого состояния, в котором они не могут помочь ни обществу, ни себе самим.
--------------------------
Извлечение из: [Людвиг фон Мизес. Теория денег и фидуциарных средств обращения]. Перевод которой закончен, включая фрагменты немецкого издания, не включенные в издание английское, с которого делался перевод на русский. Публикуется на правах рекламы и в ознаменование.
Глава 14, п. 5. ЗАПРЕТ ВАЛЮТНОЙ СПЕКУЛЯЦИИ
В наши дни непросто найти тех, кто искренне продолжает придерживаться доктрины, в соответствии с которой причиной обесценения национальной валюты является деятельность спекулянтов. Эта доктрина представляет собой неотъемлемый инструмент самой примитивной демагогии - она помогает государству в поисках козлов отпущения. Сегодня вряд ли найдется хоть один независимый автор, который будет защищать эту доктрину, а те, кто защищают ее, делают это за деньги. Тем не менее нужно сказать о ней несколько слов, поскольку современная денежная политика во многом опирается именно на подобные идеи.
Спекулянт не определяет цен, в своих действиях он должны исходить из тех цен, которые установлены рынком. Усилия спекулянта направлены к тому, чтобы правильно оценить будущие значения цены и предпринять действия в соответствии с этой оценкой. Влияние спекулянтов не в состоянии изменить средний уровень цен данного периода. Все что они способны сделать, это уменьшить разрыв между самыми высокими и самыми низкими ценами. Спекуляция не увеличивает размах ценовых колебаний, как гласит молва, а уменьшает его.
Разумеется, спекулянт может совершать ошибки, оценивая будущие цены. При этом обычно упускают из виду тот факт, что еще более правильное предвидение будущего находится за пределами возможностей большинства людей. Будь это не так, в рыночной конкуренции одержали бы верх те из продавцов или покупателей, кто считает иначе. Тот факт, что мнение, искренне разделявшееся рынком, впоследствии оказалось ошибочным, никого не расстраивает так глубоко, как спекулянтов, полагавшихся на свои оценки рынка. Их ошибки не являются результатом злого умысла - в конце концов, их целью было получение прибыли, а не убытков.
Даже те цены, которые устанавливаются под влиянием спекуляции, представляют собой итог совместных операций двух групп участников - «быков» и «медведей». Силы каждой из этих двух партий всегда равны - обе они в равной степени ответственны за определение цен. Никто никогда не является все время только и исключительно «быком» или «медведем» - любой дилер становится «быком» или «медведем» только посредством своей оценки рыночной ситуации или, в более корректной формулировке, посредством сделок, совершаемых на основании этой оценки. Любой может поменять свою роль в любой момент. Цена устанавливается на таком уровне, при котором обе партии уравновешивают одна другую. Колебания обменного курса национальной валюты не определяются исключительно медведями (теми, кто продает национальную валюту, ожидая понижения ее курса) - они в равной мере определяются быками (теми, кто покупает национальную валюту в расчете на рост ее курса).
Этатисты считают, что курс иностранной валюты растет в результате махинаций внешних и внутренних врагов государства. Они полагают, что эти враги продают национальную валюту, скупая иностранную валюту с целью спекуляции. Это возможно в двух случаях. Либо эти враги действуют таким образом в расчете на получение прибыли, и тогда они не отличаются от всех прочих спекулянтов. Либо они хотят подорвать престиж страны, обесценивая ее валюту, даже если операции, способствующие достижению этой цели, наносят ущерб им самым. Допустить существование такого рода операций можно, только если закрыть глаза на то, что они вряд ли могут быть реализованы на практике. Продажи, осуществляемые «медведями», если они идут против настроений рынка, немедленно породят противодействие - суммы, с которыми расстаются «медведи» будут немедленно переходить в руки «быков», ожидающих обратного (т.е. повышения национальной валюты), не оказывая никакого серьезного влияния на курс.
На самом деле эти акции самопожертвования со стороны «медведей», стремящихся не к извлечению прибыли, а к нанесению ущерба репутации государства, представляют собой нечто из области сказок. Да, на валютном рынке могут осуществляться операции, имеющие целью не прибыль, а формирование и поддержание такого обменного курса, который не соответствует рыночным условиям. Но интервенции этого рода всегда осуществляются правительствами, которые сами несут ответственность за валюту и всегда имеют в виду установление и поддержание валютного курса на уровне выше равновесного. Это действия искусственных «быков», а не «медведей». Разумеется, такие интервенции также являются неэффективными в долгосрочном плане. В действительности, существует только одно последнее средство, которое может предотвратить дальнейшее падение ценности денег - нужно прекратить увеличивать количество банкнот в обращении. Любая интервенция, подобная интервенции, осуществленной немецким Рейхсбанком весной 1923 г., при которой банки посредством продажи иностранных векселей изымают лишь незначительную часть увеличившегося выпуска банкнот, неизбежно обречена на провал.
Руководствуясь идеями борьбы со спекуляцией, инфляционистские правительства позволяют втянуть себя в такие мероприятия, смысл которых едва доступен пониманию. Так, вдруг запрещается ввоз банкнот, затем вдруг запрещается их вывоз, затем опять запрещается и ввоз, и вывоз банкнот. Экспортерам запрещают продавать товары за банкноты своей собственной страны, а импортерам - покупать на нее. Вся торговля на иностранную валюту и драгоценные металлы объявляется государственной монополией. Запрещается котировка иностранных валют на биржах страны. Подвергается суровым наказаниям распространение информации об обменных курсах за пределами своих бирж, карается также распространение информации о курсах валют, складывающихся на иностранных биржах. Все эти мероприятия оказываются бесполезными. Все они были отменены, хотя это можно было было бы сделать намного быстрее, чем это было сделано в действительности, - по той причине, что в пользу сохранения этих мер действовал ряд важных факторов. Нельзя забывать, что вопреки уже упоминавшейся политической аргументации, согласно которой в падении национальной валюты заинтересованы одни только подлые спекулянты, любое ограничение торговли порождает могущественные заинтересованные группы, которые после введения ограничений будут ожесточенно сопротивляться их отмене.
Иногда желательность мер против спекуляции пытаются объяснить, указывая на тот факт, что бывают такие времена, когда на валютном рынке никто не может противостоять «медведям», так что они в состоянии в одиночку определять обменный курс. Этот аргумент, разумеется, ошибочен. Спекуляция, действительно, имеет некоторые специфические последствия в ситуации, когда ожидается прогрессирующее обесценение национальной валюты и невозможно предвидеть ни момента, когда оно прекратится, ни самого факта прекращения этого обесценения. Если в общем случае спекуляция уменьшает разрыв между максимальной и минимальной ценой, не оказывая воздействия на средний уровень, то в ситуации, когда ожидается, что цены будут продолжать изменяться в том же направлении, эта характеристика спекуляции не имеет места. Здесь следствием спекуляции станут колебания (которые в противном случае были бы более равномерными), в форме чередования периодов быстрых изменений обменного курса, внезапного прекращения таких изменений, за которым наступает период относительной стабильности обменного курса. Если обменный курс иностранной валюты начинает расти, то к обычным спекулянтам, которые покупают и продают ее на основе своей оценки ситуации, добавляются многочисленные любители. Эти примкнувшие игроки на курсе из числа публики усиливают темп падения отечественной валюты, которая падает более значительно по сравнению с ситуацией, когда на рынке присутствуют только те, кто является профессиональными спекулянтами, спекулянтами-экспертами, поскольку реакция рынка в форме обратной динамики не проявляется так быстро и так эффективено, как обычно. Разумеется, предположение, согласно которому обесценение отечественной валюты будет продолжаться, является весьма общим. Но рано или поздно появятся и продавцы иностранной валюты, и повышение ее курса сменится периодом стабильности, а может быть, на какое-то время и противоположной динамикой. Затем, после периода «стабильных денег», указанный цикл повторится вновь.
Наступление обратной динамики, по общему мнению, всегда запаздывает, но она должна проявиться - как только темпы повышения обменного курса иностранной валюты слишком сильно превысят темпы повышения товарных цен. Если разрыв между равновесным значением обменного курса и рыночным курсом достаточно велик для того чтобы началась игра в виде прибыльных сделок с товарными ценностями, то возникнет дополнительный спекулятивный спрос на национальные бумажные деньги. До тех пор пока не исчезнет основа для таких сделок (вследствие роста товарных цен), рост обменного курса иностранной валюты не возобновится.
Этатисты в конце концов начинают расценивать само владение иностранной валютой - и наличной, и в форме векселей - как предосудительное деяние. С их точки зрения гражданский долг требует от жителей страны, чтобы они приняли ущерб от обесценения национальной валюты на собственный счет (на обоснование этого требования обычно не тратится много слов, но оно начинает проявляться в самом тоне всех заявлений правительства). От граждан требуют, чтобы они не пытались избежать ущерба путем приобретения иностранной валюты, пока их остатки наличности в национальных деньгах не съедены обесценением. Этатисты заявляют, что с точки зрения отдельного лица спасение самого себя и своей семьи от разорения посредством бегства от марки может и впрямь показаться выгодным, но с точки зрения сообщества в целом это наносит ущерб и должно быть поэтому запрещено. Эти призывы совершенно не трогают тех, кто имеет возможность наживаться на инфляции, предоставляя всем остальным приносить в жертву деструктивной политике государства свою собственность. Но в этом случае, как и во всех остальных случаях, когда используется аналогичная аргументация, картина, которая стоит за подобными призывами, является совершенно ложной - неправда, будто интересы индивида и интересы общества противоречат один другому. Капитал страны составлен из капиталов ее отдельных граждан, и когда проедается капитал граждан, с капиталом страны происходит то же самое. Индивид, который осуществляет такие вложения, которые не могут быть съедены обесценением денег, не наносит этим обществу никакого ущерба. Наоборот, предпринимая шаги по спасению своей собственности от исчезновения, он тем самым спасает от исчезновения часть богатства общества. Если он безо всякого сопротивления предоставит свою собственность действию разрушительных последствий инфляции, все, чего он сможет достичь, сведется к дополнительному разрушению части национального богатства и обогащению тех, для кого политика инфляции выгодна.
Немало представителей лучших классов немецкого народа доверились этим заклинаниям инфляционистов и их прессы. Многие полагали, что они совершают патриотический поступок, когда продолжают хранить марки или кроны, а также ценные бумаги, деноминированные в марках или кронах, а не избавляются от них. Однако, поступая таким образом, эти люди ничем не послужили своему отечеству. Тот факт, что они и их семьи вследствие такого выбора впали в нищету, для немецкого народа означает лишь то, что некоторые представители его образованных классов, от которых можно было бы ожидать деятельного участия в национальном возрождении, довели себя до такого состояния, в котором они не могут помочь ни обществу, ни себе самим.
--------------------------
Извлечение из: [Людвиг фон Мизес. Теория денег и фидуциарных средств обращения]. Перевод которой закончен, включая фрагменты немецкого издания, не включенные в издание английское, с которого делался перевод на русский. Публикуется на правах рекламы и в ознаменование.