старые беседы на старые темы
Огюст Ренуа начищал рабочие инструменты. Обычно, это приводило его в состояние равновесия и спокойствия. Но сегодня всё шло не так. Сырость проникала под свитер и завораживала душу, делая мысли такими же тяжелыми, как грозовое небо над этим проклятым городом. Ему хотелось спать или даже больше, забиться в кокон из одеял и лежать, слушая шелест дождя по подоконнику. Не видеть, не думать, не чувствовать. Где-то за стеной у соседей тикали часы. Раз, два, три, раз, два, три… Бесцеремонно в ритме вальса они провожали каждую минуту его жизни.
Всё тело Огюста бил озноб, но, несмотря на горячий чай и плед, согреться не получалось, как не получалось и сосредоточиться. Сознание плавало, точно стая рыб в мутной воде. Оно металось от одной мысли к другой, разрывало воспоминания на части, вычленяя самые холодные и болезненные куски, и пожирало их, являя взору своего хозяина. Порой, Огюсту становилось физически больно от того, что мелькало в его голове. Он закрывал глаза, пытаясь успокоить сердце, и выровнять дыхание. Но вместо спокойствия это приносило только лишь новые образы и новую тоску.
Анри была такой неуловимой, лёгкой, неизвестной. Она ворвалась в комнатушку его души, взметнула бумаги мыслей, раздула тлеющие угли счастья. В один миг всё изменилось: существенное стало бессмысленным, а мелочи стали центром вселенной. Ветер, имя ей было. Ветер, которому не важно, кого ласкать, а кого бить своими порывами. Ветер, которому не нужно знать имя или новое место встречи. Ветер… свободный и чистый в своих порывах, честный и такой неуловимый..
Гроза, имя ей было. Сокрушительная страсть и мощь, не способная любить, но дарующая силу и проблески света, пускай и губительного, но столь прекрасного и желанного. Гроза, чьей волей ты можешь погибнуть или воскреснуть. Гроза, чьей молнией ты будешь пронзён в самое сердце и никогда не познаешь покой. Гроза, после которой ты никогда не станешь прежним. Гроза.. прекрасная и неукротимая, своенравная и решительная.
И, пожалуй, Огюсту было не стыдно признаться себе, что он повержен первозданной силой. Но, тоска заполняла всё его существо от понимания, что от сердца его на этот раз остался лишь маленький тлеющий уголёк. Крошечный уголёк, возложенный на алтарь в честь безумной богини, чьё имя нельзя называть. Крошечный уголёк, который либо разгорится в неугасимое пламя либо будет навсегда потушен.
Всё тело Огюста бил озноб, но, несмотря на горячий чай и плед, согреться не получалось, как не получалось и сосредоточиться. Сознание плавало, точно стая рыб в мутной воде. Оно металось от одной мысли к другой, разрывало воспоминания на части, вычленяя самые холодные и болезненные куски, и пожирало их, являя взору своего хозяина. Порой, Огюсту становилось физически больно от того, что мелькало в его голове. Он закрывал глаза, пытаясь успокоить сердце, и выровнять дыхание. Но вместо спокойствия это приносило только лишь новые образы и новую тоску.
Анри была такой неуловимой, лёгкой, неизвестной. Она ворвалась в комнатушку его души, взметнула бумаги мыслей, раздула тлеющие угли счастья. В один миг всё изменилось: существенное стало бессмысленным, а мелочи стали центром вселенной. Ветер, имя ей было. Ветер, которому не важно, кого ласкать, а кого бить своими порывами. Ветер, которому не нужно знать имя или новое место встречи. Ветер… свободный и чистый в своих порывах, честный и такой неуловимый..
Гроза, имя ей было. Сокрушительная страсть и мощь, не способная любить, но дарующая силу и проблески света, пускай и губительного, но столь прекрасного и желанного. Гроза, чьей волей ты можешь погибнуть или воскреснуть. Гроза, чьей молнией ты будешь пронзён в самое сердце и никогда не познаешь покой. Гроза, после которой ты никогда не станешь прежним. Гроза.. прекрасная и неукротимая, своенравная и решительная.
И, пожалуй, Огюсту было не стыдно признаться себе, что он повержен первозданной силой. Но, тоска заполняла всё его существо от понимания, что от сердца его на этот раз остался лишь маленький тлеющий уголёк. Крошечный уголёк, возложенный на алтарь в честь безумной богини, чьё имя нельзя называть. Крошечный уголёк, который либо разгорится в неугасимое пламя либо будет навсегда потушен.