Чашка кофе.
Когда Лора переживала трудные времена, им с подругой пришлось идти на улицу и стрелять сигареты.
Лора написала про это здоровский рассказ. (Лора, пожалуйста, повесь на него в комменты ссылочку!) А я его прочитала, и, знаете ли, тоже вдохновилась на мемуар.
Как мы стреляли.
И как я вообще стреляла.
Вынужденная халява, как непременное условие существования в нищете, стало частью моей жизни на много лет. Вынужденная - но халява! Вы всегда будете получать по мелочи то, что вам нужно, безвозмездно и даром, если другого, общепринятого пути (купить) у вас пока нет.
Например, «не на что ехать». Когда вас первый раз выкидывают из автобуса за проезд без билета, это унизительно и обидно. Второй раз - тоже, третий, четвертый… Вы даже, может быть, ненавидите кондуктора. Однажды вы понимаете, что нужно делать. А если весь ваш круг знакомых тоже никак не способен оплатить проезд - ну бывает так - вы делитесь опытом, вы понимаете - это просто способ выжить. И вы не ненавидите кондуктора. И получаете жизненно необходимую вам мелочь. Когда нужно пройти три-четыре остановки - вы идете пешком. Когда нужно далеко - вас просто не видят. Халява дарит вам невидимость - а заодно и дар убеждения. Кондуктора не надо ненавидеть. С кондуктором надо говорить. А если вас таки выкинули - это просто случилось. Никакие эмоции здесь не нужны, они только мешают, а нужно тут одно: идти к цели. Автобус. Второй. Третий. Приехали. Нет никакого кондуктора.
Кто-то начинает воспринимать халяву, как увлекательную игру (чтобы не разрушить себя, чтобы не убить себя самоуничтожением). Кто-то даже привыкает, что необходимые для существования (не жизни!) мелочи можно просто так взять. А жизнь… а жить можно чем-то иным.
Это очень страшно для личности, когда человек привыкает к халяве. Рано или поздно его жизнь сужается в точку «добыть». Вписаться, стрелять, аскать, выпрашивать.
Разве что высокие духом даосы современности (в прошлой жизни, не иначе, бывшие бродячими музыкантами или монахами) могут сохранить интерес к окружающему миру, планомерно и расслаблено получая на халяву жизненно необходимые ресурсы, пальцем не шевеля, чтобы что-то изменить. Они, может быть, даже не спиваются там, на краю колеса.
А первый раз я стреляла сигареты, когда еще даже не курила.
Я еще даже не подозревала, что мне придется привыкать, а потом и увлекаться эти выживанием. А была такая Птица, она недавно нашла меня в «одноклассниках», я вижу, что у нее все прекрасно. Я рада за нее.
В 93 году Птица носилась по майским улицам Кемерово, а за ней следовал пионерский отряд нефоров-малышей (подростки и юношество, которым надоело жить по правилам их родителей, да). Сидели на жд-вокзале в зале ожидания и болтали. Птица плела всем фенечки, малыши стреляли для нее сигареты. А ты можешь? - кто-то спросил у меня. «Она не курит!» - сказала Птица. Но мне уже было интересно. Даже не «смогу ли», а «насколько успешно смогу». Мне было семнадцать лет. У них получается, а чего тут хитрого, подумала я.
Позже Кукольник с бородой, наверное, очень развеселившийся от моих успехов на поприще Великой Халявы, покажет мне, насколько это прикольно. То ли я в тот момент выбрала жизненный путь, то ли просто фишка так легла…
Нет, тот, кто этого не делал легко, весело, не заморачиваясь «а что обо мне думают эти страшные прохожие!», никогда не поймет, как это просто. Я просто вышла на привокзальную площадь и пошла. Сквозь серую толпу серого города, под тусклым солнцем, режущим с усилием химические облака, я шла, выхватывая взглядом лица и резко меняя курс направления: «Простите, у вас не будет сигареты?» Понимаете, Я НЕ КУРИЛА. Я делала это не для себя. Вот в чем легкость события. Мне поэтому сие действие виделось игрой. Я ведь не для себя.
Никто не отказал.
Вернувшись с довольно увесистой охапкой разного рода сигареток, я сдала их Птице и села гордится собой. «Ну, ты даешь!» - сказала Птица. - «Ну, ты просто молодец!»
…Мороз, мороз, мороз.
Прошло два года. Нужно было забрать контрольные и посетить глазнюка (я ж оперировала глаза, кто не помнит, мне сделали пять операций в течении двух лет, и у меня в Кемерово постоянно находились дела). Я научилась ездить к галзнюку и потусоваться - на электричке без билета. Это нетрудно. Ты заворачиваешься в пальто и спишь на скамейке. Внизу печка, она приятно греет. А контролеры не в состоянии тебя разбудить. Ты же спишь! Главное, не вестись на подталкивания. А если ты не спишь - ты просто сидишь молча и расслаблено, не отвечая на подначку со стороны вошедшей в вагон женщины с ящиком: «Кому билеты продать?» Пусть себе идет. Мимо. Когда она пойдет мимо тебя, можно даже продолжать беседу с попутчиком, главное, не менять голос и интонации - ты не будешь замечена. Однажды, совсем освоив науку пропадать, я даже показала приятелю, что можно говорить непосредственно о происходящем: «Вот идет кондуктор. Ты, конечно, боишься, что она спросит нас, есть ли у нас билеты. А у нас билетов и денег нет. Но она не заметит нас. Кондукторы и контролеры - они, как жабы. Реагируют на движение. Расслабься. Смотри на меня. Я расскажу тебе, как мы ходили на «Чайф».
Кондуктор в это время стояла возле нас непосредственно, в проходе. Потом она пошла дальше. «Да мы мыши!» - заметила я на удивление приятеля. - «На самом деле нас здесь нет.»
Но тогда я все еще не курила.
Я ничего плохого не думаю ни о своих родных, ни о первом муже. Я понимаю, что в стране тогда творился форменный кошмар, что мужу не платили зарплату больше года, а мои родители выживали на пенсии бабушки-дедушки и на натуральном хозяйстве. Я честно тяпала картошку и убиралась дома. Первый муж честно уехал в соседний городок и честно приезжал на побывки. Предполагалось, что там, в соседнем городке, с работой лучше. Пару раз я просила денег у того, и у других, чтобы съездить по своим делам, потом плюнула (ну нет у них денег!) и стала осваивать иные способы движения.
Но, по большому счету, я еще не курила.
Так вот, о морозе.
Мне нужно было съездить в аэропорт (нечего мне там было делать, но мозгов, а главное, силы воли у вздорной истеричной двадцатилетней бабенки не было в чистую, и я знаю, что не одна такая на свете), так что я мерзла, как дворняжка, в куртке из чебурашки, на остановке возле драмтеатра, мерзла-мерзла, в аэропорту в гостях сидела Татьяна, моя младшая сестра, ее надо было забрать, а автобус все не шел. Я пошла в «Двин».
Погреться.
Я села за столик. Беленький пластиковый столик - середина девяностых, кто бы заморачивался по интерьерам… Легонький столик, я оперлась о него локтем, но меня так колотило, так трясло, что столик стал дрожать вместе со мной. Мороз выходил из каждой поры тела, из-под жалкой тощей куртенки, остывал на ботинках, влагой осел на красных руках. Я все никак не могла согреться и только ждала, когда бармен меня выставит - ясно было даже и ежу, что заказывать я не стану.
Бармен, лысеющий большеротый парень в голубой рубашке, я и рубашку помню, смотрел на меня из-за стойки. За его спиной в полутьме сияли наклейки бутылок. Он смотрел-смотрел, потом сделал чашку кофе и принес ее мне. Молча. «Э?..» - охренев, спросила я. Он просто кивнул и подбадривающее улыбнулся. Когда я донесла до обветренного и глупого своего рта первый обжигающий глоток, он выключил текущую песню из серии «юбочка из плюша» и включил «The unforgiven» «Металлики». А потом так же молча вручил мне еще одну чашку.
Я хотела бы для каждого, кто поступал подобно этому бармену, не обязательно для меня, просто вообще, для кого-то - пусть им будет какое-нибудь долгожданное, нужное и полезное счастье. Вот прямо сейчас. Всем. Хорошо, пусть не прямо сейчас, а в периоде. Но пусть будет.
Люди в массе своей настолько не сволочи, ведь это предрассудки, что люди - сволочи, я видела людей, я знаю, что они достаточно светлы, чтобы вовремя и даром налить незнакомой дурочке чашку кофе! Понимаете, верят они в Бога (верите ли вы в Бога), не верят ли они - это детали, Бог ведь все равно в них. Это не Бог велит и заставляет налить кофе. Это… человек таким создан. Человек сам это делает.
А потом я много-много стреляла сигарет, много-много. Наверное, это был мой путь - убедиться, что люди не сволочи; я эгоистична и зла по натуре, и безумно обидчива… Наверное, если бы не было этих путей, я так и закоснела бы в ненависти к миру, в убеждении, что раз я не могу получить все, чего хочу (а я ведь сама не знала, чего хочу) - то это оттого, что «все плохие». Но моя утлая избушка на краю мира - это еще не «все»…
По вечерней улице, (по традиции, залитой огнями, как говорится в романах), мы гуляли стрелять сигареты, и это было смешно, ведь бояться-то было нельзя.
Потом, в Красноярске я караулила этот ролевой клуб, жуткую дыру, между нами говоря - а курить, между прочим, хотела не только я.
В этом здоровенном подвале с корытом, наполненным тухлой водой (бывший клуб водолазов, во как!), в ту зиму-весну останавливались почти все проходящие через Красноярск автостопщики (отдыхали, размораживались, пили литрами Ласточкин чай) - откуда у автостопщиков деньги-то?
В общем, курить хотели все. Все и стреляли. А я, опять-таки, еще и делом занималась - я бегала по присутствиям, оформляя клубные документы. Пару-тройку раз, попадая в городскую администрацию, я нагло посещала курилку, где паслись пузатенькие, очень отмытые, очень «не такие», очень солидные…чиновники. Братцы, они и правда не такие, как мы! У них всегда очень чистая и очень ладно сидящая одежда, и такая классная кожа на лицах, что я бы подумала, что они пудрятся. Волосы (если есть) в пушистом, сверкающем порядке. И вообще они очень ухоженные и сытенькие. И вот я подходила к ним и спрашивала, не будет ли сигарет.
Это их так озадачивало, что и в сказке не сказать!
Они хлопали глазами, переспрашивали, отваливали челюсти… а потом лезли по карманам своих пиджаков и наделяли меня, кто «Петром», а кто «Кентом». Их готовность немедленно насыпать незнакомой девице сигарет до сих пор вводит меня в недоумение - почему они вообще мне их давали, от растерянности, что ли? Заметьте! Никто не вызывал охрану!
Я так думаю, чиновники все-таки небезнадежны.
Мне было немного нервно и весело. Это был… экшн.
Ах, чертовы сигареты, чертов отстрел жизненных благ, самых необходимых, ах, две бутылки горького варенья из рябины, которые нам с Хаги презентовала Рысь!
А Хаги не заплатили получку - вот здорово-то! А у меня не было гитары. Да, еще опыта игры в переходе почти не было - одно дело, летом бегать на соседнюю Предмостную (Красноярск), другое - это ужасное незнакомое новосибирское метро, откуда меня гнали милиционеры. Потом, через пару лет, меня спрашивали разные домашние детки: а вот, я бы хотела тоже постритовать, но как-то раз вышла, а у меня такой тихий голос, оказывается… мне стало страшно, и я ушла.
У меня тоже был тихий голос, и мне тоже было страшно.
Только еще страшнее было сидеть в квартире подруги, и пить кипяточек с горьким рябиновым вареньем, слушая ее причитания, что «мы умрем, все плохо!», понимая, что еще пару дней такой веселухи, и тебя выкинут на улицу - одной проще, когда нечего есть.
Ведь правда нечего есть. Ладно бы, мне одной - я бы ходила по гостям… но по каким? Хотя, это-то не вопрос, вопрос в другом. Что значит «устроится на работу»? Это значит, что тебя, может быть, несколько раз поинтересовавшись, «а как вы так без прописки живете», возьмут куда-нибудь, делать что-нибудь, при этом денег тебе дадут может, через месяц, а, может, через два, а до этого времени надо что-то лопать. Нет, вы понимаете, что лопать надо хотя бы раз в два дня? Кто понимает, что «нечего есть» - это не тогда, когда у тебя в шкафу скучает пачка гороха и пачка риса, два бульонных кубика и полбутылки масла? Ха, да это лафа! Сколько радости могут принести два бульонных кубика!
Как правило, у кого-то есть спас-бросок, какая-нибудь родня, мама какая-нибудь, которая займет до первой получки и заполнит холодильник нажористыми котлетами. Или тупо на макароны выдаст на край. Просто идти стыдно - мы же самостоятельные, ага. Но вот когда никого нет (у нас не было никого) - ты встанешь и пойдешь туда, где деньги на еду можно получить немедленно.
И твое счастье, детка, если это будет не панель.
Мужчина пойдет шабашить.
Женщина пойдет в ларек, на базар, я пошла на стрит.
Мне было тошно смотреть на перепуганную подругу. Она еще ни разу так не встревала. Я сказала: дорогая, будут деньги, будет кушать и будут сигареты. Пожалуйста, только не плачь!
Я покупала себе «Тройку», а ей «Дукат» - он был получше. Я бы покупала ей «Честер», но мой голос был тих, и мне было еще немножко страшно. А по вечерам мы с ней ездили (бесплатно!) в спортзал, который вела Индра, и еще пили чай, теперь уже с заваркой, но все с тем же вареньем из рябины. Она оклемалась, она уже требовала приличный английский чай. (Чтобы постоянно были сигареты, нужно каждый день идти на стрит. Моя подруга не может без сигарет.)
Ну, ей, в конце концов, тоже дали получку.
Мы съездили на рынок, на Шлюзы, и там нашли то, что после называли «суповой свин», потому, что так было написано на ценнике. Ну, варили суп, все такое. Удивительно, на какой минимум можно жить!
Я больше не в состоянии жить на минимум, этот кризис очень не вовремя, но, конечно, если надо - нет ничего проще, чем встать и пойти. Запас человеческой прочности очень велик, а главное, не надо бояться. Пока ты боишься, последняя сигарета скуривается и тухнет. Рядом с тобой есть люди, которым нужна твоя помощь, и ты делай для них, пожалуйста, все, что можешь и более того. И тогда ты поможешь себе. Если ты такой эгоист, осознай, пожалуйста, что это ты все для себя делаешь, и будет проще. Будет, как бе игра - спасатели, вперед, у меня куча стопперов сидит на рюкзаках, и им нужно что-то курить.
Ну, а если тебя волнует так, что «они ж нифига не делают, почему я должен им помогать - пока они на рюкзаках сидят!», ну, хорошо, думай только о себе, но помни, детка!
Когда ты думаешь только о себе, ты начинаешь во всех смыслах думать только о себе.
Жалеть себя.
Рефлексировать, фиксироваться на себе.
Осознавать себя и свое положение.
Это тебя же и погубит.
Только через помощь другим можно сохранить себя человеком.
Ну, а если ты даже и не поедешь к этим людям в гости, чтобы они могли ответить тебе добром за добро - вспомни, может, тебе уже не раз наливали неожиданный кофе, и воскресили тебя в жуткий морозный день твоей почти что духовной смерти?
Лора написала про это здоровский рассказ. (Лора, пожалуйста, повесь на него в комменты ссылочку!) А я его прочитала, и, знаете ли, тоже вдохновилась на мемуар.
Как мы стреляли.
И как я вообще стреляла.
Вынужденная халява, как непременное условие существования в нищете, стало частью моей жизни на много лет. Вынужденная - но халява! Вы всегда будете получать по мелочи то, что вам нужно, безвозмездно и даром, если другого, общепринятого пути (купить) у вас пока нет.
Например, «не на что ехать». Когда вас первый раз выкидывают из автобуса за проезд без билета, это унизительно и обидно. Второй раз - тоже, третий, четвертый… Вы даже, может быть, ненавидите кондуктора. Однажды вы понимаете, что нужно делать. А если весь ваш круг знакомых тоже никак не способен оплатить проезд - ну бывает так - вы делитесь опытом, вы понимаете - это просто способ выжить. И вы не ненавидите кондуктора. И получаете жизненно необходимую вам мелочь. Когда нужно пройти три-четыре остановки - вы идете пешком. Когда нужно далеко - вас просто не видят. Халява дарит вам невидимость - а заодно и дар убеждения. Кондуктора не надо ненавидеть. С кондуктором надо говорить. А если вас таки выкинули - это просто случилось. Никакие эмоции здесь не нужны, они только мешают, а нужно тут одно: идти к цели. Автобус. Второй. Третий. Приехали. Нет никакого кондуктора.
Кто-то начинает воспринимать халяву, как увлекательную игру (чтобы не разрушить себя, чтобы не убить себя самоуничтожением). Кто-то даже привыкает, что необходимые для существования (не жизни!) мелочи можно просто так взять. А жизнь… а жить можно чем-то иным.
Это очень страшно для личности, когда человек привыкает к халяве. Рано или поздно его жизнь сужается в точку «добыть». Вписаться, стрелять, аскать, выпрашивать.
Разве что высокие духом даосы современности (в прошлой жизни, не иначе, бывшие бродячими музыкантами или монахами) могут сохранить интерес к окружающему миру, планомерно и расслаблено получая на халяву жизненно необходимые ресурсы, пальцем не шевеля, чтобы что-то изменить. Они, может быть, даже не спиваются там, на краю колеса.
А первый раз я стреляла сигареты, когда еще даже не курила.
Я еще даже не подозревала, что мне придется привыкать, а потом и увлекаться эти выживанием. А была такая Птица, она недавно нашла меня в «одноклассниках», я вижу, что у нее все прекрасно. Я рада за нее.
В 93 году Птица носилась по майским улицам Кемерово, а за ней следовал пионерский отряд нефоров-малышей (подростки и юношество, которым надоело жить по правилам их родителей, да). Сидели на жд-вокзале в зале ожидания и болтали. Птица плела всем фенечки, малыши стреляли для нее сигареты. А ты можешь? - кто-то спросил у меня. «Она не курит!» - сказала Птица. Но мне уже было интересно. Даже не «смогу ли», а «насколько успешно смогу». Мне было семнадцать лет. У них получается, а чего тут хитрого, подумала я.
Позже Кукольник с бородой, наверное, очень развеселившийся от моих успехов на поприще Великой Халявы, покажет мне, насколько это прикольно. То ли я в тот момент выбрала жизненный путь, то ли просто фишка так легла…
Нет, тот, кто этого не делал легко, весело, не заморачиваясь «а что обо мне думают эти страшные прохожие!», никогда не поймет, как это просто. Я просто вышла на привокзальную площадь и пошла. Сквозь серую толпу серого города, под тусклым солнцем, режущим с усилием химические облака, я шла, выхватывая взглядом лица и резко меняя курс направления: «Простите, у вас не будет сигареты?» Понимаете, Я НЕ КУРИЛА. Я делала это не для себя. Вот в чем легкость события. Мне поэтому сие действие виделось игрой. Я ведь не для себя.
Никто не отказал.
Вернувшись с довольно увесистой охапкой разного рода сигареток, я сдала их Птице и села гордится собой. «Ну, ты даешь!» - сказала Птица. - «Ну, ты просто молодец!»
…Мороз, мороз, мороз.
Прошло два года. Нужно было забрать контрольные и посетить глазнюка (я ж оперировала глаза, кто не помнит, мне сделали пять операций в течении двух лет, и у меня в Кемерово постоянно находились дела). Я научилась ездить к галзнюку и потусоваться - на электричке без билета. Это нетрудно. Ты заворачиваешься в пальто и спишь на скамейке. Внизу печка, она приятно греет. А контролеры не в состоянии тебя разбудить. Ты же спишь! Главное, не вестись на подталкивания. А если ты не спишь - ты просто сидишь молча и расслаблено, не отвечая на подначку со стороны вошедшей в вагон женщины с ящиком: «Кому билеты продать?» Пусть себе идет. Мимо. Когда она пойдет мимо тебя, можно даже продолжать беседу с попутчиком, главное, не менять голос и интонации - ты не будешь замечена. Однажды, совсем освоив науку пропадать, я даже показала приятелю, что можно говорить непосредственно о происходящем: «Вот идет кондуктор. Ты, конечно, боишься, что она спросит нас, есть ли у нас билеты. А у нас билетов и денег нет. Но она не заметит нас. Кондукторы и контролеры - они, как жабы. Реагируют на движение. Расслабься. Смотри на меня. Я расскажу тебе, как мы ходили на «Чайф».
Кондуктор в это время стояла возле нас непосредственно, в проходе. Потом она пошла дальше. «Да мы мыши!» - заметила я на удивление приятеля. - «На самом деле нас здесь нет.»
Но тогда я все еще не курила.
Я ничего плохого не думаю ни о своих родных, ни о первом муже. Я понимаю, что в стране тогда творился форменный кошмар, что мужу не платили зарплату больше года, а мои родители выживали на пенсии бабушки-дедушки и на натуральном хозяйстве. Я честно тяпала картошку и убиралась дома. Первый муж честно уехал в соседний городок и честно приезжал на побывки. Предполагалось, что там, в соседнем городке, с работой лучше. Пару раз я просила денег у того, и у других, чтобы съездить по своим делам, потом плюнула (ну нет у них денег!) и стала осваивать иные способы движения.
Но, по большому счету, я еще не курила.
Так вот, о морозе.
Мне нужно было съездить в аэропорт (нечего мне там было делать, но мозгов, а главное, силы воли у вздорной истеричной двадцатилетней бабенки не было в чистую, и я знаю, что не одна такая на свете), так что я мерзла, как дворняжка, в куртке из чебурашки, на остановке возле драмтеатра, мерзла-мерзла, в аэропорту в гостях сидела Татьяна, моя младшая сестра, ее надо было забрать, а автобус все не шел. Я пошла в «Двин».
Погреться.
Я села за столик. Беленький пластиковый столик - середина девяностых, кто бы заморачивался по интерьерам… Легонький столик, я оперлась о него локтем, но меня так колотило, так трясло, что столик стал дрожать вместе со мной. Мороз выходил из каждой поры тела, из-под жалкой тощей куртенки, остывал на ботинках, влагой осел на красных руках. Я все никак не могла согреться и только ждала, когда бармен меня выставит - ясно было даже и ежу, что заказывать я не стану.
Бармен, лысеющий большеротый парень в голубой рубашке, я и рубашку помню, смотрел на меня из-за стойки. За его спиной в полутьме сияли наклейки бутылок. Он смотрел-смотрел, потом сделал чашку кофе и принес ее мне. Молча. «Э?..» - охренев, спросила я. Он просто кивнул и подбадривающее улыбнулся. Когда я донесла до обветренного и глупого своего рта первый обжигающий глоток, он выключил текущую песню из серии «юбочка из плюша» и включил «The unforgiven» «Металлики». А потом так же молча вручил мне еще одну чашку.
Я хотела бы для каждого, кто поступал подобно этому бармену, не обязательно для меня, просто вообще, для кого-то - пусть им будет какое-нибудь долгожданное, нужное и полезное счастье. Вот прямо сейчас. Всем. Хорошо, пусть не прямо сейчас, а в периоде. Но пусть будет.
Люди в массе своей настолько не сволочи, ведь это предрассудки, что люди - сволочи, я видела людей, я знаю, что они достаточно светлы, чтобы вовремя и даром налить незнакомой дурочке чашку кофе! Понимаете, верят они в Бога (верите ли вы в Бога), не верят ли они - это детали, Бог ведь все равно в них. Это не Бог велит и заставляет налить кофе. Это… человек таким создан. Человек сам это делает.
А потом я много-много стреляла сигарет, много-много. Наверное, это был мой путь - убедиться, что люди не сволочи; я эгоистична и зла по натуре, и безумно обидчива… Наверное, если бы не было этих путей, я так и закоснела бы в ненависти к миру, в убеждении, что раз я не могу получить все, чего хочу (а я ведь сама не знала, чего хочу) - то это оттого, что «все плохие». Но моя утлая избушка на краю мира - это еще не «все»…
По вечерней улице, (по традиции, залитой огнями, как говорится в романах), мы гуляли стрелять сигареты, и это было смешно, ведь бояться-то было нельзя.
Потом, в Красноярске я караулила этот ролевой клуб, жуткую дыру, между нами говоря - а курить, между прочим, хотела не только я.
В этом здоровенном подвале с корытом, наполненным тухлой водой (бывший клуб водолазов, во как!), в ту зиму-весну останавливались почти все проходящие через Красноярск автостопщики (отдыхали, размораживались, пили литрами Ласточкин чай) - откуда у автостопщиков деньги-то?
В общем, курить хотели все. Все и стреляли. А я, опять-таки, еще и делом занималась - я бегала по присутствиям, оформляя клубные документы. Пару-тройку раз, попадая в городскую администрацию, я нагло посещала курилку, где паслись пузатенькие, очень отмытые, очень «не такие», очень солидные…чиновники. Братцы, они и правда не такие, как мы! У них всегда очень чистая и очень ладно сидящая одежда, и такая классная кожа на лицах, что я бы подумала, что они пудрятся. Волосы (если есть) в пушистом, сверкающем порядке. И вообще они очень ухоженные и сытенькие. И вот я подходила к ним и спрашивала, не будет ли сигарет.
Это их так озадачивало, что и в сказке не сказать!
Они хлопали глазами, переспрашивали, отваливали челюсти… а потом лезли по карманам своих пиджаков и наделяли меня, кто «Петром», а кто «Кентом». Их готовность немедленно насыпать незнакомой девице сигарет до сих пор вводит меня в недоумение - почему они вообще мне их давали, от растерянности, что ли? Заметьте! Никто не вызывал охрану!
Я так думаю, чиновники все-таки небезнадежны.
Мне было немного нервно и весело. Это был… экшн.
Ах, чертовы сигареты, чертов отстрел жизненных благ, самых необходимых, ах, две бутылки горького варенья из рябины, которые нам с Хаги презентовала Рысь!
А Хаги не заплатили получку - вот здорово-то! А у меня не было гитары. Да, еще опыта игры в переходе почти не было - одно дело, летом бегать на соседнюю Предмостную (Красноярск), другое - это ужасное незнакомое новосибирское метро, откуда меня гнали милиционеры. Потом, через пару лет, меня спрашивали разные домашние детки: а вот, я бы хотела тоже постритовать, но как-то раз вышла, а у меня такой тихий голос, оказывается… мне стало страшно, и я ушла.
У меня тоже был тихий голос, и мне тоже было страшно.
Только еще страшнее было сидеть в квартире подруги, и пить кипяточек с горьким рябиновым вареньем, слушая ее причитания, что «мы умрем, все плохо!», понимая, что еще пару дней такой веселухи, и тебя выкинут на улицу - одной проще, когда нечего есть.
Ведь правда нечего есть. Ладно бы, мне одной - я бы ходила по гостям… но по каким? Хотя, это-то не вопрос, вопрос в другом. Что значит «устроится на работу»? Это значит, что тебя, может быть, несколько раз поинтересовавшись, «а как вы так без прописки живете», возьмут куда-нибудь, делать что-нибудь, при этом денег тебе дадут может, через месяц, а, может, через два, а до этого времени надо что-то лопать. Нет, вы понимаете, что лопать надо хотя бы раз в два дня? Кто понимает, что «нечего есть» - это не тогда, когда у тебя в шкафу скучает пачка гороха и пачка риса, два бульонных кубика и полбутылки масла? Ха, да это лафа! Сколько радости могут принести два бульонных кубика!
Как правило, у кого-то есть спас-бросок, какая-нибудь родня, мама какая-нибудь, которая займет до первой получки и заполнит холодильник нажористыми котлетами. Или тупо на макароны выдаст на край. Просто идти стыдно - мы же самостоятельные, ага. Но вот когда никого нет (у нас не было никого) - ты встанешь и пойдешь туда, где деньги на еду можно получить немедленно.
И твое счастье, детка, если это будет не панель.
Мужчина пойдет шабашить.
Женщина пойдет в ларек, на базар, я пошла на стрит.
Мне было тошно смотреть на перепуганную подругу. Она еще ни разу так не встревала. Я сказала: дорогая, будут деньги, будет кушать и будут сигареты. Пожалуйста, только не плачь!
Я покупала себе «Тройку», а ей «Дукат» - он был получше. Я бы покупала ей «Честер», но мой голос был тих, и мне было еще немножко страшно. А по вечерам мы с ней ездили (бесплатно!) в спортзал, который вела Индра, и еще пили чай, теперь уже с заваркой, но все с тем же вареньем из рябины. Она оклемалась, она уже требовала приличный английский чай. (Чтобы постоянно были сигареты, нужно каждый день идти на стрит. Моя подруга не может без сигарет.)
Ну, ей, в конце концов, тоже дали получку.
Мы съездили на рынок, на Шлюзы, и там нашли то, что после называли «суповой свин», потому, что так было написано на ценнике. Ну, варили суп, все такое. Удивительно, на какой минимум можно жить!
Я больше не в состоянии жить на минимум, этот кризис очень не вовремя, но, конечно, если надо - нет ничего проще, чем встать и пойти. Запас человеческой прочности очень велик, а главное, не надо бояться. Пока ты боишься, последняя сигарета скуривается и тухнет. Рядом с тобой есть люди, которым нужна твоя помощь, и ты делай для них, пожалуйста, все, что можешь и более того. И тогда ты поможешь себе. Если ты такой эгоист, осознай, пожалуйста, что это ты все для себя делаешь, и будет проще. Будет, как бе игра - спасатели, вперед, у меня куча стопперов сидит на рюкзаках, и им нужно что-то курить.
Ну, а если тебя волнует так, что «они ж нифига не делают, почему я должен им помогать - пока они на рюкзаках сидят!», ну, хорошо, думай только о себе, но помни, детка!
Когда ты думаешь только о себе, ты начинаешь во всех смыслах думать только о себе.
Жалеть себя.
Рефлексировать, фиксироваться на себе.
Осознавать себя и свое положение.
Это тебя же и погубит.
Только через помощь другим можно сохранить себя человеком.
Ну, а если ты даже и не поедешь к этим людям в гости, чтобы они могли ответить тебе добром за добро - вспомни, может, тебе уже не раз наливали неожиданный кофе, и воскресили тебя в жуткий морозный день твоей почти что духовной смерти?