Ситуация с Украиной
совершенно наглядно показывает нам всем как и почему так прекрасно работал Холокост. Крым не аннексировали, а он вернулся в лоно матери. Использование языка для формирования сознания. Об этом писал Виктор Клемперер в своей книге Язык третьего рейха. Войны нет, вы ее сами прудумали и создали. Мы вас убиваем не потому, что у нас колониальная политика в жопе заиграла, а потому что у вас большой еврейский нос и пейсы до плеч. Сами виноваты, не надо было нарываться и оригинальничать.
Мне очень нравится одна красивая история. Я уже писала, что в моем глубоком детстве мы жили на улице Медовой в старом польском доме. Все дома были прилеплены друг к другу. И прямо напротив окон моего дома был проем между домами - дырка. В этой дыре была унылая советская площадка из пары заржавевших перекладин. Я никогда в детстве не задумалась об этой дыре. А это было место, на котором когда-то стояла синагога. Мы жили ровно в бывшем еврейском квартале, от которого ничего не осталось. Во Львове выжило чуть ли не меньше всего евреев по сравнению с другими городами Европы - 1%. На базаре, где мы покупали продукты, ступени были сделаны из надгробий еврейского кладбища. Если идти в сторону от центра, начиналась какая-то унылая часть города, куда мне было всегда неуютно ходить. Там как-то становилось не по себе. Это было гетто, куда согнали всех евреев города перед уничтожением.
И вот мы жили в квартале, где люди прекрасно себе помнили войну и разные вещи, которые происходили в то время. Как и водится, семьи, у которых были деньги, могли заплатить кому-то за то, что их прячут. И одна такая семья заплатила кому-то за убежище. А семья деньги взяла и семью-то и выдала. У укрывателей-предателей было пятеро сыновей, которые потом-то все по одному и умерли. Не выжил ни один.
Я не верю в карму. Но в те моменты, когда в который раз уничтожают украинцев, мне очень хочется в нее верить.
Мне очень нравится одна красивая история. Я уже писала, что в моем глубоком детстве мы жили на улице Медовой в старом польском доме. Все дома были прилеплены друг к другу. И прямо напротив окон моего дома был проем между домами - дырка. В этой дыре была унылая советская площадка из пары заржавевших перекладин. Я никогда в детстве не задумалась об этой дыре. А это было место, на котором когда-то стояла синагога. Мы жили ровно в бывшем еврейском квартале, от которого ничего не осталось. Во Львове выжило чуть ли не меньше всего евреев по сравнению с другими городами Европы - 1%. На базаре, где мы покупали продукты, ступени были сделаны из надгробий еврейского кладбища. Если идти в сторону от центра, начиналась какая-то унылая часть города, куда мне было всегда неуютно ходить. Там как-то становилось не по себе. Это было гетто, куда согнали всех евреев города перед уничтожением.
И вот мы жили в квартале, где люди прекрасно себе помнили войну и разные вещи, которые происходили в то время. Как и водится, семьи, у которых были деньги, могли заплатить кому-то за то, что их прячут. И одна такая семья заплатила кому-то за убежище. А семья деньги взяла и семью-то и выдала. У укрывателей-предателей было пятеро сыновей, которые потом-то все по одному и умерли. Не выжил ни один.
Я не верю в карму. Но в те моменты, когда в который раз уничтожают украинцев, мне очень хочется в нее верить.