Тема: теория
Гилинский Я.
ДЕВИАНТОЛОГИЯ: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений» //
СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2004. - 520 с. - ISBN 5-94201-320-9.
Социологическое направление
Экономические теории
Теория аномии
Аномия и «напряжение»
Плюралистические концепции (многофакторный подход)
«Дифференцированная ассоциация»
Строго говоря, именно в рамках этого направления сформировалась и развивается социология девиантности и социального контроля как специальная социологическая теория.
Описание многочисленных социологических школ и концепций в девиантологии существенно затруднено не только их изобилием, но и многочисленностью их классификаций. Почти каждый известный социолог девиантности относится исследователями к разным школам, течениям, теориям. В этом легко убедиться, полистав как отечественные, так и зарубежные учебники и монографии по социологии девиантности.
В большинстве из них выделяются следующие основные школы и концепции в рамках социологического осмысления девиантности: функционализм (Э. Дюркгейм); социальная дезорганизация (У. Томас и Ф. Знанецкий, Р. Парк); аномия (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Р. Клоуард, Л. Оулин); чикагская школа; конфликт культур и деви-антных субкультур; социальное научение (Social Learning), включая теорию дифференцированной ассоциации и нейтрализации (Г. Беккер, Э. Сатерленд, Д. Кресси, Г. Сайке и Д. Матза); контроля (Т. Хирши); символический интеракционизм или стигматизация (Ч. Кули, В. Гоффман, Ф. Танненбаум, Е. Лемерт); теории конфликта, включая марксистские и неомарксистские (К. Маркс, Р. Кини, А. Лиазос); «современные» («радикальные», феминизм, постмодернизм) [1]. При этом, во-первых, лишь не более шести концепций повторяются у всех авторов. Во-вторых, как легко заметить, Э. Дюркгейма относят по меньшей мере к двум школам. В-третьих, лишь некоторые авторы рассматривают Р. Мертона не только как представителя теории аномии, но и создателя теории напряжения (Strain Theory). Наконец, все авторы наряду с подробным анализом социологических концепций, упоминают многочисленные биологические, психологические, медицинские теории девиантного поведения.
79
Кроме того, и это очень существенно, в основе большинства де-виантологических теорий лежат определенные философские, мировоззренческие предпосылки, а также заимствования из работ специалистов смежных профессий. Так, по мнению Downes и Rock, современные радикальные теории восходят к Платону, И. Канту, Г. В. Ф. Гегелю, Ж.-Ж. Руссо и К. Марксу; теории контроля включают идеи Т. Гоббса, психологов Г. Айзенка и 3. Фрейда, социологию Э. Дюркгейма и т. п. Можно сказать, - делают вывод авторы, что социология девиантности есть просто удобный случай обобщить все интеллектуальные труды Запада [2].
Ниже мы будем придерживаться существующих представлений об истории девиантологии, останавливаясь на тех из предшественников, чьи взгляды представляются наиболее значимыми.
Рождение социологического направления позитивистской криминологии датируется с точностью до дня. 9 июля 1831 г. статистик А. Кетле, выступая на заседании Бельгийской королевской академии наук в Брюсселе, в своем докладе заявил: «Мы можем рассчитать заранее, сколько индивидуумов обагрят руки в крови своих сограждан, сколько человек станут мошенниками, сколько станут отравителями, почти так же как мы заранее можем подсчитать, сколько человек родится и сколько человек умрет... Здесь перед нами счет, по которому мы платим с ужасающей регулярностью, - мы платим тюрьмами, цепями и виселицами» [3]. Статистические исследования свидетельствуют об относительной стабильности преступности и отдельных ее видов в прошлом и настоящем. Эта стабильность может использоваться для «предсказания» (прогноза) преступности в будущем. Относительно устойчиво не только число преступлений, но и использованных при этом орудий. «Во всем, что касается преступлений, числа повторяются с таким постоянством, что этого нельзя не заметить» [4]. В обобщающем труде «Социальная система и законы ею управляющие» (1848) А. Кетле доказывает, что казалось бы в хаосе общественной жизни проявляются статистические зако-
80
номерности, все социальные феномены взаимосвязаны и влияют друг на друга.
Аналогичных взглядов придерживался и А. Герри - автор первых работ (1827, 1833) по уголовной и моральной статистике.
Если для Ч. Ломброзо «преступниками рождаются», то для А. Кетле «преступниками не рождаются, ими становятся». Становятся - под влиянием социальных условий, социальных факторов. По А. Кетле, «общество заключает в себе зародыш всех имеющих совершиться преступлений, потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; оно... подготовляет преступление, а преступник есть только орудие». К факторам, влияющим на совершение преступлений, А. Кетле относит демографические, социальные (профессия, образование), природные (климат, сезонность).
Основные идеи А. Кетле, которые в той или иной степени разделяют и развивают все представители социологического направления, сводятся к следующему:
• преступность порождена обществом;
• она развивается по определенным законам под воздействием социальных и иных объективных факторов;
• ей присуща статистическая устойчивость;
• повлиять на преступность (с целью сокращения) можно толь ко путем изменения (улучшения) социальных условий.
Исходя из социологических представлений о природе преступности, А. Лакассань, выступая в 1885 г. на I Международном конгрессе антропологов в Риме, произнес знаменитую фразу: «Каждое общество имеет тех преступников, которых оно заслуживает». Позднее, воспроизводя ее, Г. Манхейм добавил: «Каждое общество обладает таким типом преступности и преступников, которые соответствуют его культурным, моральным, социальным, религиозным и экономическим условиям» [5].
Экономические теории. Обычно экономические теории в криминологии и социологии девиантности вполне обоснованно связывают с именами К. Маркса и Ф. Энгельса. По утверждению западных криминологов, именно в их «Манифесте Коммунистической партии» (1848) были заложены основы экономического детерми-
81
низма, а преступность, равно как проституция, пьянство, бродяжничество и даже самоубийства, выступала побочным продуктом экономических условий.
Концепция марксистской социологии достаточно полно разрабатывалась в бывшем СССР и в России нет недостатка в литературе по этому вопросу. Здесь хотелось бы подчеркнуть, что значение марксизма для девиантологии выходит, с нашей точки зрения, за рамки узкого «экономического детерминизма». Разрабатываемая ранним К. Марксом концепция отчуждения, значение противоречий и конфликтов как «двигателей истории», роль классовых различий и социально-экономического статуса в детерминации человеческого поведения и т. п. имеют девиантологическое значение и активно используются в современной западной науке (в частности, в «критической криминологии»).
У К. Маркса есть несколько небольших по объему работ, посвященных непосредственно рассматриваемой тематике. Одна из них - «Население, преступность и пауперизм» (1859). В ней автор на основании анализа некоторых демографических, экономических показателей и данных уголовной статистики делает ряд принципиальных выводов: «Должно быть, есть что-то гнилое в самой сердцевине такой социальной системы, которая увеличивает свое богатство, но при этом не уменьшает нищету, и в которой преступность растет даже быстрее, чем численность населения... Нарушение закона является обычно результатом экономических факторов, не зависящих от законодателя; однако... от официального общества до некоторой степени зависит квалификация некоторых нарушений установленных им законов как преступлений или только как проступков... Само по себе право не только может наказывать за преступления, но и выдумывать их» [6].
К. Маркс может быть впервые обратил внимание на существование корреляционных зависимостей между убийствами и самоубийствами, между убийствами, самоубийствами и... смертной казнью. «Не только самоубийства, но и самые зверские убийства совершаются тотчас же вслед за казнью преступников... Весьма трудно, а может быть, вообще невозможно, найти принцип, посредством которого можно было бы обосновать справедливость или це-
82
лесообразность смертной казни в обществе, кичащемся своей цивилизацией. Наказание, как правило, оправдывалось как средство либо исправления, либо устрашения. Но какое право вы имеете наказывать меня для того, чтобы исправлять или устрашать других? И вдобавок еще история и такая наука как статистика с исчерпывающей очевидностью доказывают, что со времени Каина мир никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказанием. Как раз наоборот!» [7] Вот это «как раз наоборот» чрезвычайно важно. Скорее жестокость наказаний порождает жестокость преступлений, чем наоборот.
Говоря о позитивизме в социальных науках вообще, не следует забывать о весьма обширном эмпирическом исследовании положения рабочего класса в Англии, проделанном Ф. Энгельсом и содержащем огромный фактический материал, в том числе о преступности, пьянстве, проституции как следствии условий жизни английских рабочих [8]. Современный социологический словарь (Penguin Books, 1986), так характеризует эту работу: «"Положение рабочего класса в Англии" (1845), основанная, главным образом, на данных непосредственного наблюдения, проведенного в Манчестере и Солфорде, является классическим описанием жизни рабочего класса в этой стране в период индустриализации» [9]. Очевидно, не случайно уже в наши дни английский социолог и криминолог Я. Тэйлор с коллегами провели вслед за Ф. Энгельсом обследование условий жизни рабочих Манчестера и Шеффильда [10].
На основе английской действительности Ф. Энгельс повторяет основной тезис А. Кетле: «Для большого города или для целого округа можно с достаточной точностью заранее предсказать, как это нередко делалось в Англии, ежегодное число арестов, уголовных преступлений, даже число убийств, краж со взломом, мелких краж и т. д. Эта регулярность доказывает, что и преступность управляется конкуренцией; что общество порождает спрос на преступность, который удовлетворяется соответствующим предложением...» [11]
83
Последователем экономической теории является В. Бонгер. В книге «Преступность и экономические условия» [12] он обосновывает роль капиталистической экономической системы в генезисе преступности. Преступность сосредоточена в низших слоях общества, поскольку законодатель криминализирует деяния, порожденные бедностью и нищетой. В. Бонгер приводит статистические данные по ряду стран, доказывая связь таких преступлений как бродяжничество и нищенство, с безработицей [13]. Он возлагает надежды на социалистическое переустройство общества.
Во многих странах в конце XIX - начале XX в. были проведены криминологические исследования динамики корыстной преступности и цен на хлеб (зерно), как основного для того времени экономического показателя. Наблюдаются устойчивые корреляционные связи: чем выше цена на хлеб, тем выше уровень преступности. Одним из первых таких исследований провел Г. фон Майер в Баварии за 1836-1861 гг. По данным Г. Майера, увеличение на полпенни цены на рожь влекло рост уровня преступности на одну пятую. О связи преступности и цен на мешок муки, а также количества банкротств (еще один экономический показатель) во Франции 1840- 1886 гг. свидетельствует статья П. Лафарга [14].
В наши дни экономическое направление в обосновании преступности и иных девиантных проявлений развивает лауреат Нобелевской премии по экономике Г. Беккер и его последователи [15].
С нашей точки зрения, сравнительный анализ показателей девиантности и экономических показателей (фондовый или децильный коэффициент, индекс Джинни, уровень безработицы и др.) актуален и в наши дни.
Теория аномии. Пожалуй, первая развернутая социологическая теория девиантности - теория аномии - принадлежит известному французскому социологу Э. Дюркгейму (1858-1917). Его взгляды
84
как ученого подчеркнуто социологичны. Для него первично общество, социальный факт, а не индивид. Социальное должно объясняться социальным. Общество есть особая реальность, стоящая над индивидами, обусловливающая действия индивидов и осуществляющая над ними контроль. Поэтому он утверждает «нормальность» преступности в том смысле, что она присуща всем обществам, развивается по своим закономерностям, выполняет определенные социальные функции. «Преступления совершаются... во всех обществах всех типов... Нет никакого другого феномена, который обладал бы столь бесспорно всеми признаками нормального явления, ибо преступность тесно связана с условиями жизни любого коллектива... Преступность - нормальное явление потому, что общество без преступности совершенно невозможно» [16].
Более того, «преступность необходима; она прочно связана с основными условиями любой социальной жизни и именно в силу этого полезна, поскольку те условия, частью которых она является, сами неотделимы от нормальной эволюции морали и права... Чтобы был возможен прогресс, индивидуальность должна иметь возможность выразить себя. Чтобы получила возможность выражения индивидуальность идеалиста, чьи мечты опережают время, необходимо, чтобы существовала и возможность выражения индивидуальности преступника, стоящего ниже уровня современного ему общества. Одно немыслимо без другого... Преступность не только предполагает наличие путей, открытых для необходимых перемен, но в некоторых случаях и прямо подготавливает эти изменения... Действительно, сколь часто преступление является лишь предчувствием морали будущего, шагом к тому, что предстоит!» [17]. И далее Э. Дюркгейм обосновывает эту мысль на примере осуждения Сократа. Итак, девиации необходимы для развития, прогресса общества.
Но преступность (как и другие девиантные проявления) нормальна при условии, что она «не превышает уровня, характерного для общества определенного типа» [18]. И здесь мы подходим к сути теории аномии. По Э. Дюркгейму, в стабильном обществе стабилен и уровень девиантных проявлений (пьянства, наркотизма, само-
85
убийств, преступности и т. п.). В обществах же, быстро меняющихся, в условиях социальной дезорганизации наблюдается состояние аномии, когда старые социальные нормы уже не работают, а новые еще не освоены, когда существует «конфликт норм» - правовых и моральных, публичного права и частного права и т. п., когда некоторые социально значимые сферы жизнедеятельности остались не урегулированными («нормативный вакуум»). В таком обществе резко возрастают проявления девиантности, превышая «нормальный» для данного общества уровень. Э. Дюркгейм подробнейшим образом теоретически и эмпирически обосновывает свою концепцию на примере самоубийств [19].
Думается, хорошей иллюстрацией дюркгеймовской аномии и ее последствий может служить современная Россия. Бурные социально-экономические и политические изменения конца 80-90-х гг. минувшего века сопровождались противоречиями между советскими ценностями и менталитетом, с одной стороны, и новыми экономическими и политическими отношениями, с другой; между нормами «социалистического» права (уголовной ответственностью за бродяжничество, попрошайничество, «паразитический образ жизни», за злостное нарушение паспортного режима, за частное предпринимательство и коммерческое посредничество) и новыми нормами гражданского права, разрешающими частную собственность, легализующими статус безработного (бывшего «тунеядца»); между нравственными ценностями старого общества (отрицательным отношением к богатым, стремлением к «равенству») и новой моралью (обогащайтесь!). При этом многие сферы общественной и государственной жизни оказались без должного нормативного регулирования. Соответственно, с конца 80-х гг. наблюдается резкий рост преступности, самоубийств, наркотизма. Все «по Дюркгейму»!
Э. Дюркгейм один из первых развивает теорию общественного разделения труда, обращает внимание на роль социально-экономического неравенства в генезисе человеческой активности, как позитивной, так и негативной. Он понимает эволюционное значение разделения труда («чем примитивнее общество, тем больше сходств между индивидами»), его необходимость для развития общества, но видит и отрицательные последствия (овеществление
86
личностных отношений, «анормальные формы» разделения труда - анемическое, принудительное и др.) [20]. Всякое живое существо стремится к счастью. При этом для человека важно равновесие между стремлением к счастью и степенью удовлетворения. Если естественные потребности имеют естественные пределы (насытился и есть не хочется), то социальные потребности не имеют естественных ограничений, они безграничны. Мы еще вернемся к этой теме в гл. 6.
Э. Дюркгейм внес весомый вклад и в разработку проблем социального контроля, но к этому мы также вернемся позднее - в ч. IV книги.
Многие идеи ученого актуальны и сегодня. И это не только (и не столько) выявленные им конкретные закономерности некоторых видов девиантности (сезонное распределение самоубийств, зависимость уровня девиантности от степени сплоченности общества и др.), но и главный социологический вывод: девиантность закономерна, девиации выполняют вполне определенные социальные функции, общество без девиаций, включая преступность, невозможно. Или, вспомним Г. В. Ф. Гегеля, «все действительное - разумно» (имеет основания).
В заключение заметим, что различные авторы и по разным основаниям относят криминологические взгляды Э. Дюркгейма и к теории социальной дезорганизации, и к структурному функционализму, и в качестве самостоятельного направления - концепции аномии.
Аномия и «напряжение» . К структурному функционализму и теории аномии (в отличном от Э. Дюркгейма варианте) относят и другого крупнейшего социолога, нашего современника - Р. Мертона. Он также считается родоначальником «теорий напряжения» (Strain Theories). P. Мертон, как и Э. Дюркгейм, рассматривает различные проявления девиантности как закономерное порождение социальных условий. «Мы исходим из предположения, - пишет Р. Мертон, - что определенные фазы социальной структуры порождают обстоятельства, при которых нарушение социального кодекса представляет собой "нормальный" ответ на возникшую ситуацию» [21].
87
Люди стремятся к успеху. В современном обществе богатство выступает признанным всеобщим символом успеха. Но часть населения живет в зонах трущоб, при ограниченных социальных возможностях («напряжение»). При этом возрастает жесткость классовой структуры, сокращается возможность легально изменить социальный статус в сторону его повышения. А ведь именно классовая структура обусловливает неравенство возможностей, различия в доступе к ценностям общества. «Поэтому отклоняющееся от нормы поведение может быть расценено как симптом несогласованности между определяемыми культурой устремлениями (к успеху, богатству. - Я. Г.) и социально организованными средствами их удовлетворения» [22]. Р. Мертон продолжает: «Обман, коррупция, аморальность, преступность, короче говоря, весь набор запрещенных средств, становится все более обычным, когда значение, придаваемое стимулируемой данной культурой цели достижения успеха расходится с координированным институционным значением средств».
Возникает напряжение (strain). Требования культуры, предъявляемые к конкретному лицу, оказываются несовместимыми. «С одной стороны, от него требуют, чтобы оно ориентировало свое поведение в направлении накопления богатства; с другой - ему почти не дают возможности сделать это институциональным способом. Результатом такой структурной непоследовательности является формирование психопатической личности и (или) антисоциальное поведение, и (или) революционная деятельность» [24].
Культура каждого конкретного общества определяет его цели и легальные, институционализированные средства их достижения. В зависимости от принятия (+) или непринятия, отрицания (-) целей и средств существует пять теоретически возможных типов поведения (способов приспособления индивидов к социальным условиям), которые Р. Мертон сводит в таблицу (табл. 4.1).
88
Таблица 4.1
Типы поведения (адаптации) по Р. Мертону
Тип
Определяемые культурой цели
Институционализированные средства
Конформизм
+
+
Инновация (реформизм)
+
-
Ритуализм
-
+
Ретретизм
-
-
Мятеж
+
+
Итак, индивиды, разделяющие цели общества и принимающие средства их достижения, будут вести себя законопослушно, конформно. Те, кто принимает цели, но не согласен с предоставляемыми средствами, будет предпринимать шаги по их улучшению, заниматься реформаторской, инновационной деятельностью. Не принимающие цели или, что гораздо чаще, относящиеся к ним безразлично, но свято придерживающиеся легальных средств, будут беспрекословно следовать принятым нормам - ритуалисты. Не принимающие ни цели, ни средства данного общества будут либо «бежать» из него, уходя в алкоголь, наркотики, из жизни (самоубийство) - ретретистское поведение, либо пытаться все изменить - мятежники (по Мертону), революционеры.
В целом «антисоциальное поведение приобретает значительные масштабы только тогда, когда система культурных ценностей превозносит, фактически превыше всего, определенные символы успеха, общие для населения в целом, в то время как социальная структура общества жестко ограничивает или полностью устраняет доступ к апробированным средствам овладения этими символами для большей части того же самого населения» [25].
Плюралистические концепции (многофакторный подход) . Мы неоднократно встречаемся с тем, что различные авторы усматривают многочисленные «причины» девиантности, не ограничиваясь какой-либо одной. Иногда такой подход рассматривается в каче-
89
стве относительно самостоятельного («плюралистического» или «многофакторного»).
Выше уже упоминался Э. Ферри, выделявший антропологические, физические, социальные факторы.
К. Маннхейм утверждал, что не существует причин преступности, которые были бы необходимы и достаточны для ее объяснения. Существуют только факторы, которые могут оказаться «необходимыми» наряду с другими факторами. Аналогичные взгляды разделяли, например, У. Хили (1915), С. Бэрт (1925), а в России - А. Жижиленко, X. Чарыхов и др.
«Дифференцированная ассоциация». Мертоновская концепция неплохо объясняет девиантное поведение «униженных и оскорбленных», а как быть с преступностью лиц, находящихся на вершинах социальной структуры? Над этим вопросом задумался, в частности Э. Сатерленд. В 1939 г. он впервые ввел в научный оборот понятие «преступность белых воротничков» (White-collar Crime), а в 1949 г. вышла его книга с тем же названием, в которой он подробно анализирует беловоротничковую преступность как пример криминальных действий и махинаций в сфере бизнеса [26]. Первоначально под преступлениями белых воротничков Э. Сатерленд понимал лишь респектабельную преступность властной и деловой элиты. Позднее этот термин распространился на всю должностную и предпринимательскую преступность, независимо от ранга чиновника или бизнесмена. Свое название white-collar crime получила в связи с тем, что в США должностные лица и бизнесмены ходят в белых рубашках в отличие от синих рубашек (комбинезонов), которые обычно носят рабочие. К типичным беловоротничковым деяниям относятся финансовые махинации корпораций, взяточничество, предоставление «за вознаграждение» выгодных контрактов, привилегий, криминальные коммерческие сделки и кредитные операции, лжебанкротства и т. п.
Э. Сатерленд изучал и профессиональную преступность [27], но наиболее известен он как создатель теории дифференцированной ассоциации (связи). Эту концепцию он впервые изложил в «Принципах криминологии» (1939), а затем развил совместно с Д. Крэс-
90
си [28]. С точки зрения Э. Сатерленда, определенным поведенческим формам, как законопослушным, так и девиантным, обучаются, взаимодействуя с другими людьми в процессе общения. Обычно это происходит в группах между людьми, связанными какими-то личными отношениями. Основной причиной образования дифференцированных связей (ассоциаций) служит конфликт культур, а главной причиной систематического девиантного поведения - социальная дезорганизация. Д. Крэсси, цитируя Э. Сатерленда, так формулирует основные положения этой теории: «Когда люди становятся преступниками, это происходит потому, что они соприкасаются с преступным образом поведения, а также потому, что они оказываются изолированными от воздействия антипреступного образа поведения... Они становятся преступниками в силу переизбытка у них подобного рода "связей" по сравнению с теми "связями", которые у них имеются с антипреступным образом поведения» [29].
Теория дифференцированной ассоциации неоднократно подвергалась модификации как самим Э. Сатерлендом, так и совместно с Д. Кресси, а после смерти Э. Сатерленда - одним Д. Крэсси. Это была одна из наиболее плодотворных для своего времени теорий. Она позволяла объяснить как «обычную», «уличную» преступность (street crime), так и беловоротничковую. Другое дело, что она, как и любая другая теория, не могла ответить на ряд вопросов (почему люди имеют те связи, которые у них есть; она не объясняет происхождение преступности и девиантности и др.).
Наконец, следует упомянуть, что концепции Г. Тарда и Э. Сатерленда нередко рассматриваются как «теории научения» (Learning theories).
91
1 Downes D, Rock P. (1998) Ibid; Lamnek S. (1990) Ibid; McCaghy Ch., Capron T. (2000) Ibid; PontellH. (1999) Ibid; Traub S., Little C. (1994) Ibid.
2 Downes D., Rock P. Ibid. P. 11.
3 Цит. по: Яковлев А. М. Преступность и социальная психология. С. 39. См. также: Кетле А. Человек, развитие его способностей или опыт социальной физики Киев, 1965.
4 Кетле А. Указ. соч. С. 5.
5 Manheim H. Comparative Criminology. L, 1973. Vol. 2. P. 422.
6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С.515-516.
7 Там же. Т. 8. С. 530.
8 Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 231-517.
9 Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь. Казань, 1997. С. 368.
10 Taylor I., Evans К., Fraser P. A Tale of Two Cities: A Study in Manchester and Sheffield. Routledge, 1996.
11 Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 570.
12 Bonger W. Criminality and Economic Conditions. Boston: Little, Brown, 1916.
13 См. переведенную на русский язык выдержку из раннего издания (1905) упомянутой книги: Бонгер В. Бродяжничество и нищенство // Уголовное право и социализм / Под цед. М. Гернет. М ., 1908. С. 57-78.
14 Лафарг П. Преступность во Франции в 1840-1886 гг. // Уголовное право и социализм / Под ред. М. Гернет. М., 1908. С. 1-56.
15 Подробнее см.: Экономическая теория преступной и правоохранительной деятельности / Под ред. Л. Тимофеева, Ю. Латова. М., 1999.
16 Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. М., 1966. С. 39-40.
17 Там же. С. 42-43.
18 Там же. С. 40.
19 Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М., 1994.
20 Дюркгейм Э. Общественное разделение труда. Метод социологии. М., 1991. С.З-389.
21 Мертон Р. Социальная структура и аномия // Социология преступности. С. 299.
22 Там же. С. 302.
23 Там же. С. 304.
24 Там же. С. 309.
25 Там же. С. 310.
26 Sutherland Е. White-Collar Crime. NY: Holt, Rinehart & Winston, 1983 (первая публикация в 1949 г.)
27 Sutherland Е. The Professional Thief: By a professional thief. Chicago: University of Chicago Press, 1937.
28 Sutherland E., Cressey D. Principles of Criminology. NY, Philadelphia, 1960.
29 Крэсси Д. Развитие теории. Теория дифференцированной связи // Социология преступности. С. 91-92.
ДЕВИАНТОЛОГИЯ: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений» //
СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2004. - 520 с. - ISBN 5-94201-320-9.
Социологическое направление
Экономические теории
Теория аномии
Аномия и «напряжение»
Плюралистические концепции (многофакторный подход)
«Дифференцированная ассоциация»
Строго говоря, именно в рамках этого направления сформировалась и развивается социология девиантности и социального контроля как специальная социологическая теория.
Описание многочисленных социологических школ и концепций в девиантологии существенно затруднено не только их изобилием, но и многочисленностью их классификаций. Почти каждый известный социолог девиантности относится исследователями к разным школам, течениям, теориям. В этом легко убедиться, полистав как отечественные, так и зарубежные учебники и монографии по социологии девиантности.
В большинстве из них выделяются следующие основные школы и концепции в рамках социологического осмысления девиантности: функционализм (Э. Дюркгейм); социальная дезорганизация (У. Томас и Ф. Знанецкий, Р. Парк); аномия (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Р. Клоуард, Л. Оулин); чикагская школа; конфликт культур и деви-антных субкультур; социальное научение (Social Learning), включая теорию дифференцированной ассоциации и нейтрализации (Г. Беккер, Э. Сатерленд, Д. Кресси, Г. Сайке и Д. Матза); контроля (Т. Хирши); символический интеракционизм или стигматизация (Ч. Кули, В. Гоффман, Ф. Танненбаум, Е. Лемерт); теории конфликта, включая марксистские и неомарксистские (К. Маркс, Р. Кини, А. Лиазос); «современные» («радикальные», феминизм, постмодернизм) [1]. При этом, во-первых, лишь не более шести концепций повторяются у всех авторов. Во-вторых, как легко заметить, Э. Дюркгейма относят по меньшей мере к двум школам. В-третьих, лишь некоторые авторы рассматривают Р. Мертона не только как представителя теории аномии, но и создателя теории напряжения (Strain Theory). Наконец, все авторы наряду с подробным анализом социологических концепций, упоминают многочисленные биологические, психологические, медицинские теории девиантного поведения.
79
Кроме того, и это очень существенно, в основе большинства де-виантологических теорий лежат определенные философские, мировоззренческие предпосылки, а также заимствования из работ специалистов смежных профессий. Так, по мнению Downes и Rock, современные радикальные теории восходят к Платону, И. Канту, Г. В. Ф. Гегелю, Ж.-Ж. Руссо и К. Марксу; теории контроля включают идеи Т. Гоббса, психологов Г. Айзенка и 3. Фрейда, социологию Э. Дюркгейма и т. п. Можно сказать, - делают вывод авторы, что социология девиантности есть просто удобный случай обобщить все интеллектуальные труды Запада [2].
Ниже мы будем придерживаться существующих представлений об истории девиантологии, останавливаясь на тех из предшественников, чьи взгляды представляются наиболее значимыми.
Рождение социологического направления позитивистской криминологии датируется с точностью до дня. 9 июля 1831 г. статистик А. Кетле, выступая на заседании Бельгийской королевской академии наук в Брюсселе, в своем докладе заявил: «Мы можем рассчитать заранее, сколько индивидуумов обагрят руки в крови своих сограждан, сколько человек станут мошенниками, сколько станут отравителями, почти так же как мы заранее можем подсчитать, сколько человек родится и сколько человек умрет... Здесь перед нами счет, по которому мы платим с ужасающей регулярностью, - мы платим тюрьмами, цепями и виселицами» [3]. Статистические исследования свидетельствуют об относительной стабильности преступности и отдельных ее видов в прошлом и настоящем. Эта стабильность может использоваться для «предсказания» (прогноза) преступности в будущем. Относительно устойчиво не только число преступлений, но и использованных при этом орудий. «Во всем, что касается преступлений, числа повторяются с таким постоянством, что этого нельзя не заметить» [4]. В обобщающем труде «Социальная система и законы ею управляющие» (1848) А. Кетле доказывает, что казалось бы в хаосе общественной жизни проявляются статистические зако-
80
номерности, все социальные феномены взаимосвязаны и влияют друг на друга.
Аналогичных взглядов придерживался и А. Герри - автор первых работ (1827, 1833) по уголовной и моральной статистике.
Если для Ч. Ломброзо «преступниками рождаются», то для А. Кетле «преступниками не рождаются, ими становятся». Становятся - под влиянием социальных условий, социальных факторов. По А. Кетле, «общество заключает в себе зародыш всех имеющих совершиться преступлений, потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; оно... подготовляет преступление, а преступник есть только орудие». К факторам, влияющим на совершение преступлений, А. Кетле относит демографические, социальные (профессия, образование), природные (климат, сезонность).
Основные идеи А. Кетле, которые в той или иной степени разделяют и развивают все представители социологического направления, сводятся к следующему:
• преступность порождена обществом;
• она развивается по определенным законам под воздействием социальных и иных объективных факторов;
• ей присуща статистическая устойчивость;
• повлиять на преступность (с целью сокращения) можно толь ко путем изменения (улучшения) социальных условий.
Исходя из социологических представлений о природе преступности, А. Лакассань, выступая в 1885 г. на I Международном конгрессе антропологов в Риме, произнес знаменитую фразу: «Каждое общество имеет тех преступников, которых оно заслуживает». Позднее, воспроизводя ее, Г. Манхейм добавил: «Каждое общество обладает таким типом преступности и преступников, которые соответствуют его культурным, моральным, социальным, религиозным и экономическим условиям» [5].
Экономические теории. Обычно экономические теории в криминологии и социологии девиантности вполне обоснованно связывают с именами К. Маркса и Ф. Энгельса. По утверждению западных криминологов, именно в их «Манифесте Коммунистической партии» (1848) были заложены основы экономического детерми-
81
низма, а преступность, равно как проституция, пьянство, бродяжничество и даже самоубийства, выступала побочным продуктом экономических условий.
Концепция марксистской социологии достаточно полно разрабатывалась в бывшем СССР и в России нет недостатка в литературе по этому вопросу. Здесь хотелось бы подчеркнуть, что значение марксизма для девиантологии выходит, с нашей точки зрения, за рамки узкого «экономического детерминизма». Разрабатываемая ранним К. Марксом концепция отчуждения, значение противоречий и конфликтов как «двигателей истории», роль классовых различий и социально-экономического статуса в детерминации человеческого поведения и т. п. имеют девиантологическое значение и активно используются в современной западной науке (в частности, в «критической криминологии»).
У К. Маркса есть несколько небольших по объему работ, посвященных непосредственно рассматриваемой тематике. Одна из них - «Население, преступность и пауперизм» (1859). В ней автор на основании анализа некоторых демографических, экономических показателей и данных уголовной статистики делает ряд принципиальных выводов: «Должно быть, есть что-то гнилое в самой сердцевине такой социальной системы, которая увеличивает свое богатство, но при этом не уменьшает нищету, и в которой преступность растет даже быстрее, чем численность населения... Нарушение закона является обычно результатом экономических факторов, не зависящих от законодателя; однако... от официального общества до некоторой степени зависит квалификация некоторых нарушений установленных им законов как преступлений или только как проступков... Само по себе право не только может наказывать за преступления, но и выдумывать их» [6].
К. Маркс может быть впервые обратил внимание на существование корреляционных зависимостей между убийствами и самоубийствами, между убийствами, самоубийствами и... смертной казнью. «Не только самоубийства, но и самые зверские убийства совершаются тотчас же вслед за казнью преступников... Весьма трудно, а может быть, вообще невозможно, найти принцип, посредством которого можно было бы обосновать справедливость или це-
82
лесообразность смертной казни в обществе, кичащемся своей цивилизацией. Наказание, как правило, оправдывалось как средство либо исправления, либо устрашения. Но какое право вы имеете наказывать меня для того, чтобы исправлять или устрашать других? И вдобавок еще история и такая наука как статистика с исчерпывающей очевидностью доказывают, что со времени Каина мир никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказанием. Как раз наоборот!» [7] Вот это «как раз наоборот» чрезвычайно важно. Скорее жестокость наказаний порождает жестокость преступлений, чем наоборот.
Говоря о позитивизме в социальных науках вообще, не следует забывать о весьма обширном эмпирическом исследовании положения рабочего класса в Англии, проделанном Ф. Энгельсом и содержащем огромный фактический материал, в том числе о преступности, пьянстве, проституции как следствии условий жизни английских рабочих [8]. Современный социологический словарь (Penguin Books, 1986), так характеризует эту работу: «"Положение рабочего класса в Англии" (1845), основанная, главным образом, на данных непосредственного наблюдения, проведенного в Манчестере и Солфорде, является классическим описанием жизни рабочего класса в этой стране в период индустриализации» [9]. Очевидно, не случайно уже в наши дни английский социолог и криминолог Я. Тэйлор с коллегами провели вслед за Ф. Энгельсом обследование условий жизни рабочих Манчестера и Шеффильда [10].
На основе английской действительности Ф. Энгельс повторяет основной тезис А. Кетле: «Для большого города или для целого округа можно с достаточной точностью заранее предсказать, как это нередко делалось в Англии, ежегодное число арестов, уголовных преступлений, даже число убийств, краж со взломом, мелких краж и т. д. Эта регулярность доказывает, что и преступность управляется конкуренцией; что общество порождает спрос на преступность, который удовлетворяется соответствующим предложением...» [11]
83
Последователем экономической теории является В. Бонгер. В книге «Преступность и экономические условия» [12] он обосновывает роль капиталистической экономической системы в генезисе преступности. Преступность сосредоточена в низших слоях общества, поскольку законодатель криминализирует деяния, порожденные бедностью и нищетой. В. Бонгер приводит статистические данные по ряду стран, доказывая связь таких преступлений как бродяжничество и нищенство, с безработицей [13]. Он возлагает надежды на социалистическое переустройство общества.
Во многих странах в конце XIX - начале XX в. были проведены криминологические исследования динамики корыстной преступности и цен на хлеб (зерно), как основного для того времени экономического показателя. Наблюдаются устойчивые корреляционные связи: чем выше цена на хлеб, тем выше уровень преступности. Одним из первых таких исследований провел Г. фон Майер в Баварии за 1836-1861 гг. По данным Г. Майера, увеличение на полпенни цены на рожь влекло рост уровня преступности на одну пятую. О связи преступности и цен на мешок муки, а также количества банкротств (еще один экономический показатель) во Франции 1840- 1886 гг. свидетельствует статья П. Лафарга [14].
В наши дни экономическое направление в обосновании преступности и иных девиантных проявлений развивает лауреат Нобелевской премии по экономике Г. Беккер и его последователи [15].
С нашей точки зрения, сравнительный анализ показателей девиантности и экономических показателей (фондовый или децильный коэффициент, индекс Джинни, уровень безработицы и др.) актуален и в наши дни.
Теория аномии. Пожалуй, первая развернутая социологическая теория девиантности - теория аномии - принадлежит известному французскому социологу Э. Дюркгейму (1858-1917). Его взгляды
84
как ученого подчеркнуто социологичны. Для него первично общество, социальный факт, а не индивид. Социальное должно объясняться социальным. Общество есть особая реальность, стоящая над индивидами, обусловливающая действия индивидов и осуществляющая над ними контроль. Поэтому он утверждает «нормальность» преступности в том смысле, что она присуща всем обществам, развивается по своим закономерностям, выполняет определенные социальные функции. «Преступления совершаются... во всех обществах всех типов... Нет никакого другого феномена, который обладал бы столь бесспорно всеми признаками нормального явления, ибо преступность тесно связана с условиями жизни любого коллектива... Преступность - нормальное явление потому, что общество без преступности совершенно невозможно» [16].
Более того, «преступность необходима; она прочно связана с основными условиями любой социальной жизни и именно в силу этого полезна, поскольку те условия, частью которых она является, сами неотделимы от нормальной эволюции морали и права... Чтобы был возможен прогресс, индивидуальность должна иметь возможность выразить себя. Чтобы получила возможность выражения индивидуальность идеалиста, чьи мечты опережают время, необходимо, чтобы существовала и возможность выражения индивидуальности преступника, стоящего ниже уровня современного ему общества. Одно немыслимо без другого... Преступность не только предполагает наличие путей, открытых для необходимых перемен, но в некоторых случаях и прямо подготавливает эти изменения... Действительно, сколь часто преступление является лишь предчувствием морали будущего, шагом к тому, что предстоит!» [17]. И далее Э. Дюркгейм обосновывает эту мысль на примере осуждения Сократа. Итак, девиации необходимы для развития, прогресса общества.
Но преступность (как и другие девиантные проявления) нормальна при условии, что она «не превышает уровня, характерного для общества определенного типа» [18]. И здесь мы подходим к сути теории аномии. По Э. Дюркгейму, в стабильном обществе стабилен и уровень девиантных проявлений (пьянства, наркотизма, само-
85
убийств, преступности и т. п.). В обществах же, быстро меняющихся, в условиях социальной дезорганизации наблюдается состояние аномии, когда старые социальные нормы уже не работают, а новые еще не освоены, когда существует «конфликт норм» - правовых и моральных, публичного права и частного права и т. п., когда некоторые социально значимые сферы жизнедеятельности остались не урегулированными («нормативный вакуум»). В таком обществе резко возрастают проявления девиантности, превышая «нормальный» для данного общества уровень. Э. Дюркгейм подробнейшим образом теоретически и эмпирически обосновывает свою концепцию на примере самоубийств [19].
Думается, хорошей иллюстрацией дюркгеймовской аномии и ее последствий может служить современная Россия. Бурные социально-экономические и политические изменения конца 80-90-х гг. минувшего века сопровождались противоречиями между советскими ценностями и менталитетом, с одной стороны, и новыми экономическими и политическими отношениями, с другой; между нормами «социалистического» права (уголовной ответственностью за бродяжничество, попрошайничество, «паразитический образ жизни», за злостное нарушение паспортного режима, за частное предпринимательство и коммерческое посредничество) и новыми нормами гражданского права, разрешающими частную собственность, легализующими статус безработного (бывшего «тунеядца»); между нравственными ценностями старого общества (отрицательным отношением к богатым, стремлением к «равенству») и новой моралью (обогащайтесь!). При этом многие сферы общественной и государственной жизни оказались без должного нормативного регулирования. Соответственно, с конца 80-х гг. наблюдается резкий рост преступности, самоубийств, наркотизма. Все «по Дюркгейму»!
Э. Дюркгейм один из первых развивает теорию общественного разделения труда, обращает внимание на роль социально-экономического неравенства в генезисе человеческой активности, как позитивной, так и негативной. Он понимает эволюционное значение разделения труда («чем примитивнее общество, тем больше сходств между индивидами»), его необходимость для развития общества, но видит и отрицательные последствия (овеществление
86
личностных отношений, «анормальные формы» разделения труда - анемическое, принудительное и др.) [20]. Всякое живое существо стремится к счастью. При этом для человека важно равновесие между стремлением к счастью и степенью удовлетворения. Если естественные потребности имеют естественные пределы (насытился и есть не хочется), то социальные потребности не имеют естественных ограничений, они безграничны. Мы еще вернемся к этой теме в гл. 6.
Э. Дюркгейм внес весомый вклад и в разработку проблем социального контроля, но к этому мы также вернемся позднее - в ч. IV книги.
Многие идеи ученого актуальны и сегодня. И это не только (и не столько) выявленные им конкретные закономерности некоторых видов девиантности (сезонное распределение самоубийств, зависимость уровня девиантности от степени сплоченности общества и др.), но и главный социологический вывод: девиантность закономерна, девиации выполняют вполне определенные социальные функции, общество без девиаций, включая преступность, невозможно. Или, вспомним Г. В. Ф. Гегеля, «все действительное - разумно» (имеет основания).
В заключение заметим, что различные авторы и по разным основаниям относят криминологические взгляды Э. Дюркгейма и к теории социальной дезорганизации, и к структурному функционализму, и в качестве самостоятельного направления - концепции аномии.
Аномия и «напряжение» . К структурному функционализму и теории аномии (в отличном от Э. Дюркгейма варианте) относят и другого крупнейшего социолога, нашего современника - Р. Мертона. Он также считается родоначальником «теорий напряжения» (Strain Theories). P. Мертон, как и Э. Дюркгейм, рассматривает различные проявления девиантности как закономерное порождение социальных условий. «Мы исходим из предположения, - пишет Р. Мертон, - что определенные фазы социальной структуры порождают обстоятельства, при которых нарушение социального кодекса представляет собой "нормальный" ответ на возникшую ситуацию» [21].
87
Люди стремятся к успеху. В современном обществе богатство выступает признанным всеобщим символом успеха. Но часть населения живет в зонах трущоб, при ограниченных социальных возможностях («напряжение»). При этом возрастает жесткость классовой структуры, сокращается возможность легально изменить социальный статус в сторону его повышения. А ведь именно классовая структура обусловливает неравенство возможностей, различия в доступе к ценностям общества. «Поэтому отклоняющееся от нормы поведение может быть расценено как симптом несогласованности между определяемыми культурой устремлениями (к успеху, богатству. - Я. Г.) и социально организованными средствами их удовлетворения» [22]. Р. Мертон продолжает: «Обман, коррупция, аморальность, преступность, короче говоря, весь набор запрещенных средств, становится все более обычным, когда значение, придаваемое стимулируемой данной культурой цели достижения успеха расходится с координированным институционным значением средств».
Возникает напряжение (strain). Требования культуры, предъявляемые к конкретному лицу, оказываются несовместимыми. «С одной стороны, от него требуют, чтобы оно ориентировало свое поведение в направлении накопления богатства; с другой - ему почти не дают возможности сделать это институциональным способом. Результатом такой структурной непоследовательности является формирование психопатической личности и (или) антисоциальное поведение, и (или) революционная деятельность» [24].
Культура каждого конкретного общества определяет его цели и легальные, институционализированные средства их достижения. В зависимости от принятия (+) или непринятия, отрицания (-) целей и средств существует пять теоретически возможных типов поведения (способов приспособления индивидов к социальным условиям), которые Р. Мертон сводит в таблицу (табл. 4.1).
88
Таблица 4.1
Типы поведения (адаптации) по Р. Мертону
Тип
Определяемые культурой цели
Институционализированные средства
Конформизм
+
+
Инновация (реформизм)
+
-
Ритуализм
-
+
Ретретизм
-
-
Мятеж
+
+
Итак, индивиды, разделяющие цели общества и принимающие средства их достижения, будут вести себя законопослушно, конформно. Те, кто принимает цели, но не согласен с предоставляемыми средствами, будет предпринимать шаги по их улучшению, заниматься реформаторской, инновационной деятельностью. Не принимающие цели или, что гораздо чаще, относящиеся к ним безразлично, но свято придерживающиеся легальных средств, будут беспрекословно следовать принятым нормам - ритуалисты. Не принимающие ни цели, ни средства данного общества будут либо «бежать» из него, уходя в алкоголь, наркотики, из жизни (самоубийство) - ретретистское поведение, либо пытаться все изменить - мятежники (по Мертону), революционеры.
В целом «антисоциальное поведение приобретает значительные масштабы только тогда, когда система культурных ценностей превозносит, фактически превыше всего, определенные символы успеха, общие для населения в целом, в то время как социальная структура общества жестко ограничивает или полностью устраняет доступ к апробированным средствам овладения этими символами для большей части того же самого населения» [25].
Плюралистические концепции (многофакторный подход) . Мы неоднократно встречаемся с тем, что различные авторы усматривают многочисленные «причины» девиантности, не ограничиваясь какой-либо одной. Иногда такой подход рассматривается в каче-
89
стве относительно самостоятельного («плюралистического» или «многофакторного»).
Выше уже упоминался Э. Ферри, выделявший антропологические, физические, социальные факторы.
К. Маннхейм утверждал, что не существует причин преступности, которые были бы необходимы и достаточны для ее объяснения. Существуют только факторы, которые могут оказаться «необходимыми» наряду с другими факторами. Аналогичные взгляды разделяли, например, У. Хили (1915), С. Бэрт (1925), а в России - А. Жижиленко, X. Чарыхов и др.
«Дифференцированная ассоциация». Мертоновская концепция неплохо объясняет девиантное поведение «униженных и оскорбленных», а как быть с преступностью лиц, находящихся на вершинах социальной структуры? Над этим вопросом задумался, в частности Э. Сатерленд. В 1939 г. он впервые ввел в научный оборот понятие «преступность белых воротничков» (White-collar Crime), а в 1949 г. вышла его книга с тем же названием, в которой он подробно анализирует беловоротничковую преступность как пример криминальных действий и махинаций в сфере бизнеса [26]. Первоначально под преступлениями белых воротничков Э. Сатерленд понимал лишь респектабельную преступность властной и деловой элиты. Позднее этот термин распространился на всю должностную и предпринимательскую преступность, независимо от ранга чиновника или бизнесмена. Свое название white-collar crime получила в связи с тем, что в США должностные лица и бизнесмены ходят в белых рубашках в отличие от синих рубашек (комбинезонов), которые обычно носят рабочие. К типичным беловоротничковым деяниям относятся финансовые махинации корпораций, взяточничество, предоставление «за вознаграждение» выгодных контрактов, привилегий, криминальные коммерческие сделки и кредитные операции, лжебанкротства и т. п.
Э. Сатерленд изучал и профессиональную преступность [27], но наиболее известен он как создатель теории дифференцированной ассоциации (связи). Эту концепцию он впервые изложил в «Принципах криминологии» (1939), а затем развил совместно с Д. Крэс-
90
си [28]. С точки зрения Э. Сатерленда, определенным поведенческим формам, как законопослушным, так и девиантным, обучаются, взаимодействуя с другими людьми в процессе общения. Обычно это происходит в группах между людьми, связанными какими-то личными отношениями. Основной причиной образования дифференцированных связей (ассоциаций) служит конфликт культур, а главной причиной систематического девиантного поведения - социальная дезорганизация. Д. Крэсси, цитируя Э. Сатерленда, так формулирует основные положения этой теории: «Когда люди становятся преступниками, это происходит потому, что они соприкасаются с преступным образом поведения, а также потому, что они оказываются изолированными от воздействия антипреступного образа поведения... Они становятся преступниками в силу переизбытка у них подобного рода "связей" по сравнению с теми "связями", которые у них имеются с антипреступным образом поведения» [29].
Теория дифференцированной ассоциации неоднократно подвергалась модификации как самим Э. Сатерлендом, так и совместно с Д. Кресси, а после смерти Э. Сатерленда - одним Д. Крэсси. Это была одна из наиболее плодотворных для своего времени теорий. Она позволяла объяснить как «обычную», «уличную» преступность (street crime), так и беловоротничковую. Другое дело, что она, как и любая другая теория, не могла ответить на ряд вопросов (почему люди имеют те связи, которые у них есть; она не объясняет происхождение преступности и девиантности и др.).
Наконец, следует упомянуть, что концепции Г. Тарда и Э. Сатерленда нередко рассматриваются как «теории научения» (Learning theories).
91
1 Downes D, Rock P. (1998) Ibid; Lamnek S. (1990) Ibid; McCaghy Ch., Capron T. (2000) Ibid; PontellH. (1999) Ibid; Traub S., Little C. (1994) Ibid.
2 Downes D., Rock P. Ibid. P. 11.
3 Цит. по: Яковлев А. М. Преступность и социальная психология. С. 39. См. также: Кетле А. Человек, развитие его способностей или опыт социальной физики Киев, 1965.
4 Кетле А. Указ. соч. С. 5.
5 Manheim H. Comparative Criminology. L, 1973. Vol. 2. P. 422.
6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С.515-516.
7 Там же. Т. 8. С. 530.
8 Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 231-517.
9 Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь. Казань, 1997. С. 368.
10 Taylor I., Evans К., Fraser P. A Tale of Two Cities: A Study in Manchester and Sheffield. Routledge, 1996.
11 Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 570.
12 Bonger W. Criminality and Economic Conditions. Boston: Little, Brown, 1916.
13 См. переведенную на русский язык выдержку из раннего издания (1905) упомянутой книги: Бонгер В. Бродяжничество и нищенство // Уголовное право и социализм / Под цед. М. Гернет. М ., 1908. С. 57-78.
14 Лафарг П. Преступность во Франции в 1840-1886 гг. // Уголовное право и социализм / Под ред. М. Гернет. М., 1908. С. 1-56.
15 Подробнее см.: Экономическая теория преступной и правоохранительной деятельности / Под ред. Л. Тимофеева, Ю. Латова. М., 1999.
16 Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. М., 1966. С. 39-40.
17 Там же. С. 42-43.
18 Там же. С. 40.
19 Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М., 1994.
20 Дюркгейм Э. Общественное разделение труда. Метод социологии. М., 1991. С.З-389.
21 Мертон Р. Социальная структура и аномия // Социология преступности. С. 299.
22 Там же. С. 302.
23 Там же. С. 304.
24 Там же. С. 309.
25 Там же. С. 310.
26 Sutherland Е. White-Collar Crime. NY: Holt, Rinehart & Winston, 1983 (первая публикация в 1949 г.)
27 Sutherland Е. The Professional Thief: By a professional thief. Chicago: University of Chicago Press, 1937.
28 Sutherland E., Cressey D. Principles of Criminology. NY, Philadelphia, 1960.
29 Крэсси Д. Развитие теории. Теория дифференцированной связи // Социология преступности. С. 91-92.