"Заповедник сказок", Новогодний проект, моя сказка "Случай на выставке"
Вот традиционный Новогодний проект "Заповедника":
http://zapovednik-2005.livejournal.com/415534.html#comments
А вот моя сказка:
Моей бабушке, Екатерине Трофимовне Охапкиной (Никитиной)
СЛУЧАЙ НА ВЫСТАВКЕ
Бабушка Катя работала на ВДНХ. Вернее, как, до нашего с братом рождения она много где работала. Во время войны, эвакуированная, вкалывала в колхозе. После войны была продавцом во фруктовом отделе Елисеевского магазина, что на улице Горького. Очень её ценили там за честность, скромность и умение красиво укладывать горки из апельсинов, яблок, груш и персиков. Даже доверяли оформлять к праздникам магазинную витрину. Предлагали выучиться на декоратора, но она застеснялась и отказалась.
Потом баба Катя перешла работать на ВДНХ. Сперва на ярмарку. Если смотреть от главного входа, то по левую руку, примерно за нынешним городком аттракционов была раньше на выставке такая постоянно действующая ярмарка. Вот баба Катя на этой ярмарке продавала сладости.
Когда Екатерина Трофимовна вышла на пенсию, она не бросила работу, а устроилась в один из выставочных павильонов смотрителем. Тогда, в середине семидесятых, как раз на ВДНХ построили новый большой современный павильон из стекла и бетона. Пятьдесят седьмой. Если представляете, он сразу за «Зерном», чуть правее. Вот там баба Катя и стала следить за экспонатами.
Постоянной экспозиции в стеклянном павильоне не было. Выставки менялись раз в месяц - в два. То Болгария выставлялась, то Индия, то Венгрия, то прибалтийская фирма «Дзинтарс», то чешская бижутерия «Яблонекс»...
Мы тогда жили в Печатниках в коммуналке. Впятером в одной комнате - бабушка, мама с папой и мы с младшим братом Сашкой. Бабушка приносила домой с выставки фирменные полиэтиленовые пакеты, каких нигде было не достать. Пакеты пахли заграницей. В них ничего не клали, конечно. Просто хранили и показывали гостям. Приносила ещё круглые большие значки, календарики, плакаты с иностранными надписями. Приносила настоящий болгарский рахат-лукум в картонных коробочках и глянцевые буклеты с красивыми фотографиями индианок, собирающих листики с чайных кустов.
Во время сельхозэкспозиций у нас с Сашкой наступал настоящий праздник. Допустим, выставлялась Украина. Привозила на выставку всё самое лучшее, самое большое, взращённое на полях, бахчах, виноградниках и в садах всесоюзной житницы. Например, самую большую на всей Украине, а может быть и во всём Союзе грушу. Груша стояла на выставке неделю, две, потом на ней появлялось маленькое пятнышко, и в качестве экспоната фрукт уже не годился. Но не выбрасывать же рекордсменку! Отдавали смотрителям. Мы всей семьёй резали грушу, как арбуз, на дольки и ели.
На ВДНХ мы с Сашкой бывали часто. Знали там всё. Пробовали все сорта яблок с выставочных мичуринских яблонь. Вкусные! Ходили слухи, что их чем-то там опрыскивали, чтобы посетители деревья не обтрясали, но бабушка эти яблоки мыла и нам давала. И ничего, не отравились.
Я обожала волшебный пломбир из круглых вазочек в кафе-мороженом, которого давным-давно уже на ВДНХ нет. Его уже давным-давно снесли и нём сегодня мало кто помнит. А в кафе было чудесно! Голубоватые стены сходились над головой ледяным куполом, с потолка свисали сверкающие сосульки, по стенам искрились большущие белые снежинки…
Ещё помню, бабушка водила нас на смотры животных-рекордсменов. Их привозили на главную выставку со всей страны. Смотры проходили на большом поле. Зрители сидели на лавках, как на стадионе. На круг выводили огромных кудрявых быков, красивых породистых лошадей, заросших шерстью овец. Когда смотров не было, можно было зайти в хлев, конюшню, овчарню или свинарник. Там, опять-таки, жили рекордсмены - толстые свиноматки с поросятами и здоровенные хряки с чёрными пятнами по бокам, козы и бараны, кролики и коровы. В удачный день удавалось просунуть руку сквозь ограду и кого-нибудь из них погладить.
Мы с братом хорошо знали выставку. Знали, как быстро добраться от павильона «Армения» до павильона «Цветоводство». Представляли, где находится павильон «Охотничье хозяйство», а где продают хороший мёд. Мы облазили все космические корабли в павильоне «Космосе» и в деталях знали устройство салона самолёта Ту-154, стоявшего на площади рядом с гагаринской ракетой. Мы сто раз катались в вагончиках, к которым у центрального входа всегда выстраивалась длинная очередь. Бабушка водила нас обедать в столовую для сотрудников ВДНХ. Там кормили вкуснее, чем в душных, многолюдных общественных едальнях, вроде кафе «Выставочного».
Наконец, мы с Сашкой регулярно получали от бабушки билеты на ведомственные вэдээнховские ёлки в ДК, о существовании которого на территории выставки непосвящённые и не догадывались.
Так плавно я перешла к новогодней теме, потому что история, которую я, на самом-то деле, хочу здесь рассказать, произошла под самый Новый год, 31 декабря, в день, когда бабушка привезла нас в ДК ВДНХ на очередную ёлку.
Заканчивался 1977 год. Мне на тот момент было шесть с половиной лет, Сашке, соответственно, четыре с половиной. Как Анюте сейчас.
Саму ёлку я помню смутно, но хорошо запомнила, как в конце праздника Дед Мороз и Снегурочка стали приглашать в круг детей. Нарядные мальчики и девочки по очереди что-то пели, плясали, декламировали. За каждое выступление дети получали подарок. Это в дополнение к пластмассовому сундучку с конфетами, который вручили всем, даже тем, кто не выступал.
Я была девочкой активной и в круг вызвалась одной из первых. Стишок рассказала, спела, готова была даже и сплясать, но Снегурочка меня почему-то остановила, всучила коробку дурацкого лото и отправила на место. Видимо, самые лучшие подарки приберегала на потом. Тогда я стала выпихивать в круг брата. Сашка упирался - он не любил выступать на публике. В конце концов я сама вышла в круг и за руку вытащила его к ёлке. Поставила впереди себя, нашептала на ухо слова, и брат кое-как промямлил свою фирменную песенку «Я пеку, пеку, пеку деткам всем по пирожку…» Песню Сашка разучил в садике. На новогоднем утреннике вполне прилично её спел, а здесь что-то совсем стушевался, захныкал, чем, должно быть, окончательно разжалобил Снегурочку. Она расщедрилась и достала из большого мешка фантастической красоты набор - пластмассовый красный меч, щит и шлем. Я задохнулась от несправедливости - кому-то всё, а кому-то ничего! Но потом выдохнула, и за Сашку порадовалась. Как бы то ни было, он свой подарок заработал. Авось будет стимул в другой раз выступить посмелее.
Ёлка закончилась. Бабушка встретила нас с братом, одела и повела пить чай в свой павильон. В тот день дежурила её напарница Антонина Гавриловна. Баба Катя давно хотела ей внуков показать.
ДК располагался на самом краю выставки, а бабушкин павильон - ближе к центру. Добирались до него долго, через слякоть и сугробы, которые как-то в тот год не очень убирали. Пришли, разделись, стали чай пить. Вдруг Сашка всполошился. Меч на месте, щит на месте, а шлем где? Нет шлема! Пока собирались, где-то в гардеробе ДК его оставили. Эх! Брат расстроился, слёзы в три ручья. Пробовали успокоить, мол, ладно, после Нового года бабушка приедет, заберёт. Куда там! Ревёт, никак не успокоится. Ну, понять можно. Шлем и вправду ценный. Я бы тоже заревела.
Делать нечего. Бабушка снова Сашку одела, меня оставила с Антониной Гавриловной и отправилась за шлемом. А мы, значит, с бабушкиной коллегой стали ждать их в пустом павильоне. Посетителей уже не пускали - 31 декабря, короткий день. А экспозиция в тот момент была очень интересная - «Шестнадцать республик, шестнадцать сестёр».
Антонина Петровна сперва что-то у меня спрашивала и пряниками угощала, а потом сказала, чтобы я походила, посмотрела выставку, только не трогала ничего. А она пока вздремнёт.
Ну, я и пошла.
Интересно одной по большому павильону ходить. А когда тебе шесть лет немножечко и страшновато. Я эту выставку уже раньше видела, но тут - одна, идёшь по залам, шаги гулкие, эхом от стенок отражается. Никого нет, только манекены в национальных костюмах на тебя косятся.
Экспонаты один другого интереснее. Тут тыква выше меня размером, там ковёр восточный с диковинными узорами, здесь сноп овса в два обхвата. Станки всякие, комбайны, одежда интересная…
Вдруг позади меня - шаги. Шаркающие такие. Я перепугалась, вздрогнула, спряталась за носатого чабана в бурке. Подглядываю.
Идёт какой-то дяденька. Невысокий, сутулый, в зелёной вязаной шапочке, похожей на колпачок и в меховой какой-то безрукавке. Усы у него смешные, вниз свисают. И брови густые, кустистые, с проседью. И тапочки! Как лапти. Я такие в детских книжках видела - у Емели, у Иванушки-дурачка.
Смотрю, дяденька подходит к витрине, в которой выложены красивые изделия из янтаря, открывает стеклянную крышку и вынимает длинные янтарные бусы. Посмотрел на них внимательно, взвесил в руках и сунул себе в сумку. Сумка у него была модная такая: внизу с кистями, а на передней стороне нарисован Михаил Боярский с гитарой.
Я почувствовала себя ответственной за хозяйство отсутствовавшей бабушки Кати и спящей Антонины Гавриловны. А в такие моменты я с ранних лет привыкла действовать решительно. Сперва делать, а потом уже думать, стоило ли это делать. Поэтому я решительно вышла из своего укрытия и строго сказала:
- Дядя, а тут нельзя ничего трогать!
Дяденька в зелёной шапке обернулся, улыбнулся - один зуб сверху у него был золотой, а одного зуба снизу не хватало. Поднял одну бровь и сказал высоким скрипучим голосом:
- Это другим нельзя, Наташенька, а мне можно.
- Вы, что ли, тоже сотрудник? - проявила я осведомлённость.
- Ещё какой сотрудник! Таких сотрудников поискать!
- А как вас зовут?
- Зови дядя Аушкин.
- Аушкин? - я хихикнула. - А зачем вы бусы взяли?
- Я разве взял? Вон они, смотри, на месте лежат.
Я заглянула в витрину Литовской ССР. Бусы лежали на месте. Сунула нос в сумку с Боярским. Точно такие же бусы лежали в сумке на груде других ярких мелочей.
- А как это так?
- Да вот так. Я, видишь ли, Натальюшко, ёлочный. Мне тут всё можно. И вреда от меня никакого, не волнуйся.
Я пригляделась к странной меховой безрукавке дяди Аушкина. Между шерстинками из неё торчали еловые иголки. А от самого Аушкина приятно пахло еловой смолой.
- Как это «ёлочный»? Ёлочные игрушки бывают.
- Ты смышлёная девочка. Да, ёлочные бывают игрушки. А ещё ёлочные бывают лешие. Слышала что-нибудь про леших?
- Слышала. И про домовых. И про привидения ещё! У нас с Сашкой диафильм есть...
- Во-от! Значит, про леших ты знаешь. Леших всяких много. Есть большие, есть маленькие. Под каждый Новый год из леших назначают отряд дежурных, ёлочных, которые из лесов идут в города и там следят за новогодними ёлками. Потому что ёлки - это наше, лесное хозяйство.
- А у нас дома маленькая пластмассовая ёлочка на телевизоре стоит.
Аушкин поморщился.
- За пластмассовые мы не отвечаем. Только за настоящие. И за вёлки.
- За что?
- За вёлки. Это сокращённо Воображаемые Ёлки. Это такие ёлки, которые не всем видны. Но они под Новый год очень нужны в больших городах, чтобы создавать у всех праздничное настроение. Народу-то в городах много, у каждого дома ёлку не поставишь, а настроение всем требуется. Вот и приходится кроме лесных ёлок ещё воображаемые наряжать и в самых важных местах в городах расставлять.
- А в самых важных местах же могут какие-нибудь деревья стоять уже. Или там дороги. Или магазины какие-то… Как же туда вёлка влезет?
- Вопрос по существу! Вёлка может на любое место встать и никому при этом не помешать. И потом, она только на несколько дней устанавливается. Только на Новый год. А потом просто тает в воздухе, и нет её.
- А вы, дядя Аушкин, за настоящую ёлку отвечаете, или за воображаемую?
- За воображаемую. И мне, Натальюшка, надо сейчас уже поторапливаться. Я с тобой заболтался, а мне ещё для вёлки нужно набрать игрушек.
- Воображаемых?
- Ну, конечно! А каких ещё? Поможешь мне?
- Ага! А что надо делать?
- Надо выбирать на этой выставке всё, что может украсить нашу вёлку и поднять людям настроение.
И мы с Аушкиным стали выбирать.
В зале, где представлялся Узбекистан, мы выбрали отличную разрисованную тоненьким голубым орнаментом тарелку.
На экспозиции Молдавии взяли витой бараний рог с серебряной окантовкой, цепочкой и красивым острым серебряным наконечником.
В Белоруссии нашли вытканный чудесными красными птицами рушник.
В Латвии - круглый, облитый оранжевым воском, сыр.
В Киргизии - треугольную войлочную шапку с отворотами.
В Азербайджане - целый набор разных запаянных колбочек и пробирочек с разноцветными жидкостями внутри. Аушкин сказал, что это продукты перегонки нефти. Я не очень поняла, но пробирки были прикольные.
В Российской Федерации взяли сразу три игрушки. Деревянную лошадку на колёсиках - изделие каких-то народных промыслов, иллюминатор из толстенного стекла от модели атомной подводной лодки и красивый буро-фиолетовый уральский самоцвет.
Украина дала подсолнух и футбольный мяч команды «Динамо» Киев.
Грузия - чеканный кувшин с длинным изогнутым носиком.
Казахстан - настоящий космический скафандр с космодрома «Байконур».
Эстония - рыболовную сеть с круглыми белыми поплавками.
Армения - банку варенья из грецких орехов.
Туркменская ССР - тёплые белые чулки из овечьей шерсти.
На экспозиции Таджикистана я выбрала невообразимых размеров арбуз, потом испугалась, что он не влезет Аушкину в сумку, но арбуз легко влез.
Ну, а с пятнадцатой республики, с Литвы Аушкин начал - там он как раз вытащил из витрины янтарные бусы.
Экспонаты оставались на своих местах, а их точные копии складывались в Михаила Боярского.
Под конец мы ещё зашли в общий большой зал, который назывался «Наша Родина - СССР». По стенам там висели разные фотографии, на которых кто-то кому-то что-то вручал, кто-то стоял у станка, кто-то у доски, а кто-то у сталеплавильной печи. Ещё там были разные цветные графики, портреты руководителей страны, знамёна и грамоты. В этом зале мало что годилось на вёлку. Но мы с Аушкиным, всё-таки, прихватили один симпатичный макет гидроэлектростанции. Как раз полная сумка получилась.
- Теперь пошли наряжать вёлку.
- А где она?
- Здесь, неподалёку.
Я замялась.
- Вообще-то, я бабушку жду. И братика Сашу.
- Ничего, мы вернёмся раньше, чем они придут.
Антонина Гавриловна так по-прежнему и дремала в кресле. Мы тихонько прокрались мимо неё, я накинула шубку, Аушкин помог мне завязать шапку с помпонами и колючий клетчатый шарф.
Мы вышли из павильона. Солнце уже клонилось к закату. Аушкин повёл меня по направлению к главному входу. У фонтана «Дружба народов» остановился.
Я отлично знала этот фонтан, но сейчас задрала голову вверх, открыла рот и остолбенела.
Бронзовые тётеньки в народных костюмах по-прежнему стояли в кругу, спиной к центру. Только в центре вместо бронзовых хлебных снопов красовалась высоченная пушистая ёлка! Я такой красивой в жизни не видела. Зеленовато-голубая, покрытая серебристым инеем, она переливалась в лучах закатного солнца и так была хороша, что я засмеялась в голос, запрыгала от радости и закружилась. Прохожие удивлённо смотрели сначала на меня, потом на фонтан, пожимали плечами, улыбались и проходили мимо.
- Они что, ничего не видят? - спросила я у Аушкина.
- Вёлку-то? Не видят, ага. Она же воображаемая. Но чувствуют! Видала, как улыбаются?
- А тебя видят?
- Кто хочет - видит, кто не хочет - нет.
- А я почему вижу и тебя, и вёлку?
- Потому что ты ещё ребёнок.
- Значит, все дети видят?
- Не все. Я же сказал, кто хочет - видит, кто хочет - нет. Но все чувствуют.
- Какая она красивая! - выдохнула я, опять задирая голову.
- Погоди, то ли ещё будет!
Аушкин раскрыл сумку, что-то шепнул Михаилу Боярскому, и из сумки вверх полетели игрушки. Чеканный кувшин, подсолнух, чулки, скафандр, расписная тарелка, бараний рог, ореховое варенье в баночке тёмного стекла, цветные пробирки, киргизская шапка, оранжевый сыр, иллюминатор расшитый ручник, носки, деревянная лошадка... Гирляндами опоясали ёлку янтарные бусы и рыболовная сеть. А на вершине засверкал фиолетовым сиянием самоцвет. Все предметы занимали своё место на вёлке и так ладно вписывались в её пушистую хвою, словно всегда там висели. Мало того, каждая игрушка, заняв своё место, начинала светиться и переливаться разными огнями. Вёлка, и так прекрасная, стала просто непередаваемо красива. Я закрыла лицо руками, боясь, что картинка пропадёт, потом открыла, но вёлка никуда не исчезла. Как мне хотелось, чтобы Сашка и бабушка тоже сейчас были рядом!
- А они увидят?
- Не увидят, так почувствуют, - пробормотал Аушкин. - Пойдём, Наташа! Наша вёлочка готова. Времени мало. Надо успеть и другие посмотреть.
- А их что, много здесь?
- Хватает. Место-то какое! Важное.
- А мы успеем?
- М-да... Пожалуй, можем и не успеть. Вот что, усаживайся-ка на меня!
Дядя Аушкин присел, я быстро вскарабкалась к нему на плечи. И очень даже удобно. Еловые иголки, торчащие из меховой безрукавки, ни капельки не кололись.
- Держи меня за уши. Крепко, но не сильно!
Я хихикнула и схватилась за острые лохматые уши. Под шапкой они были не видны, а сидя на плечах ёлочника, я разглядела, как они похож на волчьи.
Дядя Аушкин развернулся спиной к фонтану «Дружба народов» и быстро пошёл вперёд. Вернее, даже не пошёл, а скорее поскользил. Его лапти двигались по плотному снегу как лыжи - быстро и плавно.
Меньше минуты прошло - и мы уже у фонтана «Каменный цветок». Только я уже издалека увидела, что нет никакого фонтана. На месте цветка тоже стояла вёлка. Тоже высокая, пушистая, только не голубоватая, а ярко- зелёная. И уже украшенная разными диковинными цветами.
- Это из «Цветоводства»! - догадалась я.
- Точно. И немножко ещё из оранжереи Ботанического сада. Тут недалеко. Ну, Кукушкин, ну, молодец! Расстарался!
- Кукушкин - это тоже ёлочный?
- Да. Коллега мой. И дружбан давний.
Все цветы на вёлке я, конечно, распознать не могла. Узнала только розы и анютины глазки, которые у нас летом на балконе в ящиках цвели. А ещё на вёлке было очень много разных цветов! Большие, маленькие, жёлтые, синие, разноцветные, соцветиями, гроздьями... В общем, не ёлка, а большой еловый букет. Мне очень понравилось.
- Так. Следующий пункт нашей программы - ракета.
- Она что, тоже вёлка?
- Конечно!
- А-а! Космическая! - догадалась я.
- Ну, всё-то ты, Наташка, знаешь. Даже не интересно. Поехали!
Космическая вёлка была выше всех других воображаемых ёлок. Ёлочник Опушкин, который занимался её украшением, превзошёл себя. На вёлке закручивались галактики и клубились туманности, вспыхивали сверхновые и тускло горели затухающими угольками красные гиганты. Особенно эффектно смотрелись опоясанный кольцами Сатурн и рогатый месяц. Вместо лампочных гирлянд Опушкин использовал созвездия. Мне папа про созвездия много рассказывал, поэтому Большую Медведицу я сразу нашла. И Плеяды узнала. А на верхушке вёлки светило оранжевое солнышко.
- Это самая яркая вёлка! - восторженно выдохнула я и стала прикидывать, куда мы с Аушкиным отправимся дальше. - А фонтан «Золотой колос» тоже в вёлку превратили? Там, наверное, вместо игрушек - зёрнышки?
- А вот мы сейчас и посмотрим. «Золотой колос» Чернушкин с Верхушкиным должны были украшать. Они ребята весёлые, вечно что-нибудь эдакое придумают. Самому любопытно. Поехали, поглядим!
Шурк-шурк, раз-два, и мы с Аушкиным оказались за павильоном «Космос» у прудика, посреди которого стоял фонтан «Золотой колос». Но сейчас-то это был никакой не «Колос». А была это вёлка. Да какая!
Мы как её увидели, так сразу со смеху покатились. Аушкин меня чуть не уронил даже. Во-первых, вёлка была по форме не такая, как все нормальные ёлки, а снизу узкая, потом широкая, а потом опять узкая. Как будто пузатая. Во-вторых, украшали её крендели, булки, баранки, сушки, всякие печатные пряники и главное - макароны! Честное слово! Варёные макароны. С дырками. Свисали с каждой ветки, раскачивались, и когда в дырки задувало ветром, весело гудели на разные лады. Даже какие-то мелодии получались.
- Передайте Чернушкину с Верхушкиным, что у них самая зыкенская ёлка! - сказала я. И показала Аушкину «во с присыпочкой». Это меня в саду научили. Большой палец показываешь, и сверху его другой рукой щепоточкой присыпаешь, как будто солишь. Аушкин оценил.
- Передам, - говорит.
А потом мы поспешили обратно в бабушкин пятьдесят восьмой павильон, потому что времени уже много прошло и бабушка с Сашкой должны были вот-вот вернуться. Аушкин меня с плеч своих ссадил, мы с ним руки друг другу пожали. Я сказала, что мне с ним очень понравилось путешествовать и что я хочу ещё с ним увидеться. Леший сказал, что он в городе может появиться только под Новый год, и только если его дежурным ёлочным назначат. А так он в лесу всё время живёт, и там его найти можно. А если не его, то его друзей. Их там много, в лесу-то. Я сказала, что буду ждать и искать. И он потом показал мне тоже «во с присыпочкой». И ушёл.
А потом вернулись Сашка с бабушкой, принесли красный пластмассовый шлем. Антонина Гавриловна проснулась, спросила, понравилась ли мне выставка. Я сказала, что понравилась.
Сашка горячего чаю выпил с мороза, сухие носки бабушка ему переодела, и мы пошли домой.
Когда проходили мимо фонтана «Дружба народов», там уже вёлки не было. Зато я в снегу подобрала янтарную бусинку. Бабушка удивилась, кто такую большую и красивую вещь потерял. Я бусину домой взяла. Она и сейчас у меня где-то в ящиках хранится, если при переезде не потерялась. Могу показать.
А когда я выросла и могла уже без родителей куда-то ходить, я стала часто ездить в лес. Там и правда много леших. Я у них спрашивала, некоторые говорили - да, дескать, знаем Аушкина. Обещали ему при случае привет передать. Если вдруг не передали - Аушкин, привет тебе! Я, когда под Новый год по Москве гуляю, представляю примерно, где вёлки-то стоят. Даже иногда их вижу. Только редко. Всё больше пластмассовые.
А тут идём недавно с Анютой от метро к Курскому вокзалу, и вдруг она поверх толпы пальчиком тычет: "Мама, вёка, вёка!" Ну, ей-то теперь виднее.
http://zapovednik-2005.livejournal.com/415534.html#comments
А вот моя сказка:
Моей бабушке, Екатерине Трофимовне Охапкиной (Никитиной)
СЛУЧАЙ НА ВЫСТАВКЕ
Бабушка Катя работала на ВДНХ. Вернее, как, до нашего с братом рождения она много где работала. Во время войны, эвакуированная, вкалывала в колхозе. После войны была продавцом во фруктовом отделе Елисеевского магазина, что на улице Горького. Очень её ценили там за честность, скромность и умение красиво укладывать горки из апельсинов, яблок, груш и персиков. Даже доверяли оформлять к праздникам магазинную витрину. Предлагали выучиться на декоратора, но она застеснялась и отказалась.
Потом баба Катя перешла работать на ВДНХ. Сперва на ярмарку. Если смотреть от главного входа, то по левую руку, примерно за нынешним городком аттракционов была раньше на выставке такая постоянно действующая ярмарка. Вот баба Катя на этой ярмарке продавала сладости.
Когда Екатерина Трофимовна вышла на пенсию, она не бросила работу, а устроилась в один из выставочных павильонов смотрителем. Тогда, в середине семидесятых, как раз на ВДНХ построили новый большой современный павильон из стекла и бетона. Пятьдесят седьмой. Если представляете, он сразу за «Зерном», чуть правее. Вот там баба Катя и стала следить за экспонатами.
Постоянной экспозиции в стеклянном павильоне не было. Выставки менялись раз в месяц - в два. То Болгария выставлялась, то Индия, то Венгрия, то прибалтийская фирма «Дзинтарс», то чешская бижутерия «Яблонекс»...
Мы тогда жили в Печатниках в коммуналке. Впятером в одной комнате - бабушка, мама с папой и мы с младшим братом Сашкой. Бабушка приносила домой с выставки фирменные полиэтиленовые пакеты, каких нигде было не достать. Пакеты пахли заграницей. В них ничего не клали, конечно. Просто хранили и показывали гостям. Приносила ещё круглые большие значки, календарики, плакаты с иностранными надписями. Приносила настоящий болгарский рахат-лукум в картонных коробочках и глянцевые буклеты с красивыми фотографиями индианок, собирающих листики с чайных кустов.
Во время сельхозэкспозиций у нас с Сашкой наступал настоящий праздник. Допустим, выставлялась Украина. Привозила на выставку всё самое лучшее, самое большое, взращённое на полях, бахчах, виноградниках и в садах всесоюзной житницы. Например, самую большую на всей Украине, а может быть и во всём Союзе грушу. Груша стояла на выставке неделю, две, потом на ней появлялось маленькое пятнышко, и в качестве экспоната фрукт уже не годился. Но не выбрасывать же рекордсменку! Отдавали смотрителям. Мы всей семьёй резали грушу, как арбуз, на дольки и ели.
На ВДНХ мы с Сашкой бывали часто. Знали там всё. Пробовали все сорта яблок с выставочных мичуринских яблонь. Вкусные! Ходили слухи, что их чем-то там опрыскивали, чтобы посетители деревья не обтрясали, но бабушка эти яблоки мыла и нам давала. И ничего, не отравились.
Я обожала волшебный пломбир из круглых вазочек в кафе-мороженом, которого давным-давно уже на ВДНХ нет. Его уже давным-давно снесли и нём сегодня мало кто помнит. А в кафе было чудесно! Голубоватые стены сходились над головой ледяным куполом, с потолка свисали сверкающие сосульки, по стенам искрились большущие белые снежинки…
Ещё помню, бабушка водила нас на смотры животных-рекордсменов. Их привозили на главную выставку со всей страны. Смотры проходили на большом поле. Зрители сидели на лавках, как на стадионе. На круг выводили огромных кудрявых быков, красивых породистых лошадей, заросших шерстью овец. Когда смотров не было, можно было зайти в хлев, конюшню, овчарню или свинарник. Там, опять-таки, жили рекордсмены - толстые свиноматки с поросятами и здоровенные хряки с чёрными пятнами по бокам, козы и бараны, кролики и коровы. В удачный день удавалось просунуть руку сквозь ограду и кого-нибудь из них погладить.
Мы с братом хорошо знали выставку. Знали, как быстро добраться от павильона «Армения» до павильона «Цветоводство». Представляли, где находится павильон «Охотничье хозяйство», а где продают хороший мёд. Мы облазили все космические корабли в павильоне «Космосе» и в деталях знали устройство салона самолёта Ту-154, стоявшего на площади рядом с гагаринской ракетой. Мы сто раз катались в вагончиках, к которым у центрального входа всегда выстраивалась длинная очередь. Бабушка водила нас обедать в столовую для сотрудников ВДНХ. Там кормили вкуснее, чем в душных, многолюдных общественных едальнях, вроде кафе «Выставочного».
Наконец, мы с Сашкой регулярно получали от бабушки билеты на ведомственные вэдээнховские ёлки в ДК, о существовании которого на территории выставки непосвящённые и не догадывались.
Так плавно я перешла к новогодней теме, потому что история, которую я, на самом-то деле, хочу здесь рассказать, произошла под самый Новый год, 31 декабря, в день, когда бабушка привезла нас в ДК ВДНХ на очередную ёлку.
Заканчивался 1977 год. Мне на тот момент было шесть с половиной лет, Сашке, соответственно, четыре с половиной. Как Анюте сейчас.
Саму ёлку я помню смутно, но хорошо запомнила, как в конце праздника Дед Мороз и Снегурочка стали приглашать в круг детей. Нарядные мальчики и девочки по очереди что-то пели, плясали, декламировали. За каждое выступление дети получали подарок. Это в дополнение к пластмассовому сундучку с конфетами, который вручили всем, даже тем, кто не выступал.
Я была девочкой активной и в круг вызвалась одной из первых. Стишок рассказала, спела, готова была даже и сплясать, но Снегурочка меня почему-то остановила, всучила коробку дурацкого лото и отправила на место. Видимо, самые лучшие подарки приберегала на потом. Тогда я стала выпихивать в круг брата. Сашка упирался - он не любил выступать на публике. В конце концов я сама вышла в круг и за руку вытащила его к ёлке. Поставила впереди себя, нашептала на ухо слова, и брат кое-как промямлил свою фирменную песенку «Я пеку, пеку, пеку деткам всем по пирожку…» Песню Сашка разучил в садике. На новогоднем утреннике вполне прилично её спел, а здесь что-то совсем стушевался, захныкал, чем, должно быть, окончательно разжалобил Снегурочку. Она расщедрилась и достала из большого мешка фантастической красоты набор - пластмассовый красный меч, щит и шлем. Я задохнулась от несправедливости - кому-то всё, а кому-то ничего! Но потом выдохнула, и за Сашку порадовалась. Как бы то ни было, он свой подарок заработал. Авось будет стимул в другой раз выступить посмелее.
Ёлка закончилась. Бабушка встретила нас с братом, одела и повела пить чай в свой павильон. В тот день дежурила её напарница Антонина Гавриловна. Баба Катя давно хотела ей внуков показать.
ДК располагался на самом краю выставки, а бабушкин павильон - ближе к центру. Добирались до него долго, через слякоть и сугробы, которые как-то в тот год не очень убирали. Пришли, разделись, стали чай пить. Вдруг Сашка всполошился. Меч на месте, щит на месте, а шлем где? Нет шлема! Пока собирались, где-то в гардеробе ДК его оставили. Эх! Брат расстроился, слёзы в три ручья. Пробовали успокоить, мол, ладно, после Нового года бабушка приедет, заберёт. Куда там! Ревёт, никак не успокоится. Ну, понять можно. Шлем и вправду ценный. Я бы тоже заревела.
Делать нечего. Бабушка снова Сашку одела, меня оставила с Антониной Гавриловной и отправилась за шлемом. А мы, значит, с бабушкиной коллегой стали ждать их в пустом павильоне. Посетителей уже не пускали - 31 декабря, короткий день. А экспозиция в тот момент была очень интересная - «Шестнадцать республик, шестнадцать сестёр».
Антонина Петровна сперва что-то у меня спрашивала и пряниками угощала, а потом сказала, чтобы я походила, посмотрела выставку, только не трогала ничего. А она пока вздремнёт.
Ну, я и пошла.
Интересно одной по большому павильону ходить. А когда тебе шесть лет немножечко и страшновато. Я эту выставку уже раньше видела, но тут - одна, идёшь по залам, шаги гулкие, эхом от стенок отражается. Никого нет, только манекены в национальных костюмах на тебя косятся.
Экспонаты один другого интереснее. Тут тыква выше меня размером, там ковёр восточный с диковинными узорами, здесь сноп овса в два обхвата. Станки всякие, комбайны, одежда интересная…
Вдруг позади меня - шаги. Шаркающие такие. Я перепугалась, вздрогнула, спряталась за носатого чабана в бурке. Подглядываю.
Идёт какой-то дяденька. Невысокий, сутулый, в зелёной вязаной шапочке, похожей на колпачок и в меховой какой-то безрукавке. Усы у него смешные, вниз свисают. И брови густые, кустистые, с проседью. И тапочки! Как лапти. Я такие в детских книжках видела - у Емели, у Иванушки-дурачка.
Смотрю, дяденька подходит к витрине, в которой выложены красивые изделия из янтаря, открывает стеклянную крышку и вынимает длинные янтарные бусы. Посмотрел на них внимательно, взвесил в руках и сунул себе в сумку. Сумка у него была модная такая: внизу с кистями, а на передней стороне нарисован Михаил Боярский с гитарой.
Я почувствовала себя ответственной за хозяйство отсутствовавшей бабушки Кати и спящей Антонины Гавриловны. А в такие моменты я с ранних лет привыкла действовать решительно. Сперва делать, а потом уже думать, стоило ли это делать. Поэтому я решительно вышла из своего укрытия и строго сказала:
- Дядя, а тут нельзя ничего трогать!
Дяденька в зелёной шапке обернулся, улыбнулся - один зуб сверху у него был золотой, а одного зуба снизу не хватало. Поднял одну бровь и сказал высоким скрипучим голосом:
- Это другим нельзя, Наташенька, а мне можно.
- Вы, что ли, тоже сотрудник? - проявила я осведомлённость.
- Ещё какой сотрудник! Таких сотрудников поискать!
- А как вас зовут?
- Зови дядя Аушкин.
- Аушкин? - я хихикнула. - А зачем вы бусы взяли?
- Я разве взял? Вон они, смотри, на месте лежат.
Я заглянула в витрину Литовской ССР. Бусы лежали на месте. Сунула нос в сумку с Боярским. Точно такие же бусы лежали в сумке на груде других ярких мелочей.
- А как это так?
- Да вот так. Я, видишь ли, Натальюшко, ёлочный. Мне тут всё можно. И вреда от меня никакого, не волнуйся.
Я пригляделась к странной меховой безрукавке дяди Аушкина. Между шерстинками из неё торчали еловые иголки. А от самого Аушкина приятно пахло еловой смолой.
- Как это «ёлочный»? Ёлочные игрушки бывают.
- Ты смышлёная девочка. Да, ёлочные бывают игрушки. А ещё ёлочные бывают лешие. Слышала что-нибудь про леших?
- Слышала. И про домовых. И про привидения ещё! У нас с Сашкой диафильм есть...
- Во-от! Значит, про леших ты знаешь. Леших всяких много. Есть большие, есть маленькие. Под каждый Новый год из леших назначают отряд дежурных, ёлочных, которые из лесов идут в города и там следят за новогодними ёлками. Потому что ёлки - это наше, лесное хозяйство.
- А у нас дома маленькая пластмассовая ёлочка на телевизоре стоит.
Аушкин поморщился.
- За пластмассовые мы не отвечаем. Только за настоящие. И за вёлки.
- За что?
- За вёлки. Это сокращённо Воображаемые Ёлки. Это такие ёлки, которые не всем видны. Но они под Новый год очень нужны в больших городах, чтобы создавать у всех праздничное настроение. Народу-то в городах много, у каждого дома ёлку не поставишь, а настроение всем требуется. Вот и приходится кроме лесных ёлок ещё воображаемые наряжать и в самых важных местах в городах расставлять.
- А в самых важных местах же могут какие-нибудь деревья стоять уже. Или там дороги. Или магазины какие-то… Как же туда вёлка влезет?
- Вопрос по существу! Вёлка может на любое место встать и никому при этом не помешать. И потом, она только на несколько дней устанавливается. Только на Новый год. А потом просто тает в воздухе, и нет её.
- А вы, дядя Аушкин, за настоящую ёлку отвечаете, или за воображаемую?
- За воображаемую. И мне, Натальюшка, надо сейчас уже поторапливаться. Я с тобой заболтался, а мне ещё для вёлки нужно набрать игрушек.
- Воображаемых?
- Ну, конечно! А каких ещё? Поможешь мне?
- Ага! А что надо делать?
- Надо выбирать на этой выставке всё, что может украсить нашу вёлку и поднять людям настроение.
И мы с Аушкиным стали выбирать.
В зале, где представлялся Узбекистан, мы выбрали отличную разрисованную тоненьким голубым орнаментом тарелку.
На экспозиции Молдавии взяли витой бараний рог с серебряной окантовкой, цепочкой и красивым острым серебряным наконечником.
В Белоруссии нашли вытканный чудесными красными птицами рушник.
В Латвии - круглый, облитый оранжевым воском, сыр.
В Киргизии - треугольную войлочную шапку с отворотами.
В Азербайджане - целый набор разных запаянных колбочек и пробирочек с разноцветными жидкостями внутри. Аушкин сказал, что это продукты перегонки нефти. Я не очень поняла, но пробирки были прикольные.
В Российской Федерации взяли сразу три игрушки. Деревянную лошадку на колёсиках - изделие каких-то народных промыслов, иллюминатор из толстенного стекла от модели атомной подводной лодки и красивый буро-фиолетовый уральский самоцвет.
Украина дала подсолнух и футбольный мяч команды «Динамо» Киев.
Грузия - чеканный кувшин с длинным изогнутым носиком.
Казахстан - настоящий космический скафандр с космодрома «Байконур».
Эстония - рыболовную сеть с круглыми белыми поплавками.
Армения - банку варенья из грецких орехов.
Туркменская ССР - тёплые белые чулки из овечьей шерсти.
На экспозиции Таджикистана я выбрала невообразимых размеров арбуз, потом испугалась, что он не влезет Аушкину в сумку, но арбуз легко влез.
Ну, а с пятнадцатой республики, с Литвы Аушкин начал - там он как раз вытащил из витрины янтарные бусы.
Экспонаты оставались на своих местах, а их точные копии складывались в Михаила Боярского.
Под конец мы ещё зашли в общий большой зал, который назывался «Наша Родина - СССР». По стенам там висели разные фотографии, на которых кто-то кому-то что-то вручал, кто-то стоял у станка, кто-то у доски, а кто-то у сталеплавильной печи. Ещё там были разные цветные графики, портреты руководителей страны, знамёна и грамоты. В этом зале мало что годилось на вёлку. Но мы с Аушкиным, всё-таки, прихватили один симпатичный макет гидроэлектростанции. Как раз полная сумка получилась.
- Теперь пошли наряжать вёлку.
- А где она?
- Здесь, неподалёку.
Я замялась.
- Вообще-то, я бабушку жду. И братика Сашу.
- Ничего, мы вернёмся раньше, чем они придут.
Антонина Гавриловна так по-прежнему и дремала в кресле. Мы тихонько прокрались мимо неё, я накинула шубку, Аушкин помог мне завязать шапку с помпонами и колючий клетчатый шарф.
Мы вышли из павильона. Солнце уже клонилось к закату. Аушкин повёл меня по направлению к главному входу. У фонтана «Дружба народов» остановился.
Я отлично знала этот фонтан, но сейчас задрала голову вверх, открыла рот и остолбенела.
Бронзовые тётеньки в народных костюмах по-прежнему стояли в кругу, спиной к центру. Только в центре вместо бронзовых хлебных снопов красовалась высоченная пушистая ёлка! Я такой красивой в жизни не видела. Зеленовато-голубая, покрытая серебристым инеем, она переливалась в лучах закатного солнца и так была хороша, что я засмеялась в голос, запрыгала от радости и закружилась. Прохожие удивлённо смотрели сначала на меня, потом на фонтан, пожимали плечами, улыбались и проходили мимо.
- Они что, ничего не видят? - спросила я у Аушкина.
- Вёлку-то? Не видят, ага. Она же воображаемая. Но чувствуют! Видала, как улыбаются?
- А тебя видят?
- Кто хочет - видит, кто не хочет - нет.
- А я почему вижу и тебя, и вёлку?
- Потому что ты ещё ребёнок.
- Значит, все дети видят?
- Не все. Я же сказал, кто хочет - видит, кто хочет - нет. Но все чувствуют.
- Какая она красивая! - выдохнула я, опять задирая голову.
- Погоди, то ли ещё будет!
Аушкин раскрыл сумку, что-то шепнул Михаилу Боярскому, и из сумки вверх полетели игрушки. Чеканный кувшин, подсолнух, чулки, скафандр, расписная тарелка, бараний рог, ореховое варенье в баночке тёмного стекла, цветные пробирки, киргизская шапка, оранжевый сыр, иллюминатор расшитый ручник, носки, деревянная лошадка... Гирляндами опоясали ёлку янтарные бусы и рыболовная сеть. А на вершине засверкал фиолетовым сиянием самоцвет. Все предметы занимали своё место на вёлке и так ладно вписывались в её пушистую хвою, словно всегда там висели. Мало того, каждая игрушка, заняв своё место, начинала светиться и переливаться разными огнями. Вёлка, и так прекрасная, стала просто непередаваемо красива. Я закрыла лицо руками, боясь, что картинка пропадёт, потом открыла, но вёлка никуда не исчезла. Как мне хотелось, чтобы Сашка и бабушка тоже сейчас были рядом!
- А они увидят?
- Не увидят, так почувствуют, - пробормотал Аушкин. - Пойдём, Наташа! Наша вёлочка готова. Времени мало. Надо успеть и другие посмотреть.
- А их что, много здесь?
- Хватает. Место-то какое! Важное.
- А мы успеем?
- М-да... Пожалуй, можем и не успеть. Вот что, усаживайся-ка на меня!
Дядя Аушкин присел, я быстро вскарабкалась к нему на плечи. И очень даже удобно. Еловые иголки, торчащие из меховой безрукавки, ни капельки не кололись.
- Держи меня за уши. Крепко, но не сильно!
Я хихикнула и схватилась за острые лохматые уши. Под шапкой они были не видны, а сидя на плечах ёлочника, я разглядела, как они похож на волчьи.
Дядя Аушкин развернулся спиной к фонтану «Дружба народов» и быстро пошёл вперёд. Вернее, даже не пошёл, а скорее поскользил. Его лапти двигались по плотному снегу как лыжи - быстро и плавно.
Меньше минуты прошло - и мы уже у фонтана «Каменный цветок». Только я уже издалека увидела, что нет никакого фонтана. На месте цветка тоже стояла вёлка. Тоже высокая, пушистая, только не голубоватая, а ярко- зелёная. И уже украшенная разными диковинными цветами.
- Это из «Цветоводства»! - догадалась я.
- Точно. И немножко ещё из оранжереи Ботанического сада. Тут недалеко. Ну, Кукушкин, ну, молодец! Расстарался!
- Кукушкин - это тоже ёлочный?
- Да. Коллега мой. И дружбан давний.
Все цветы на вёлке я, конечно, распознать не могла. Узнала только розы и анютины глазки, которые у нас летом на балконе в ящиках цвели. А ещё на вёлке было очень много разных цветов! Большие, маленькие, жёлтые, синие, разноцветные, соцветиями, гроздьями... В общем, не ёлка, а большой еловый букет. Мне очень понравилось.
- Так. Следующий пункт нашей программы - ракета.
- Она что, тоже вёлка?
- Конечно!
- А-а! Космическая! - догадалась я.
- Ну, всё-то ты, Наташка, знаешь. Даже не интересно. Поехали!
Космическая вёлка была выше всех других воображаемых ёлок. Ёлочник Опушкин, который занимался её украшением, превзошёл себя. На вёлке закручивались галактики и клубились туманности, вспыхивали сверхновые и тускло горели затухающими угольками красные гиганты. Особенно эффектно смотрелись опоясанный кольцами Сатурн и рогатый месяц. Вместо лампочных гирлянд Опушкин использовал созвездия. Мне папа про созвездия много рассказывал, поэтому Большую Медведицу я сразу нашла. И Плеяды узнала. А на верхушке вёлки светило оранжевое солнышко.
- Это самая яркая вёлка! - восторженно выдохнула я и стала прикидывать, куда мы с Аушкиным отправимся дальше. - А фонтан «Золотой колос» тоже в вёлку превратили? Там, наверное, вместо игрушек - зёрнышки?
- А вот мы сейчас и посмотрим. «Золотой колос» Чернушкин с Верхушкиным должны были украшать. Они ребята весёлые, вечно что-нибудь эдакое придумают. Самому любопытно. Поехали, поглядим!
Шурк-шурк, раз-два, и мы с Аушкиным оказались за павильоном «Космос» у прудика, посреди которого стоял фонтан «Золотой колос». Но сейчас-то это был никакой не «Колос». А была это вёлка. Да какая!
Мы как её увидели, так сразу со смеху покатились. Аушкин меня чуть не уронил даже. Во-первых, вёлка была по форме не такая, как все нормальные ёлки, а снизу узкая, потом широкая, а потом опять узкая. Как будто пузатая. Во-вторых, украшали её крендели, булки, баранки, сушки, всякие печатные пряники и главное - макароны! Честное слово! Варёные макароны. С дырками. Свисали с каждой ветки, раскачивались, и когда в дырки задувало ветром, весело гудели на разные лады. Даже какие-то мелодии получались.
- Передайте Чернушкину с Верхушкиным, что у них самая зыкенская ёлка! - сказала я. И показала Аушкину «во с присыпочкой». Это меня в саду научили. Большой палец показываешь, и сверху его другой рукой щепоточкой присыпаешь, как будто солишь. Аушкин оценил.
- Передам, - говорит.
А потом мы поспешили обратно в бабушкин пятьдесят восьмой павильон, потому что времени уже много прошло и бабушка с Сашкой должны были вот-вот вернуться. Аушкин меня с плеч своих ссадил, мы с ним руки друг другу пожали. Я сказала, что мне с ним очень понравилось путешествовать и что я хочу ещё с ним увидеться. Леший сказал, что он в городе может появиться только под Новый год, и только если его дежурным ёлочным назначат. А так он в лесу всё время живёт, и там его найти можно. А если не его, то его друзей. Их там много, в лесу-то. Я сказала, что буду ждать и искать. И он потом показал мне тоже «во с присыпочкой». И ушёл.
А потом вернулись Сашка с бабушкой, принесли красный пластмассовый шлем. Антонина Гавриловна проснулась, спросила, понравилась ли мне выставка. Я сказала, что понравилась.
Сашка горячего чаю выпил с мороза, сухие носки бабушка ему переодела, и мы пошли домой.
Когда проходили мимо фонтана «Дружба народов», там уже вёлки не было. Зато я в снегу подобрала янтарную бусинку. Бабушка удивилась, кто такую большую и красивую вещь потерял. Я бусину домой взяла. Она и сейчас у меня где-то в ящиках хранится, если при переезде не потерялась. Могу показать.
А когда я выросла и могла уже без родителей куда-то ходить, я стала часто ездить в лес. Там и правда много леших. Я у них спрашивала, некоторые говорили - да, дескать, знаем Аушкина. Обещали ему при случае привет передать. Если вдруг не передали - Аушкин, привет тебе! Я, когда под Новый год по Москве гуляю, представляю примерно, где вёлки-то стоят. Даже иногда их вижу. Только редко. Всё больше пластмассовые.
А тут идём недавно с Анютой от метро к Курскому вокзалу, и вдруг она поверх толпы пальчиком тычет: "Мама, вёка, вёка!" Ну, ей-то теперь виднее.