Чернобыль 1986 год...Из уст очевидца
За Чернобыль когда-нибудь придется отвечать...
Наступит такое время, что придется отвечать, как за тридцать седьмой год. Пусть через пятьдесят лет! Пусть старые... Пусть мертвые...
Они - преступники! (Помолчав.) Надо оставлять факты... Факты!
Их востребуют...
---
...В тот день, двадцать шестого апреля я был в Москве. В командировке. Там узнал об аварии.
Звоню в Минск первому секретарю цека Беларуси Слюнькову, один, два, три раза звоню, но меня не соединяют. Нахожу его помощника (тот меня хорошо знает):
- Я звоню из Москвы. Свяжите меня со Слюньковым, у меня срочная информация. Аварийная!
Звоню по правительственной связи, но тем не менее уже все засекретили. Как только начинаешь говорить об аварии, телефон тут же разъединяется. Наблюдают, естественно! Прослушивают. Понятно, кто? Соответствующие органы. Государство в государстве. И это притом, что я звоню первому секретарю цека... А я? Я - директор Института ядерной энергетики Академии наук Беларуси. Профессор, член-корр... Но и от меня засекретили.
Часа два мне понадобилось, чтобы трубку все-таки взял сам Слюньков. Докладываю:
- Авария серьезная. По моим подсчетам (а я уже кое с кем в Москве переговорил, обсчитал), радиоактивный столб движется к нам. На Беларусь. Нужно немедленно провести йодную профилактику населения и отселить всех, кто проживает вблизи станции. До ста километров надо убрать людей и животных.
- Мне уже докладывали, - говорит Слюньков, - там был пожар, но его погасили.
Я не выдерживаю:
- Это - обман! Очевидный обман! Вам любой физик скажет, что графит горит где-то пять тонн в час. Представляете, сколько он будет гореть!
Первым же поездом уезжаю в Минск. Бессонная ночь. Утром - дома. Меряю у сына щитовидку - сто восемьдесят микрорентген в час! Тогда щитовидка была идеальным дозиметром. Нужен был йод калия. Это обычный йод. На полстакана киселя две-три капли детям, а для взрослого - три-четыре капли.
Реактор горел десять дней, десять дней надо было так делать. Но нас никто не слушал! Ученых, медиков. Науку втянули в политику, медицину втянули в политику... Вдобавок все воспитаны на том, что мирный советский атом так же не опасен, как торф и уголь. Мы были людьми, скованными страхом и предрассудками. Суеверием веры.
... Но факты, только факты
Наступит такое время, что придется отвечать, как за тридцать седьмой год. Пусть через пятьдесят лет! Пусть старые... Пусть мертвые...
Они - преступники! (Помолчав.) Надо оставлять факты... Факты!
Их востребуют...
---
...В тот день, двадцать шестого апреля я был в Москве. В командировке. Там узнал об аварии.
Звоню в Минск первому секретарю цека Беларуси Слюнькову, один, два, три раза звоню, но меня не соединяют. Нахожу его помощника (тот меня хорошо знает):
- Я звоню из Москвы. Свяжите меня со Слюньковым, у меня срочная информация. Аварийная!
Звоню по правительственной связи, но тем не менее уже все засекретили. Как только начинаешь говорить об аварии, телефон тут же разъединяется. Наблюдают, естественно! Прослушивают. Понятно, кто? Соответствующие органы. Государство в государстве. И это притом, что я звоню первому секретарю цека... А я? Я - директор Института ядерной энергетики Академии наук Беларуси. Профессор, член-корр... Но и от меня засекретили.
Часа два мне понадобилось, чтобы трубку все-таки взял сам Слюньков. Докладываю:
- Авария серьезная. По моим подсчетам (а я уже кое с кем в Москве переговорил, обсчитал), радиоактивный столб движется к нам. На Беларусь. Нужно немедленно провести йодную профилактику населения и отселить всех, кто проживает вблизи станции. До ста километров надо убрать людей и животных.
- Мне уже докладывали, - говорит Слюньков, - там был пожар, но его погасили.
Я не выдерживаю:
- Это - обман! Очевидный обман! Вам любой физик скажет, что графит горит где-то пять тонн в час. Представляете, сколько он будет гореть!
Первым же поездом уезжаю в Минск. Бессонная ночь. Утром - дома. Меряю у сына щитовидку - сто восемьдесят микрорентген в час! Тогда щитовидка была идеальным дозиметром. Нужен был йод калия. Это обычный йод. На полстакана киселя две-три капли детям, а для взрослого - три-четыре капли.
Реактор горел десять дней, десять дней надо было так делать. Но нас никто не слушал! Ученых, медиков. Науку втянули в политику, медицину втянули в политику... Вдобавок все воспитаны на том, что мирный советский атом так же не опасен, как торф и уголь. Мы были людьми, скованными страхом и предрассудками. Суеверием веры.
... Но факты, только факты