"Несгибаемая Анна Андреевна..."
В субботний вечер, когда снег приятно глазу искрился под светом фонарей, довелось мне окунуться в атмосферу Сургутского музыкально-драматического театра. А поводом стал спектакль "Личное дело № 1889. Анна Ахматова". Спектакль - биография, спектакль - вопрос.
Удивительно ёмко описала еще в 1915 году жизнь Ахматовой поэтесса Марина Цветаева:
"Вас передашь одной
Ломаной черной линией.
[...]
Вся Ваша жизнь - озноб,
И завершится - чем она? " ("Анне Ахматовой").
Этот озноб, эту черную линию, больше похожую на натянутую струну, которая вот-вот звонко лопнет, позволив зрителям тяжело, но облегченно вздохнуть, показала труппа Сургутского театра. Игра актеров, саксофонист на сцене, листы бумаги, огромный мульти-медиа экран, фотовспышки, решетки, статуи, постаменты, напоминающие нагробия, шляпы - от всего этого знобило, от всего этого хотелось плакать и беззвучно кричать, вторя одной из актрис на сцене.
Одну Ахматову играли две актрисы. Первая - милая, беззаботная, с начала даже показалось, что далекая от горя и драмы, юная Анечка. Вторая - с почти мужским, с хрипотцою голосом, вся острая и угловатая Анна Андреевна. Они то сменяли друг друга, то были единым целым, а чаще - составляли единый многоликий образ, состоящий из двух частей.
С первых минут спектакля видео ряд о Царском Селе, в котором прошло детство и юность Ахматовой, погружает нас в ее жизнь: море, первые неудачные стихи и уже несносный характер, который выделял ее из всех.
"Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф". (Н. Гумилев, "Жираф", 1908 г.)
Николай Гумилев - первый муж Анны Ахматовой, долго добивавшийся ее расположения к себе, но почему-то сразу после помолвки, уехавший в Африку. С рассказа о первом муже посылы грусти и разочарования направляются в зал. И отъезд мужа, бесчисленное количество его любовниц, вскоре и предложение руки и сердца другой особе, и его признания в бесталанности и заурядности, должно было сломить Анну, а это только сыграло определяющую роль в ее жизни. Ахматова попыталась сохранить семью - родила ему сына, но роль матери в традиционном понимании, оказалась Анне не под силу. Роль первоклассной поэтессы - это ее роль, это ее предназначение. Да и роль жены Гумилева, наверное, тоже оказалась не по плечу. Поэтому и скульптура, олицетворяющая Гумилева, перестала на сцене быть интересна актрисам.
А дальше сюжетная линия спектакля уносит нас к мужчинам Ахматовой. Я слишком люблю Ахматову, чтобы знать так много о ее личной, интимной, несколько "постельной" жизни. Я искренне верю, что ее измены, большое количество мужчин лишь ответ на огромную боль, причиненную Ахматовой аналогичным поведением первого мужа.
На сцене одно за одним приходят письма о смерти, заключении, самоубийстве очередных ее друзей, мужчин, воздыхателей. Как напонимание о том, что боль утраты - пожизненная спутница Ахматовой. С каждым новым письмом мурашки все явственнее проступают на коже, ком все ближе подкатывается к горлу.С каждым новым письмом все меньше скульптур остаются на сцене, все больше постаментов, более похожих на надгробия окружают Ахматову. Приходят и другие письма: о том, что ее не печатают, исключают из союза писателей. Все новые и новые удары призывают Ахматову сдаться.
Арест сына. Многочисленные попытки и просьбы вызволить его. И обе Ахматовы на сцене все больше походят на согнутых жизнью старушек, а не прекрасных когда-то дам. И Ахматовский "Реквием"...В котором звучит голос каждой из безутешных женщин в безликой и кажущейся бесконечной очереди под кирпичными стенами "Крестов". Но Ахматова вновь не сдается. не сгибается. Даже пишет сборник стихов "Слава миру!", в том числе и стихотворения для вождя.
Мультимедиа экран заполняет все пространство сцены. Анна Андреевна, не сломившаяся под ударами судьбы, возвращается к привычной жизни. Освобождение сына, прием в союз писателей, получение премии и диплома почетного доктора - все эти события, отраженные на сцене, не снимают напряжение зала. Финальная фраза актрис "Я умерла", отрывок из "Реквиема", озвученный самой Анной Андреевной, мелодия, исполненная саксофонистом и подхваченная всем оркестром и ... Зал облегченно и трудно вздыхает. Ком окончательно подступает к горлу. Кто-то плачет. Занавес закрывается.