Сказки Измененных. Новый дом Ильмы
Фото: Элли Кэм
На пол текла мыльная вода. Облизывала беловатым языком край ванны из темной бронзы. На полу вольготно плескалась довольная лужа - щупальца ее, вытягиваясь на голубой плитке пола, дотекали до стен, касаясь и сразу утекая вдоль, потому что стены не давали им утечь вдаль. «Мерзкие стены. Хорошо бы залить грязной водой все на свете» - думала Ильма. К сожалению, прочные стены такого не дозволяли.
Тепленькая вода затекла Ильме под голый зад. Ягодицы зачесались, Ильма угрюмо заворчала и почесала задницу. Картина обнаженной девичьей фигурки на полу, в залитой ванной, выходила не такой уж и трогательной, несмотря на кролика с бантом на шее. Ильма, конечно, не плакала, и вообще она не могла определить, что с ней - она зла, или ей страшно? Страх или гнев? Одиночество или холодная ярость? Холодно… Тилле промок и недовольно сверлил ее красными глазами, быстро-быстро шевеля носом.
Все комнаты, до которых удалось дойти, она разгромила. Особенно досталось библиотеке. Папа, наверное, думал, что Ильма будет книжки читать. Так вот же! Несколько дней…
… Или как же назвать этот период, ведь тут нет дней… Часы показывали локальное время, с боем извещая о том, что прошел час. Это вводило в транс, и часы мелькали, как минуты.
… Так вот же! Это сперва Ильма их читала, книжки. Ей надоело. Пошла вдоль стеллажей, прилипая босыми ногами к прозрачному полу, по звездам пошла, спокойная и холодная. И без всяких истерик она сбрасывала на пол эти ненужные книги, тем более что там все равно было написано непонятное. Ильма уставала. Ильма укладывалась спать рядом с наваленными книгами. Когда она просыпалась, к ней припрыгивали живые шарики, Синий и Белый. Шарики говорили с ней и просили поесть, выпить воды, они были напуганы и близко не подходили, оставляли еду и воду неподалеку. В одного Ильма уже плюнула намедни. Эффект получился невероятный. Шарик синего цвета отчаянно зарыдал, и с воем убрался, причитая:
- Гнев ребенка! Гнев ребенка Хозяина! Я плохая нянька!
За ним поскакал Белый, приговаривая:
- Истеричка, истеричка, ребенок хозяина испытывает стресс, это нормально, это нормально!
А вообще-то никакого стресса Ильма не испытывала. Она, зараза, была спокойна, зараза, и даже весела, холера, как никогда в жизни. У нее была цель заставить этого папашу явиться обратно и хотя бы объяснить, какого Кроа (ох, да…) Ильма не может покинуть лабиринты его дома. Как же свобода? Ильма что - папашина пленница?!
Все ее действия были холодно продуманы. За ней скакал неправильный, но живой кролик Тилле.
- Тут все, что тебе может понадобиться, только Дерево пока что не для тебя. Ванная, спальни у меня разные есть, на выбор, любые - хоть на полу, хоть под потолком спи. Можешь обозрения посмотреть - гляди, вот так это включается. Выберешь что-нибудь сама, да? Еду заказывай у Домовых. Вот Синий и Белый, они все для тебя сделают, что скажешь. Ну, что еще… Кролика как назовешь? Тилле? Эй, вы. Заботьтесь о Тилле. Убирайте за ним, давайте еду и воду. Это Тилле моей дочери! Вот гардеробная твоя, я не знаю, что такие, как ты, носят. Сама потом мне напиши список. Пока вот так. Ну и… пока, что ли? Я пошел, дела.
- Погоди. А где выход?
- Тебе не нужен выход.
Ильма хотела возразить, но его уже не было. Он пропал.
А выхода не было. Это Ильме сначала просто не понравилось, а потом уж очень сильно не понравилось.
Синий и Белый сделают для нее все, что скажет? Ильма попробовала использовать эту папашину оговорку на третий день. Скомандовала домовым: перенесите меня отсюда в тварный мир! Домовый загугукали и пропищали:
- Нельзя!
То есть, не все, что скажет. Хо-ро-шо.
Потом она решила ждать.
Она брала из библиотеки охапку книг, она садилась за белый стол, что обнимал ее огромной подковой, она пыталась читать и все ждала, ждала. Спать не хотелось. Часы отбивали время. Домовые принесли большой графин воды, печенье, фрукты. Сперва Ильма засыпала крошками печенья стол и книги, швыряла на пол огрызки, их подбирал кролик Тилле. Потом она только пила воду. Кролика забрали домовые. Тилле убегал от них и приходил к Ильминой ноге. Ильме это нравилось. Сколько она не спала? Вряд ли долго. Она ждала, слушая спиной. Спина и плечи окаменели. Отец все еще не приходил. За спиной твердела безнадежная тишина. Даже часов Ильма больше не слышала. В конце концов, ее сморил сон. Ильма заснула головой на столе. Проснувшись, решила исследовать этот дом и найти выход.
Тогда она не собиралась бежать, нет! Но как можно жить в доме без выхода? Это невозможно.
А так-то она была спокойна. В Вещем приюте Ильму учили предмету «Психология Измененных». Речь шла про обычных людей, которые не имели талантов кэйво, и ни за что не стали бы Вещими. Психология мужчин не так занимала предмет, как психология девочек, девушек и женщин. У девочек-подростков отмечалось аффективное поведение и склонность к демонстрациям. Например, самая частая демонстрация заключалась в том, что психологически-неустойчивая девица, не имеющая священных талантов кэйво и окруженная туповатыми эгоистичными Измененными, старалась привлечь внимание к своим потребностям путем вскрывания вен. Ильма прямо слышит голос наставницы фрэйн Кальпурнии, что читала этот предмет. Кальпурния раз в год занималась кураторством новеньких, а так-то преподавала она психологию Измененных и манипуляции общественным мнением. Ильма на высший бал решила задачу, как использовать склонность девиц к демонстрациям и довести предполагаемую дочь предполагаемой вражеской правительницы до попытки суицида, чтобы получить доступ к управлению финансами. Это было очень интересно. Ильма собиралась испытать теперь свои знания на практике.
Только было страшновато.
Она без толку просидела в ванне, не решаясь начать. Добилась лишь того, что вся вода на пол полилась.
Ильма вылезла. Она сидела и тупила. Надо было полоснуть, острый нож для разрезания бумаги подходил для дела. Но ведь больно, гадство! Отключить боль ей не дали эти ее воображаемые бабушки-дедушки, даже и не знаешь, как их теперь называть. В доме Кроа они тоже не сильно-то высовывались, но когда Ильма полезла пилить кожу на руке, загалдели громче домовых.
Нужно было резать. Покряхтев, как старуха, Ильма вдавила в запястье тонкое лезвие, с силой и нажимом провела. Длинными лепестками цветка открылся алый порез. Никакой вены там не было. «Я выгляжу дура дурой» - подумала Ильма. Эти внутри головы заорали «Да!!! Полная идиотка!!! Нельзя умирать!!!» «Я и не собираюсь умирать, вы разве не понимаете? Папаша учует, что со мной неладно и придет. Я потеряют сознание, ему придется бросать все и бежать сюда. Откачает меня. И все!»
- Нет, ты погоди, - сказал голос, похожий на голос самой Ильмы. - Нет, не все. Крошка, гад. Ну что он делает! Тебя отсюда и не вытащишь. Это не все! Потеряешь сознание ты потом, а сперва будут судороги и сердечная аритмия, и уж поверь, это крайне неприятно. Ты как раз на этом этапе передумаешь, но будет уже поздно. У тебя тварное тело. Потом ты обгадишься.
- Ты кто? - спросила Ильма.
Голос звучал непривычно - не в голове, но как бы возле виска.
- Какая тебе разница. Лучше прекрати глупости и жди отца.
- Нет! Ты кто?! - заорала Ильма.
- Энхе. Мама. Мне нет сюда пути. Но Белый позволил мне связь, и я говорю с тобой. Папаша твой, скотина, где-то затерялся, и с ним связи нет. Так что общайся со мной, пожалуйста.
- Будут судороги и аритмия? Ну, значит, пускай явится на судороги и аритмию - зашипела Ильма злобно.
- Он не явится. Крошка опоздает и оплачет твой хладный труп, а хотя чего он оплачет… тут такое начнется… Тебе нельзя умирать. Успокойся, вытрись и одевайся. Хочешь - живи у него. Но сейчас уймись, очень прошу.
- Забери меня отсюда.
- Нет, я не смогу. Мне нельзя. Если я сюда попаду, он меня не выпустит, я стану его пленницей. А я же божество и у меня дела.
- А, вот как. А я - не божество, и дел у меня нет. Интересно, - сказала Ильма. - Прости, мамаша. Говорить с тобой занимательно, но я все-таки попробую. И на полу я зря сижу, кровь свернется.
Ильма аж почувствовала, какое неприятное ощущение словила эта боженька, эта самодовольная сущность, ее матушка. Почти страх. Почти отчаянье! Ничего, ей полезно. Даже хорошо, что явилась посмотреть.
Холодная телом и мыслями, продуманная, яростная Ильма влезла в ванну, в воду по шею. Уже не обращая внимания на боль, резанула кожу раз, другой, третий… боль ушла, вода смывала алые струйки, Ильма строгала и строгала. И вот под ее лезвием вздулась трубочка вены. Мгновенно погасив страх, Ильма подцепила эту трубочку лезвием и рванула, чтобы пополам.
Вода лилась и лилась на пол.
Откуда взялась старуха?! Ильма стояла перед ней сухая и одетая - одетая в форму воспитанницы Вещего приюта. Даже шапочка с рожками была аккуратно насажена на макушку.
Откуда взялась старуха, эти тазы, этот потолок (с него мощно капало), откуда все? Ильма не помнила ни судорог, ни аритмии, и, может, даже не обгадилась - но теперь готова была обгадиться, так страшна была гневная бабка и ее вопли.
В широкой комнате стояли бронзовые тазики, однако всю воду с потолка они не умещали, и блестящий коричневый пол тоже промок.
- Что наделала, паршивка?! Ты зачем меня залила?! Я вот сейчас папке-то твоему расскажу, как ты с соседями себя ведешь!!! Дрянь какая, поселилась тут - и льет, понимаешь, воду мимо! Гадина какая!
- Эй, ты кто?.. - пролепетала Ильма.
- Твоя соседка снизу, вот кто!
Огромная соломенная шляпа - с полов шляпы тоже капает. Тряпочные цветы уныло свисают головками вниз. Под шляпой сутулая полная старуха - седые космы, яркие черные глаза, словно без зрачков, и уверенный, крупный нос с широкими ноздрями. Машет на Ильму рукой - ногти плоские, короткие, почему-то страшно от этого. Топает ногой в тряпочном сером ботинке. По полу болтается длинный мокрый шнурок, махровый от старости.
- Как соседка? Внизу нет соседей, там же звезды, - возразила Ильма.
- Это пока ты не начала подыхать, были звезды, а тут мой дом, сама ты сюда влезла и давай меня заливать! Отменяй живо, кому говорю!
- А что отменять-то? - растерялась Ильма. - И как? Я умерла?
- Пока я не велю, никуда ты не умрешь, а если ты умрешь, кто воду вытирать будет? Щас папке-то расскажу все про тебя! Отменяй, отменяй!
- А как?..
- Значит, как затеять все это злодейство, так ты первая. А что потом делать - так это Глория должна тебе думать. Вот все вы такие! Ну, откуда я знаю, как? Формулируй! Ну… скажи: отменяю воду и кровь!
- А где мое тело?..
- А сейчас ты в чем, интересно?! Тут твое тело, ты сама тут, не надо мне зубы заговаривать!
- Хорошо, как скажешь. Я отменяю воду и кровь! - воскликнула Ильма.
Вода с потолка капать перестала.
- Молодец, - кивнула шляпа. - Теперь пошли ко мне в кладовку, я тебе покажу, где тряпки и швабра. Пока будешь вытирать, уж извини, но мне придется вызвать твоего отца и все ему про тебя рассказать, какая ты хулиганка.
После экскурсии в кладовку Ильма вытирала пол тряпкой и длинным подолом форменного платья, а странная бабка ушла за какую-то облезлую дверь, и сперва орала за этой дверью на всю вселенную: «Кроа!!! Кроа, скотина бессмысленная!!! Ну-ка, давай сюда, я, Глория, призываю тебя именем тебя!!! Черт раскормленный…» Потом Ильма услышала перепуганный и тихий голос отца. Тут ей, наконец, стало стыдно. Красная и потная, Ильма не посмела оторваться от тряпки, со всех сил отжимала воду в подставленное ведро и ругала себя пропадом.
- Она поживет у меня, - сказала потом Глория. - У тебя и места-то нет. Такая большая девчонка получилась, очень крупная. Энхе родила, что ли? Как это ты ее уговорил? Не боишься, что пророчество сбудется?
- Я надеюсь, что оно сбудется - проворчал отец. - Энхе не хотела ребенка, я ее обманул. Я не хочу при дочери.
Ильма сидела на стуле в углу.
Отец и Глория разместились в креслах у огромного зеркала обозрения - оно было черным-черно.
- Тогда, тем более, нужно найти ей место между мирами. Есть у меня тут один пузырь, хорошая локация.
«Опять за меня решают» - расстроилась Ильма.
- А ничего, что я чуть не умерла? - подала она голос из своего угла.
- Да что ты, дочка, да слава Отцу, что ты не умерла! Я же не знал, что тебе это все будет так плохо! - запричитал Кроа. - Откуда я знал? Я никогда не растил девчонок, только ящеров растил и еще Индрика! Я не знал! Надо было тебе сразу объяснить, что и как! Я же понимаю теперь. Ох, прости ты меня, Илечка!
- Ты ее забалуешь, - заметила старуха Глория. - Хочешь полноценное Дитя - не жалей строгости.
- Это принципы Измененных, а моя дочь - божество! - заявил Кроа, и моргнул под стеклами очков, и ноздри раздул, будто нарисованный дракон.
- Тогда, папа, у меня есть второе желание, - сказала Ильма.
Глория и Кроа синхронно подавились воздухом и так же одновременно развернулись в креслах, уставившись на Ильму.
- У нее что, три желания есть? - спросила Глория тоном, каким обычно сочувствуют дуракам. - Ну да, а что от тебя еще ждать, сирота ты вселенская. Как ты думаешь, Кроа. Что она такое попросит, и как ты будешь выкручиваться?
- Для начала спрошу у дочери. Что тебе хотелось бы, Илечка? - ласково обратился к Ильме Кроа.
Правда, лицо его было настороженным и голос какой-то больно сладкий.
- Хочу шикарную лабу, библиотеку с теми книгами, которые нужны мне и для моих целей, большой свой дом, и чтобы я могла туда-сюда выходить, а кто без спросу - тот чтобы не входил. Нормально?
- А куда туда-сюда? - с опаской проговорил Кроа. - А как же мама? А если поймает? Она же тебя всерьез посадит под замок, с ней-то не как со мной.
- Ну, я с тобой обговорю этот момент. Я что, не понимаю про безопасность?
- Ну, хорошо, все будет, - ответил Кроа.
- Лабу я ей сделаю, - вмешалась Глория. - Лабораторию, библиотеку, туда-сюда ходить… вместе с домом. Я сказала же - есть у меня свободная локация. Тебе будет вход беспрепятственный, остальные - по вашему договору. Мало вы от ваших Измененных отличаетесь, вот что я скажу. Мне, к примеру, никакие замки от чужих не нужны. Некого бояться.
Отец махнул на нее рукой, и тут Ильма увидала странное.
Над манжетой одежды, на волосатой руке Кроа, ее отца, ярко выделялся сине-красный толстый порез, зашитый кое-как белой ниткой. Порез был на том месте запястья, где у Ильмы больше не было ни следа от прикосновений ножа для бумаги.
Да, лаборатория была именно такая, о какой мечтала Ильма. И новый дом был хорош, так хорош, словно пришел из Ильминых смутных мечтаний, улучшенный конкретикой реальности. Старуха Глория показала Ильме, что и как устроено, как работает… первым делом научила перемещать локацию и по межмирью, и по слоям тварного мира, что находились в настоящем времени. По словам старухи, локация несла защиту слоев межмирья, существуя одновременно в нескольких местах.
Папаша куда-то спрятался. На вопрос Ильмы, где он есть, Глория отмахнулась странной репликой:
- Пьяница занят. Расстроился он из-за тебя.
Ильма бы тоже расстроилась. Ей уже было ясно-понятно, что персона она важная. Глория не походила на существо, которое будет тратить время просто так. Может, у нее есть самая простая причина?
- Глория! - окликнула Ильма, и голос ее эхом поскакал по длинному коридору. Там были стеклянные двери, а за стеклами - темнота.
- Что тебе? - отозвалось издали.
- Ты, случайно, мне не бабушка? - вскричала Ильма.
- Этого еще не хватало! - донеслось до Ильмы. - Не набивайся в родню! Чужие вы тут. Все чужие, и папаша, и мамаша твоя заполошная.
- Не любишь их?
- А за что их любить, погромщиков?
Бабка словно на что-то намекала, и девушка решила непременно обдумать ее намеки на досуге.
Отец явился в новый дом Ильмы вечером.
Она поджидала его, выставив навстречу большую книгу, распахнутую на презанятной картинке.
Он прошел к ней, на его жидких волосах, вьющихся до плеч неубедительными кольцами, жалобно блестели капли воды.
- Что ты там нашла такое? - спросил он голосом, который, может, и сошел бы за строгий.
- Бестиарий! - ответила Ильма, еле сдерживая желание рассмеяться. - Вот он ты.
На огромном листе грубой, крупно-прожеванной бумаги распростерся кошмарный паук с головой, отдаленно похожей на человечью. Сперва могло показаться, что у паука четыре глаза. Знающий человек заметил бы, что вторая пара глаз - вздернутые на макушку очки.
- Ты посмотри, посмотри, папа. Четыре глаза - и ни в одном совести! - провозгласила Ильма.
Отец без слов отнял у нее книгу и отступил на шаг, шумно листая страницу за страницей. Ильма нетерпеливо притопывала босыми пятками по ковру травяного цвета - такой она всегда и хотела!
Кроа открыл для нее другую страницу. На картинке распахнуло пасть нечто жуткое, отвратительное и невозможное. Настолько страшное и отвратительное было это нечто даже самому художнику, что рисунок будто пульсировал, норовя выбраться из книжки. Страшное нечто и впрямь зашевелилось, задергалось, перевело на Ильму нарисованный взгляд и уставилось ожившими глазами. Так страшен был этот взгляд, что Ильма подпрыгнула, махая руками, и заорала:
- Убери, убери, убери ее!!!
Отец захлопнул книгу. Дав Ильме отдышаться, он подошел к ней поближе, опять раскрыл книгу на той же картинке и заставил смотреть. Глаза чудовища больше не оживали.
Под картинкой острой вязью Единого языка шла надпись: «Сие Дитя Ужаса».
- А это - ты, Ильма, - сказал Кроа.
Почувствовав желание скинуть денежную благодарность за интересную главу, делайте это без сомнений!
Яндекс кошелек: 41001285441621 Тинькофф: 5536913847174998