Про пропасти.
Достоинства любого человека довольно быстро выясняются при поверхностном общении. Этот всегда разобьет лед, такой-то интересный собеседник, а сякой-то - наоборот, замечательный слушатель. Общение легко описывается довольно примитивными протоколами, а далее идут их всевозможные, порой изящные, порой топорные вариации.
Но вот стоит копнуть чуть глубже, приоткроется тебе человек - и - la! - пропасть со змейсами и пиявсами на дне. Я стою на краю и смотрю вниз, у меня кружится голова и слегка тошнит. А мне предлагается спускаться вниз по полуобвалившейся дорожке, довольно быстро теряющейся во тьме, и пытаться укрощать змейсов и пиявсов, которые суть комплексы, недостатки, нанесенные обиды и разочарования.
Когда я излагала эту телегу по телефону скептичному Фильке, он выслушал внимательно, хмыкнул: "А у тебя есть альтернатива?". И ведь правда.
Я не могу повернуться и уйти, и жить так, словно бы пропасти нет. Да я и вспоминать-то о ней особо часто не буду. Иду себе и иду, как идется.
Но возникающий порой страх становится вполне понятен. И приходится стискивать зубы, чтобы его преодолеть, зажмуриваться перед каждым шагом, но - идти.
Но вот стоит копнуть чуть глубже, приоткроется тебе человек - и - la! - пропасть со змейсами и пиявсами на дне. Я стою на краю и смотрю вниз, у меня кружится голова и слегка тошнит. А мне предлагается спускаться вниз по полуобвалившейся дорожке, довольно быстро теряющейся во тьме, и пытаться укрощать змейсов и пиявсов, которые суть комплексы, недостатки, нанесенные обиды и разочарования.
Когда я излагала эту телегу по телефону скептичному Фильке, он выслушал внимательно, хмыкнул: "А у тебя есть альтернатива?". И ведь правда.
Я не могу повернуться и уйти, и жить так, словно бы пропасти нет. Да я и вспоминать-то о ней особо часто не буду. Иду себе и иду, как идется.
Но возникающий порой страх становится вполне понятен. И приходится стискивать зубы, чтобы его преодолеть, зажмуриваться перед каждым шагом, но - идти.