"Ты повей, ветерок..."
Вчера мысли все вертелись вокруг щербаковских хитроумных словес, а сегодня фольклор в голове. Камышинка скоро.
В прошлом году на семинарах у Яши Иванова («Бузулук») разучили, среди прочих, песню. Песня удивительная. Сначала никто ее не понял. Показалась и некрасивой, и примитивной, и мелодию уловить никак не могли. А потом у всех (ну, у меня и Наташки, точно) разом прорвало. Торкнуло. И как она на нас обрушилась всей своей махиной! Всей энергетикой своей тысячелетней. Как накрыла с головой! Прям аж страшно стало, до шевеления волос. И тогда осмысление текста пришло. Поняли, что это едва ли не самая древняя песня из всех, какие приходилось слышать. Осколок, черепок какого-то языческого заговора, или сказки, или вообще чего-то нам недоступного.
Поётся медленно, мощно, накатами, с повторами и запева, и строчек, с несколькими ритмическими ударениями на одной и той же гласной. Бузулукская традиция вообще мощью отличается. Там женщины очень низко поют, так, что аж на рык переходят. У Инны Ивановой это классно выходило, а нам приходилось туговато. Зато мужики ревели так, что стекла в клубе дрожали!
Такое долгое вступление, а сейчас я напишу слова. И те, кто их прочтет, разочарованно пожмут плечами: «И чего? Это всё? Где ж тут обещанные мощь и древность?». А вот не торопитесь.
Ты повей, ветерок,
С горки крутенькой.
Ты ударь, да, громок,
Во мой зеляный садок!
Во мой зеляный садок,
Да, ты в яблонку.
Да, ты в яблонку
Сукомаковую.
С нее яблочки
Поосыпалися.
Одно яблочко
Покатилося.
Покатилося
Вдоль по балочке.
А за балочкой
Живет бабочка.
Живет бабочка,
Всё жилмерочка.
Если знатоки смогут подтвердить или опровергнуть мои догадки, признательна буду. Яблонка с яблочками - символ жизни, мировое древо, продолжение рода. Сухомаковая - бесплодная или умирающая. Бесплодную женщину сравнивали с сухомаковым деревом. Ветерок с горки и громок - наказание свыше. Яблочко покатилося вдоль по балочке. Балочка - это явно граница. И, судя по тому, что на этой границе живет бабочка-жилмерочка («жилмерочка» - одинокая женщина), это та самая Баба-Яга, которая сторожит границу миров. Нашего и потустороннего. Вот душа человеческая с сухомаковой яблонки упала и покатилась на тот свет. О смерти песня-то. Причем смерть эту поющий на кого-то наслать хочет. Жутковато.
Наверняка это только кусочек песни. Напрашивается продолжение, а нету его. Не сохранилось. Во всяком случае, Яша не знает. Поётся она медленно и долго, поэтому даже Яков с нами разучивал только несколько куплетов, до «поосыпалися». А дальше уже так, в разговоре, походя упомянул, что слышал там продолжение. И текст без особой охоты выдал.
Петь долго длинные песни умели раньше, когда никуда не спешили. А теперь бабушки попоют-попоют несколько куплетов, да и остановятся: «Ну, там еще дальше чего-то, не помню я».- «Да, ладно, Степановна, хватить уже. Вишь, устали люди». А «дальше»-то как раз всё самое интересное и начинается! Но изначальный смысл утерян, песня потеряла магическое назначение, и слова уходят, потому что становятся не интересными. В одном поколении на один куплет сократили, в следующем - еще на один... Так остается только начало. Но и то - хлеб.
В прошлом году на семинарах у Яши Иванова («Бузулук») разучили, среди прочих, песню. Песня удивительная. Сначала никто ее не понял. Показалась и некрасивой, и примитивной, и мелодию уловить никак не могли. А потом у всех (ну, у меня и Наташки, точно) разом прорвало. Торкнуло. И как она на нас обрушилась всей своей махиной! Всей энергетикой своей тысячелетней. Как накрыла с головой! Прям аж страшно стало, до шевеления волос. И тогда осмысление текста пришло. Поняли, что это едва ли не самая древняя песня из всех, какие приходилось слышать. Осколок, черепок какого-то языческого заговора, или сказки, или вообще чего-то нам недоступного.
Поётся медленно, мощно, накатами, с повторами и запева, и строчек, с несколькими ритмическими ударениями на одной и той же гласной. Бузулукская традиция вообще мощью отличается. Там женщины очень низко поют, так, что аж на рык переходят. У Инны Ивановой это классно выходило, а нам приходилось туговато. Зато мужики ревели так, что стекла в клубе дрожали!
Такое долгое вступление, а сейчас я напишу слова. И те, кто их прочтет, разочарованно пожмут плечами: «И чего? Это всё? Где ж тут обещанные мощь и древность?». А вот не торопитесь.
Ты повей, ветерок,
С горки крутенькой.
Ты ударь, да, громок,
Во мой зеляный садок!
Во мой зеляный садок,
Да, ты в яблонку.
Да, ты в яблонку
Сукомаковую.
С нее яблочки
Поосыпалися.
Одно яблочко
Покатилося.
Покатилося
Вдоль по балочке.
А за балочкой
Живет бабочка.
Живет бабочка,
Всё жилмерочка.
Если знатоки смогут подтвердить или опровергнуть мои догадки, признательна буду. Яблонка с яблочками - символ жизни, мировое древо, продолжение рода. Сухомаковая - бесплодная или умирающая. Бесплодную женщину сравнивали с сухомаковым деревом. Ветерок с горки и громок - наказание свыше. Яблочко покатилося вдоль по балочке. Балочка - это явно граница. И, судя по тому, что на этой границе живет бабочка-жилмерочка («жилмерочка» - одинокая женщина), это та самая Баба-Яга, которая сторожит границу миров. Нашего и потустороннего. Вот душа человеческая с сухомаковой яблонки упала и покатилась на тот свет. О смерти песня-то. Причем смерть эту поющий на кого-то наслать хочет. Жутковато.
Наверняка это только кусочек песни. Напрашивается продолжение, а нету его. Не сохранилось. Во всяком случае, Яша не знает. Поётся она медленно и долго, поэтому даже Яков с нами разучивал только несколько куплетов, до «поосыпалися». А дальше уже так, в разговоре, походя упомянул, что слышал там продолжение. И текст без особой охоты выдал.
Петь долго длинные песни умели раньше, когда никуда не спешили. А теперь бабушки попоют-попоют несколько куплетов, да и остановятся: «Ну, там еще дальше чего-то, не помню я».- «Да, ладно, Степановна, хватить уже. Вишь, устали люди». А «дальше»-то как раз всё самое интересное и начинается! Но изначальный смысл утерян, песня потеряла магическое назначение, и слова уходят, потому что становятся не интересными. В одном поколении на один куплет сократили, в следующем - еще на один... Так остается только начало. Но и то - хлеб.