Кризисы в системе "природа-общество"
Дмитрий ЛюриЗападная цивилизация, а за ней и весь остальной мир идут в тупик. И по очень понятной и даже банальной причине: пряников на всех не хватит. Запасы ресурсов на планете ограничены и стремительно сокращаются; биосфера не справляется с переработкой загрязнений; разрушение природных экосистем становится причиной негативных изменений природной среды в масштабах всей Земли и т.д. Глобализация стремительно превращается в глобальные и экологические проблемы: практически все ресурсы планеты стали доступны для освоения и истощения, загрязняющие предприятия распространяются по всей Земле.
Тем не менее от идеи развития никто отказываться не собирается: богатые страны не желают терять место мировых лидеров, а бедные естественным образом мечтают стать богатыми. Из этого противоречия был достаточно быстро найден, казалось бы, очень удачный выход: чтобы всем было хорошо, надо перейти от „плохого“, тупикового, неустойчивого развития к „хорошему“, устойчивому. Осталось разобраться с деталями, в которых, как известно, чаще всего и скрывается дьявол.
Мы „за“ устойчивое развитие, но мы - „против“ него
Для устойчивого развития общества необходимо, чтобы его ресурсы постоянно возобновлялись, причем как минимум в неуменьшающемся количестве и не ухудшающегося качества.
По принципиальной возможности и способу восстановления можно выделить три типа ресурсов (эта классификация несколько отличается от той, которая дана в школьных учебниках).
Ресурсы, которые полностью восстанавливает сама природа за счет бесплатной (для человека) солнечной и гравитационной энергии. Именно на их основе возник и развивался человек как биологический вид, и даже сейчас они составляют около
98 процентов от всей массы потребляемых людьми ресурсов. Это продукты земледелия, скотоводства, рыбного, охотничьего и других промыслов, древесина, естественные волокна, вода, воздух и так далее. Проблема в том, что количество ресурсов, которое способна восстановить природа без посторонней помощи, строго ограничено. Человек может помочь ей, но за это надо платить.
Зависимость эффективности Е (а) и затрат ресурсопользования Z (б) от объёмов ресурсопользования R. В момент экологического кризиса затраты на использование ресурсов резко возрастают (б), а эффективность, соответственно, столь же резко падает (а). Так было в сельском хозяйстве чернозёмной России в начале XIX века, и этот график с точностью воспроизвели фермеры Техаса (США) в результате пыльных бурь 30-х годов XX века
Ресурсы, которые, в принципе, можно восстановить из отходов для повторного использования, но только силами самого человека. Сегодня треть всего потребляемого в мире свинца, алюминия, железа приходится именно на „вторичное сырье“, и доля эта постоянно растёт.
Наконец, невозобновимые ресурсы, которые, в принципе, не могут быть восстановлены для повторного использования. Это прежде всего углеводородные (нефть, газ, торф и другие) и неуглеводородные энергоносители (уран).
Конечно, природа для нас - не только ресурсы, но все-таки прежде всего именно они. Если в результате какого-то катаклизма или нашей неразумной деятельности природная среда Земли кардинально изменится, по жёлтому небу над голубыми лесами поплывут красные облака, но урожай зерна, качество воды и заготовка древесины останутся на прежнем уровне, то у большинства населения все эти фокусы ничего, кроме быстро проходящего любопытства, не вызовут.
Устойчивое развитие предполагает, что количество используемых ресурсов непрерывно растёт, все, что можно, восстанавливается из отходов, а энергоресурсы постоянно заменяются новыми (древесина углем, потом газом и нефтью, потом ядерным топливом). Достоинств у такой разумной стратегии множество, а недостаток всего один: чем больше
Устойчивое развитие предполагает, что количество используемых ресурсов непрерывно растёт, все, что можно, восстанавливается из отходов, а энергоресурсы постоянно заменяются новыми (древесина углем, потом газом и нефтью, потом ядерным топливом). Достоинств у такой разумной стратегии множество, а недостаток всего один: чем больше используется ресурсов, тем больше - причем непропорционально больше - надо тратить на их восстановление, и эффективность экономики поэтому постоянно снижается. Значит, объёмы потребления растут медленно, могут стабилизироваться и даже падать.
Но ведь именно рост объёмов потребления - несомненный приоритет в системе ценностей современного человечества. Теперь, когда глобализация на весь мир распространяет именно западные ценности с их идеей постоянного роста потребления, они становятся всеобщими. Прочие культуры с другими шкалами ценностей (восточные, например, основанные на идее стабильности) не выдерживают этого давления и стремительно вестернизуются.
Возникает занятный парадокс: получая вместе с западной системой ценностей тягу к устойчивому развитию, традиционные культуры в реальности теряют необходимые для этого культурные предпосылки. Получается, что путь устойчивого развития реально противоречит устремлениям все большей части современного общества. Поэтому в действительности развитие идёт по совершенно другому пути.
Наши достижения или почему у нас так плохо получается
Желая наибольшими темпами увеличивать потребление, человек стремится использовать как можно больше ресурсов с наименьшими затратами. Труднее всего, разумеется, экономить на добыче, поскольку правило „чем больше вложишь, тем больше получишь“ действует здесь неукоснительно. Проще всего экономить на восстановлении ресурсов, поскольку последствия этого обычно далеки и туманны.
Общество выбирает эффективность, и траектория развития все дальше отклоняется от устойчивой. Сначала объёмы потребления растут очень быстро. Однако ресурсы истощаются всё быстрее. С определённого момента начинаются неприятности: падают урожаи на истощённых полях, растут затраты на добычу дефицитного сырья, распространяют болезни загрязнённые вода и воздух. Так что рано или поздно реальная траектория использования ресурсов поворачивает обратно в сторону устойчивой. Это может происходить тремя принципиально различными путями.
В одном, благоприятном случае „одумавшееся“ общество вкладывает часть полученных на первом этапе богатств в восстановление истощённых ресурсов. Это даёт возможность и дальше наращивать объёмы использования ресурсов, хотя за это приходится платить снижением эффективности и уменьшением темпов роста, а иногда и объёмов потребления. В другом, неблагоприятном случае, когда в восстановление ресурсов не вкладывают ничего, падают объёмы использования ресурсов и столь же стремительно падают объёмы потребления - со всеми вытекающими отсюда социальными последствиями. Самый неприятный - третий, катастрофический путь, когда ресурсы оказываются полностью истощёнными и „восстановление равновесия“ происходит в точке никого ни к чему не обязывающего нуля.
В реальности использование ресурсов то удаляется то приближается к устойчивой траектории. Эти виражи развития - экологические кризисы - очень похожи на русские горки, где больше всего неприятностей и визга происходит именно на ниспадающих участках.
Русские горки
Что мешает обществу, на своей шкуре испытавшему все „прелести“ экологического кризиса, зафиксироваться на устойчивой траектории и дальше развиваться уже по этому спокойному, хотя и не совсем выгодному пути? Раз уж мы упомянули русские горки, попробуем это понять вначале на отечественном материале. Рассмотрим, как развивалось сельское хозяйство в Чернозёмном регионе России с 1785 по 1985 год.
Траектория развития экологического кризиса в ЦЧР в 1785 - 1985 годах. Реальность никогда не совпадает с траекторией идеального равновесия, хотя иногда кривые очень близки друг к другу. Таков печальный опыт Центральной чернозёмной России, почти растерявшей потенциал плодородия между 1785 и 1985 годами. Чем хуже ситуация, тем разумнее ведут себя люди - но их рациональность никогда не бывает достаточной.
Реальная траектория развития сельского хозяйства - траектория экологического кризиса показано сплошной линией.
Ещё в начале XIX века это - одна из главнейших зерновых житниц страны. Год за годом крестьяне увеличивали площади пашен под рожь и ячмень, сокращая площадь пастбищ и сенокосов. Поэтому удобрений на поля вносилось в пятнадцать раз ниже нормы, а трудозатраты на восстановление их плодородия были в два раза меньше необходимого. Однако богатейшие почвы терпели хищническую эксплуатацию и давали вполне сносные по тем временам урожаи. Эффективность хозяйства составляла около 1,4 дж/дж (вместо необходимых для равновесия 1,1 дж/дж), а объёмы потребления были практически в два раза больше тех, которые обеспечила бы траектория устойчивого развития.
Однако к середине XIX столетия нагрузка на пастбища превысила критическую величину, началась быстрая их деградация, а следом - сокращение числа коров и лошадей. Пашни, получавшие всё меньше удобрений, быстро истощались. Казалось бы, самое время одуматься и перейти к „устойчивому развитию“. Но не тут-то было! Численность населения в регионе продолжала увеличиваться, да тут ещё цены на хлеб в Европе и России резко пошли вверх. Поэтому распашка земель продолжалась в неослабевающем темпе, сборы зерна росли, а то, что удобрений стало ещё меньше, что ж, „землица-кормилица потерпит“.
Реформы 1860-х годов внесли свою лепту в отклонение от устойчивой траектории: первое, что сделал освобожденный пахарь, - начал более интенсивно эксплуатировать доставшиеся ему угодья. „Всё распахано до самых бросовых земель, и все смотрят,
нельзя ли ещё что-нибудь распахать. С рёвом несутся с огромных водоразделов после всякого дождя сильные потоки. Каждой весной в этот „праздник природы“ они сносят неисчислимые площади самой плодородной земли“. Так описывал очевидец чернозёмные ландшафты того времени.
С восьмидесятых годов урожаи начали падать, а к концу века в регионе разразился голод. Поскольку Черноземье было одним из основных производителей зерна, то голод охватил практически всю европейскую часть Российской империи. Кризисная траектория ресурсопользования повернула к устойчивой самым неблагоприятным путем - за счет снижения объёмов использования ресурсов.
И тут освобождённый пахарь одумался: несмотря на трудные времена, прекратил распахивать пастбища, и площадь кормовых угодий даже несколько возросла. На поля вывозили всё больше органики, а вскоре появились и минеральные удобрения. Государственные программы борьбы с неурожаями разрабатывали на таком высоком научном уровне, что они прекрасно смотрятся и сейчас. Крестьяне стали лучше ухаживать за полями: мелиоративные трудозатраты буквально за несколько лет выросли в полтора раза - воистину „пока гром не грянет, мужик не перекрестится“! Всё это повернуло кризисную траекторию в сторону устойчивой по благоприятному пути, когда рост вложений в восстановление ресурсов позволяет наращивать объёмы их использования и снижать при этом уровень их истощения. За это, правда, пришлось заплатить снижением эффективности хозяйства, но ведь другого разумного выхода просто не было.
Но в начале ХХ века начался быстрый рост численности населения страны и новый виток цен на зерно. Моментально „благородный порыв“ был забыт, и потребительские приоритеты вновь взяли своё, не помогли ни государственные программы, ни уроки только что произошедшей катастрофы. Объёмы потребления достигли рекордных значений. Реальная траектория развития вновь отклонилась от устойчивой, даже не дойдя до неё, и Черноземье уверенно пошло навстречу новому кризису.
Ему помешали разразиться только Первая мировая и Гражданская войны. Население резко сократилось, объёмы сельскохозяйственного производства упали, за счёт чего траектория развития опять повернулась в сторону устойчивой. Заброшенные поля и пастбища стали восстанавливаться, ресурсно-экологическая обстановка заметно улучшилась. Но кто в военную годину всерьёз заботится о восстановлении ресурсов? Поэтому регенерационные затраты оставались низкими, и равновесие опять не было достигнуто.
Дальнейшая история похожа на раскачивающийся маятник. Истощение земель и отклонение от равновесия в двадцатые - тридцатые годы, падение ресурсопользования в сороковые, во время и сразу после войны, новый виток истощения ресурсов в пятидесятые. Выход из этого неустойчивого развития был вроде бы найден в шестидесятые - семидесятые годы, когда стали активно развиваться современные агропромышленные технологии. Затраты на восстановление плодородия (включающие минеральные и органические удобрения, средства защиты, мелиорацию земель, современную технику и другие) возросли в десять раз. Это позволило увеличить объёмы использования ресурсов в шесть раз при практически полном восстановлении ресурсо-экологического равновесия. Траектория развития почти коснулась устойчивой, и, казалось, победа над двухсотлетним „колебательным режимом“ уже близка. Мешало только это небольшое „почти“: вложения в регенерацию были всё же несколько меньше необходимых, и часть земель продолжала деградировать.
Экономический кризис девяностых годов поставил над Черноземьем ещё один эксперимент: как оно отреагирует на ухудшение экономической обстановки, снижение спроса на продукцию. Объёмы ресурсопользования, как и полагается, упали, но вложения в восстановление ресурсов, прежде всего на удобрения и мелиорацию, сократились ещё сильнее. В результате, несмотря на сжатие экономики, экологическая ситуация в регионе, да и во всей России, не улучшилась, как того ожидали специалисты.
Итак, более чем за двести лет траектория развития сельскохозяйственного ресурсопользования в Черноземье ни разу не соединилась с устойчивой, ей все время что-то мешало. Может быть, в других странах она ведет себя по-другому? Посмотрим на „американские горки“ - траекторию развития сельского хозяйства на Великих равнинах США, которые играют такую же роль в хозяйстве этой страны, что и Черноземье в России.
Американские горки
Быстрый рост населения и цен на продукты стимулировал фермеров наращивать производство; при этом американские фермеры экономили, как и чернозёмные крестьяне, во-первых, на удобрении земель, во-вторых, на противоэрозионных мероприятиях, чрезвычайно важных в условиях засушливого ветреного климата и легкого субстрата. Пашня росла, пастбища под непосильной нагрузкой деградировали, и траектория развития все дальше и дальше отклонялась от устойчивой.
К тридцатым годам пыльные бури превратили 36 миллионов гектаров в полностью непригодные земли, урожайность зерновых упала на треть, а площади их посевов уменьшились на 45 процентов. Фермеры разорялись, переселялись в города, совсем как за сорок лет до этого в российском Черноземье.
В тридцатые годы нашего века одумались и здесь: была создана система ветрозащитных лесных полос, организована Служба охраны почв, которая консультировала фермеров и субсидировала их мелиоративные затраты. Стали обильнее удобрять почву. Переход
к „устойчивому развитию“, казалось, начался успешно. Но грянула Вторая мировая война, а вместе с ней и повышение цен на зерно, которое вновь отбросило реальную траекторию развития от устойчивой: до вложений ли в регенерацию ресурсов, когда конъюнктура просто побуждает наращивать объёмы потребления!
Потом - всё тот же маятник. В пятидесятые - шестидесятые годы увеличение затрат на восстановление ресурсов, траектория приближается к устойчивой. Семидесятые годы - экспортный зерновой бум (связанный не в последнюю очередь с импортом зерна в СССР) и отклонение от устойчивой траектории. Восьмидесятые - девяностые годы - очередной переход к восстановлению равновесия. Сейчас траектория развития сельского хозяйства на Великих равнинах США почти приблизилась к устойчивой, хотя деградация земель, в первую очередь эрозия, ещё идет на значительных площадях. Только вот опять это проклятое „почти„… Специалисты между тем прогнозируют экономический спад, а другие, наоборот, - повышение спроса на зерно, и то, и другое грозит новым отклонением маятника.
Загрязнение атмосферы городов США, отравление крупных рек Западной Европы, деградация пастбищ в аридных странах Африки - вот далеко не полный список процессов, который мы проанализировали. И практически везде события развиваются по одному и тому же сценарию, нами изложенному. Реальная траектория развития ресурсопользования, то приближаясь к устойчивой, то удаляясь от неё, никак не хочет на ней зафиксироваться. Почему?
Только загнанный в угол ведёт себя разумно
Устойчивая траектория невыгодна обществу, поскольку заставляет ограничивать темпы роста объёмов потребления. К тому, чтобы их наращивать, толкает практически всё: рост численности населения и повышение политэкономической свободы предпринимателей, улучшение экономической ситуации и, наоборот, её ухудшение, многочисленные общественные катаклизмы и даже уменьшение численности населения в результате различных социальных катастроф (а ведь именно в этом многие видят панацею от грядущих бед).
К сожалению, единственное, что действует в противоположном направлении, - крайнее истощение ресурсов. Тогда либо падает использование ресурсов, поскольку использовать просто нечего, либо общество начинает больше вкладывать в их восстановление, поскольку другого пути у него просто нет. Однако, если ресурсопользование находится на устойчивой траектории, то истощения ресурсов нет, и этот фактор практически не действует. Он начинает преобладать, только когда отклонение становится достаточно большим, и тогда траектория поворачивается в обратную сторону. Ну, а дальше история повторяется вновь, хотя, конечно, глубина кризисного виража каждый раз может быть разной.
Так что же, примеров устойчивого развития не существует? Они есть и не так уж редки. Например, когда в Черноземье бушевали экологические кризисы и социальные катастрофы, траектория развития Новгородской губернии с конца XVIII до начала ХХ века практически не отклонялась от устойчивого пути.
Подзолистые почвы, в отличие от чернозёмов, очень бедны. Стоит лишь год-два не вносить необходимого количества удобрений, и они тут же истощаются и перестают давать урожай. Поэтому крестьяне просто были вынуждены всё время удобрять почвы, содержать соответствующее количество скота, дающего органику, и сохранять необходимые ему площади кормовых угодий. С годами были выработаны особые правила социального и экономического поведения, поддерживающего рациональное природопользование, причем настолько действенные, что плодородие земель с течением времени не уменьшалось, а увеличивалось.
Таких примеров устойчивого развития социумов, находящихся в условиях ограниченного количества ресурсов, можно найти множество: в засушливой Азии, на крайнем Севере, в тропиках и даже в Европе. Жёсткий дефицит ресурса всё время контролирует потребительский приоритет и удерживает развитие хозяйства на устойчивой траектории.
Итак, устойчивое развитие возможно лишь в условиях ограниченной ресурсной базы, но там крайне сложно постоянно увеличивать желанное потребление.
Что лучше, быть богатым и здоровым или бедным и больным? Современному обществу почему-то кажется, что вопрос стоит именно так, и оно, естественно, выбирает первый вариант - устойчивое повышение уровня жизни наибольшими темпами. Нам кажется, что в действительности дилемма не столь проста: „богатый и больной“ или „бедный и здоровый“. Тут, согласитесь, есть над чем серьёзно подумать.
Да здравствует кризис?
Очень хочется надеяться на то, что разрабатываемые сейчас международные и государственные программы перехода к устойчивому развитию окажутся эффективными, их реализация пройдет успешно. Но, честно говоря, автор не очень верит, что всё пройдет так спокойно и гладко.
Главное препятствие - в потребительских приоритетах современного общества, которые в результате глобализации всё шире распространяются. Надо признать, что общество не готово в ближайшие годы, а реально и десятилетия, кардинально изменить этот
приоритет. Значит, и демократически избираемая политическая элита не сможет совершить необходимые для этого шаги. Кто сейчас проголосует за президента, поставившего во главу угла своей программы ограничение уровня жизни избирателей? Поэтому наиболее вероятной нам представляется дальнейшая дестабилизация обстановки, которая раньше или позже приведёт к глобальному экологическому кризису.
Только не надо его так уж бояться, поскольку этот кризис и даст цивилизации шанс перейти к устойчивому развитию. История показывает, что различные кризисы и катаклизмы были мощными импульсами для кардинального изменения пути развития общества, перехода его на другую траекторию прогресса. Реально ощущаемые трудности и проблемы, а не услышанные по телевизору апокалипсические прогнозы заставят людей достаточно быстро и кардинально пересмотреть шкалу социальных ценностей и основанные на ней закономерности практической деятельности. А для того, чтобы это произошло, чтобы возможный кризис закончился благоприятно, а не привёл к деградации цивилизации или её коллапсу, необходимо научиться им управлять. Поэтому похоже, что, надеясь на светлое будущее - sustainable development (устойчивое развитие), нам стоит готовиться к реальной перспективе - controllable crisis, контролируемому кризису.
http://wsyachina.narod.ru/social_sciences/sust_development.html