Ужасное дело чарующего хироманта. Глава 15
Глава 15
Объявление
Три дня спустя я сидел в углу купе первого класса поезда, мчавшегося через Вейл-оф-Уайт-Хорс по пути в Истон Корт - имение леди Агнес Маркхэм, которое лежало к востоку от небольшой Котсуолдской деревушки Комб Истон.
В конце февраля хрустящий на морозе снег, подобно рассыпанной соли, еще лежал на пустых полях, и все еще покрывал черепичные и шиферные крыши отдаленных ферм и коттеджей. Тонкие струйки дыма, поднимавшиеся из их печных труб, были единственными признаками того, что эта уединенная местность населена людьми. Было холодно даже в нашем вагоне, окна запотели от нашего дыхания и по ним тонкими струйками стекала вода. Я кутался в свое пальто и от всего сердца желал, чтобы был более легкий способ вывести на чистую воду бессердечного шантажиста, нежели это путешествие через пол-Англии в такой холод.
Меня должен был утешать тот факт, что в этой поездке у меня был спутник, но если учесть повисшее между нами молчание , с тем же успехом я мог быть и совсем один. Майлс был не в духе с той минуты, как в среду с утренней почтой доставили приглашение от леди Агнес Маркхэм на охоту в ее поместье. Мне пришлось пустить в ход всю свою силу убеждения, чтобы в такой короткий срок уговорить его принять приглашение.
Ворча, он согласился сопровождать меня, хотя, возможно, это его решение каким-то образом было связано с фактом присутствия среди приглашенных некой миссис Каннинг, той самой леди, ради которой он на балу препоручил в мои руки мадам де Монт-Сен-Жан. С женщиной, которой удалось взять верх над Мадам , определенно стоило познакомиться; циничная сторона моей натуры предполагала, что тут явно замешано ее согласие одолжить кузену тысячу фунтов для откупа от шантажиста Фейрфакса.
Если у Майлса были свои причины для того, чтобы принять приглашение, то они были и у меня, и я решил оставить их при себе. У нас с леди Агнес были свои собственные планы, хотя совсем не те, о которых я думал. Как я и боялся, она сочла мое предложение очень забавным. И отказала мне на том основании, что никто не воспримет его серьезно, ибо она была вдовой уже более двадцати лет и отказывала гораздо более завидным женихам, чем я.
Однако, она оказалась отличной заговорщицей и предложила альтернативный вариант, который был не только более правдоподобным, но и гарантировал желание Риколетти меня шантажировать. Но помимо всего прочего это могло вывести его из себя, и я чувствовал себя обязанным вновь предостеречь ее о возможной опасности . На это леди Агнес вновь сказала, что выгода от подобного предприятия намного превышает риск и благодарила меня за то, что предоставил ей эту последнюю возможность быть полезной своему ближнему теперь, когда ее жизнь уже клонилась к закату.
Мне оставалось только надеяться, что она не пожалеет об этих словах. Те, над кем нависла угроза лишиться источника дохода, церемониться не будут, не говоря уже о том, что ища виновника этого, они могут поступать не слишком рационально.
Думая об этом, я сдержал свое обещание Ленгдейлу Пайку и представил ему подробности преступных деяний Риколетти, сказав, что все это должно быть опубликовано, если я не вернусь. Это привело разговор к теме предсказания моей смерти. Так как теперь это открыто обсуждалось в салонах самого разного толка, как он доверительно сообщил мне, и об этом было известно даже его редактору, изрядному болвану, сейчас он находился под давлением; от него требовалось ни в коем случае не печатать в своей колонке репортажа на эту тему. И его редактор открыто заявил ему, что если он этого не сделает, то тот найдет человека, который будет выполнять его требования.
У меня не было иного выхода кроме, как дать ему свое разрешение, при условии, что мое имя там упомянуто не будет. Если я переживу эту схватку, то у меня нет ни малейшего желания , чтобы этот вздор преследовал меня до конца моих дней. Пайк, было, заартачился, но я напомнил ему, что, если в будущий понедельник вдруг станет известно, что я утонул, отравлен или же умерщвлен неким другим способом при помощи воды в разных ее ипостасях, лишь только он и его газета будут обладать подлинными фактами о том, что действительно угрожало моей жизни. Но если этого не случится, ему, тем не менее, будет известна правда и ему не придется краснеть , напечатав лживые домыслы, основанные на измышлениях шарлатана.
Пайк согласился и, как и прежде, пожелал мне удачи. У меня было смутное впечатление, что он пожал мне руку, но его журналистские предпочтения были целиком на стороне моей гибели, и чем ужаснее она будет, тем лучше, так как это создавало предпосылки для более сенсационной истории. И хотя это свидетельствовало не в пользу человеческой натуры, но печальные для кого-то известия в то же время помогали продать гораздо больше газет, чем все радостные известия о свадьбах, найденных собаках и воссоединенных семьях, вместе взятые.
Но какова бы ни была развязка, преступным деяниям одного человека точно будет положен конец; я говорю о сыщике- владельце опиумного притона, который шантажировал Теодора Фейрфакса. Со вторника я был занят тем, что по указаниям, данным мне Майлсом, направился в «Золотой дракон», и после нескольких отвлеченных, бессвязных вопросов, у меня уже было имя владельца. До своего отъезда я не смог лично переговорить с Лестрейдом, а учитывая тонкость этого дела, мне не хотелось делиться этим с кем-то другим. По моему возвращению он все узнает, а если я не вернусь, то у моих стряпчих было письмо, которое они должны ему отправить в случае моей смерти.
Возможно, это были лишь пустые домыслы, но я решил ничего не пускать на самотек. Я даже написал свое завещание, оставив все Майкрофту, который, надеюсь, не станет подходить к моей заинтересованности раскрытием преступлений со своим обычным мещанством, бросив мой альбом с вырезками, мои книги и журналы в ближайший мусорный бак. Конечно, это было не лучшее настроение для начала исследования, но чем ближе мы подъезжали к конечной точке нашего путешествия, тем сильнее я не мог избавиться от какого-то дурного предчувствия. Смерть была неотступной спутницей этого дела с самого начала и то, что ею все и закончится, было более, чем вероятно.
Поэтому я был рад присутствию Майлса, несмотря на то, что он все время молчал. Мне видны были лишь его ноги, ибо верхняя часть его тела была скрыта за огромными листами «Таймс», которую он читал с самого нашего отъезда из Лондона. От нечего делать я уже по нескольку раз проглядел статьи, видневшиеся передо мной на передней странице. Наряду с историей о женщине, убитой своим мужем в Клэпеме, и известиями о сложной обстановке в Афганистане, там была коротенькая заметка, где подробно рассказывалось о том, как необыкновенно повезло миссис Фаринтош, которой некто, оставшийся неизвестным, вернул ее диадему из опалов, украденную на прошлой неделе из Королевской Академии. Это то, что было известно газетчикам; очевидно, ей удалось убедить Родни-Вэра найти средства, необходимые для того, чтобы выкупить ее драгоценности.
Однако, в том интервью, что она дала журналистам, миссис Фаринтош заявила, что возвращением диадемы в целости и сохранности она целиком обязана стараниям инспектора Лестрейда, чьи изыскания наверняка напугали похитителей и заставили их вернуть свою добычу, приобретенную столь нечестным путем. Леди была верна своему слову, помня о тех, кто оказал ей помощь, хотя я думаю, что некоторые сотрудники Скотланд Ярда, включая инспектора Грегсона, будут недовольны теми похвалами, которыми она осыпала Лестрейда.
Я все еще улыбался собственным мыслям, когда Майлс закончил чтение, сложил газету и взглянул на переднюю страницу. Его взгляд задержался на статье, что привлекла и мое внимание, и он презрительно фыркнул.
- Какая чушь, - сказал он, отбрасывая газету в сторону. - Этой даме явно известно об этом деле больше, чем она говорит.
- Почему ты так думаешь? - спросил я.
- Мой дорогой мальчик, никогда не стоит недооценивать природную хитрость, свойственную всему женскому полу. Тому, кто сказал бы, что никогда не встречал умной женщины, я бы ответил, что он встречал уже много таких женщин, но ему не хватило ума, чтобы понять это. Они ловко умеют скрывать этот факт; и поистине по части хитрости и коварства женщины намного превосходят нас. Можно пожалеть мужчину, женившегося на умной женщине и уверенного в том, что он глава семьи и хозяин в собственном доме. Я знавал мужчин с довольно средним интеллектом, которые женились на, казалось бы, совсем безобидных молодых женщинах, а уже год спустя видел их опустившимися до уровня слабоумных простаков, зависящих от прихотей своих жен даже в самых пустячных вопросах. Тебе стоит лишь пройти по Оксфорд-стрит, чтобы увидеть возрастающее с каждым днем число мужей-подкаблучников. Кажется, сейчас это входит в моду.
Я не мог сдержать улыбку. Майлс, увлеченный чтением одной из своих лекций о человеческих слабостях , мог выглядеть порой весьма забавно.
- Разве то, что ты говоришь, не цинично? - спросил я.
- Ни в коей мере. Это просто мое наблюдение. Вот почему я никогда не женюсь, потому что знаю, на что я способен. И тебе не следует, если только у тебя есть здравый смысл.
- Очень может быть, - сказал я. Интересно, что бы он сказал, если б узнал, что еще не прошло и трех дней с тех пор, как я сделал предложение руки и сердца?
Майлс покачал головой.
- Шерлок, они съедят тебя живьем. У тебя же просто шоры на глазах! Ты, как старая ломовая лошадь, которая видит только лежащую перед ней дорогу. Нужно лишь помахать у тебя перед носом морковкой, и ты послушно последуешь за ней. О, ты сейчас будешь спорить, не правда ли? Ну, я тебя предупредил. И не прибегай потом к твоему бедному кузену, когда поймешь, что твой брак отнюдь не счастливый, и ты обманут во всех своих ожиданиях, и не говори, что я был прав. У тебя совсем нет житейского опыта, вот почему ты готов поверить на слово этой миссис Фаринтош.
- Ты так и не объяснил, почему ты думаешь, что она лжет.
- Я этого и не думаю, - сказал он, доставая из портсигара сигарету. - Я это знаю. Вся эта история - довольно неумелая выдумка. Ты слышал когда-нибудь, чтобы вор вернул украденное из страха, что его арестует какой-нибудь толстозадый полицейский?
- У тебя хоть для кого-то найдется доброе слово? - сказал я, смеясь, ибо живо представил себе эту картину.
- Нет, и , главным образом, потому , что и обо мне ни у кого этого доброго слова не нашлось. Естественно, в число этих людей я включаю и твоего брата. - Кузен окинул меня быстрым взглядом. - Полагаю, он сказал тебе, почему мы с ним не очень близки ?
- Подробности он не уточнял. Предположил, что это из-за различия ваших характеров.
Майлс усмехнулся.
- О, да, мы были совсем разными. Он всегда был букой, как я его называл. Укрывался от всех в библиотеке или своей комнате, и сидел там с книгой. Я был общителен. Майкрофт - нет. Я пользовался популярностью, он - нет. Полагаю, его это задевало. Сознаешь ты это, Шерлок, или нет, но твой брат - один из самых амбициозных людей, какие только мне известны. И это вкупе с присущей ему безжалостностью. Говорят, что нет ничего крепче родственных уз, но Майкрофт никогда не допускал, чтобы это стояло у него на пути к заветной цели. А если хочешь конкретнее, он никогда не допустит, чтобы ты стоял у него на пути.
Я бы, конечно, с ним не согласился, если бы не вспомнил о разговоре, что происходил несколько недель назад, когда было завершено мое последнее дело, едва не ставшее для меня роковым. Майкрофт знал об опасности, пытался косвенным образом предостеречь меня, а потом предоставил мне самолично узнать, как в действительности было дело. Тогда он пытался объяснить это, утверждая, что я ни за что не отказался бы от этого дела, если бы он сказал мне всю правду о нем; теперь у меня уже были сомнения на сей счет. Если Майлс был прав, значит , то обвинение, которое я тогда бросил Майкрофту, было справедливым, он ничем бы не пожертвовал ради принципа. Включая меня.
- А, вижу, что ты понимаешь, - сказал Майлс , пристально глядя на меня. - Своего врага надо знать, Шерлок. Не дай его ленной медлительности обмануть себя. Это тонко разыгранный фарс, рассчитанный на то, чтобы усыпить бдительность и вызвать ложное чувство безопасности. Для него это всего лишь ширма, личина, скроенная по образцу римского императора Клавдия; одного из тех людей, от которых никто ничего особого не ждет, и, тем не менее, каким-то образом, неведомым для подавляющего большинства, эти люди взбираются на самый верх. И совершенно очевидно, что они шагают при этом по телам своих соперников.
Это было похоже на правду. Майкрофт, казалось бы, ничего особенного не делал, но к нему прислушивался премьер-министр и он обладал достаточным влиянием, чтобы убедить старших государственных деятелей доверить это дело, где была затронута семейная честь, его младшему брату. Майлс назвал его «серым кардиналом», и, исходя из того, о чем рассказал мне Майкрофт, это было очень точным определением его положения. И уж, конечно, никто не достиг бы таких высот, не приложив значительных усилий.
- Что произошло? - спросил я. - Между тобой и Майкрофтом?
Майлся слегка пожал плечами.
- Это было давно. Из университетской библиотеки пропала старинная, очень ценная книга. Майкрофт «обнаружил» ее в моей комнате. О, я уверен, что это он принес ее туда. Я же никогда ничего толком не изучал, так какого дьявола мне нужны эти книги? Он терпеть меня не мог, Шерлок. Но последней каплей было, когда ректор пригласил меня на обед, а его - нет. Понимаешь, предпочел приятную внешность умным мозгам.
Я пристально вглядывался в лицо кузена, пытаясь понять, искренне ли он говорит, и не обманулся в своих ожиданиях.
- Полагаю, что это можно считать предметом для гордости - быть первой его жертвой, хотя тогда я так не считал, - продолжал Майлс. - Он предъявил мне ультиматум: я покидаю колледж по собственному желанию или он объявит во всеуслышание, что я вор. - Кузен улыбнулся. - Я решил уехать. Несмотря на это, я вовсе не питаю ненависти к твоему брату. Если бы я остался там, чтобы завершить свое образование, то, несомненно, кончил бы свои дни, прозябая в какой-нибудь убогой конторе, так что я очень ему благодарен. Но простить я его не могу.
Его глаза теперь приобрели цвет гранита, яркие воспоминания придали жесткость его взгляду.
- Он убил моего отца. О, конечно, не самолично, ты же понимаешь. Он слишком труслив, чтобы нанести удар самому. У отца было слабое здоровье. И, услышав о том, что я бросил университет, он не мог этого вынести. У него отказало сердце. Он оставил мне свои долги и трех своих беспомощных отпрысков. И все-таки мы выжили. Видно, у меня есть к этому врожденный талант. - Майлс засмеялся. - Несомненно, Майкрофта это не обрадовало. Ничто не раздражает твоих недругов сильнее, чем тот факт, что ты процветаешь, несмотря на все их усилия добиться обратного.
Я не хотел в это верить, однако, в глубине души сказанное Майлсом нашло свой отклик. Поразительно, с какой готовностью я поверил в эти дурные толки о Майкрофте; видимо, Майлс сказал сейчас то, что я и сам сознавал уже некоторое время. И все равно, мне нелегко было проявить такое вероломство, и я чувствовал , что обязан выступить в защиту своего оклеветанного брата.
- Если то, что ты говоришь, правда, почему тогда ты согласился помочь мне? - спросил я.
Майлс зажег сигарету, откровенно игнорируя табличку «Не курить» , прикрепленную к вагонному стеклу.
- У Майкрофта есть влиятельные друзья. Мне бы не хотелось вызывать его гнев. Ну, и, конечно же, меня заинтересовал ты, Шерлок. Хотел посмотреть, настолько ли он бездушен, чтобы поступать со своим братом так же, как он поступает с другими. - Он улыбнулся мне сквозь тающие кольца табачного дыма. - Но я рад видеть, что ты сохраняешь , по крайней мере, какое-то подобие присутствия духа.
- Майкрофт вовсе мной не командует, - возразил я и открыл окно, чтобы немного выпустить дым наружу. - Тебе обязательно это здесь делать?
- Вот, значит, что говорит твой брат, - сказал Майлс. - Столь чопорная педантичность и неукоснительно соблюдение правил и норм - его неотъемлемая черта. Это просто способ контролировать. Сделай это, а не то смотри… Но я не собираюсь танцевать под чью бы то ни было дудку. Если я хочу курить, то буду курить, невзирая на последствия. - Он открыл портсигар и протянул его мне. - Почему бы и тебе не последовать моему примеру, Шерлок? Что ужасного может произойти в этом случае?
- Нас могут высадить с поезда.
- Тогда мы поедем на следующем. Люди, добившиеся известности, достигли этого вовсе не потому, что следовали правилам. Разве Байрона прозвали бы безумным, порочным и опасным вольнодумцем, если бы он сидел дома и занимался своим садом? Конечно же, нет. Человек стремится сам управлять своей судьбой, но наша жизнь такова, что по самой своей натуре строит нам преграды. - Он поднес руку с портсигаром поближе, с видом подлинного искусителя. - Смелее, Шерлок. Истрия человечества началась с неповиновения. Не поддавайся условностям. Не поддавайся своему брату.
Это, конечно, было не яблоко, а Майлс не был Евой, но его предложение таило в себе нечто поразительно привлекательное для меня. Сопровождаемый его одобрительным взглядом, я взял сигарету, зажег ее и пару минут вкушал запретное удовольствие перед тем, как выбросить ее за окно, когда по коридору раздались чьи -то шаркающие шаги. Майлс рассмеялся и остаток путешествия мне оставалось лишь желать, чтоб меня не преследовал неприятный осадок, и считал минуты до прибытия в твердыню леди Агнес.
Часом позже мы смогли, наконец, бросить первый взгляд на Истон Корт, старый, обветшалый, безобразный дом Елизаветинской эпохи, приземисто стоявший в самом конце длинной дороги между двумя старыми вязами; два его крыла были раскинуты в стороны, словно руки, готовые поймать зазевавшихся путников. Небо под стать этому дому также было сейчас хмурым, и это мрачное строение нависало над окружавшей его местностью, подобно угрюмому великану; из множества труб на его крыше поднимался дым, старые стены облепил увядающий плющ, а свет, мерцавший в окнах, отбрасывал на них лишь совсем слабый отблеск.
Это был не гостеприимный дом, хотя нас встретили довольно тепло. Нам тут же сообщили, что леди Агнес занемогла и потому не может встретить нас лично, так что долг хозяйки взяла на себя ее племянница, леди Уолтон, выразившая надежду, что может быть, ее тете станет лучше, и она сможет присоединиться к своим гостям за обедом.
Об этом же говорилось и в записке леди Агнес, ожидавшей меня в моей комнате, там говорилось, как она ждет «вечерний прием». Учитывая состояние ее здоровья, я засомневался, насколько разумным будет дальнейшее осуществление наших планов, но вот удастся ли мне убедить леди Агнес отказаться от них, это еще вопрос. Она была весьма решительна, так же, как и я.
Отступать поздно. Поистине игра началась. И какая!
Наша добыча, упитанный лысый обманщик и шантажист по имени Риколетти, кривоногий и то и дело промокающий лоб , на котором выступала испарина, благодарение богу, не имел ни малейшего понятия о наших намерениях. Перед тем, как идти в столовую на ужин мы с удовольствием играли свои роли - он, говоривший о том, как мило это было со стороны леди Агнес пригласить его сюда, и я, ответивший ему какой-то любезностью.
В тот вечер за столом нас было двенадцать, включая Риколетти, Майлса и меня, леди Агнес, которой помогла занять ее место во главе стола ее компаньонка Джейн, ее племянницу и ее мужа лорда Уолтона. Здесь также было несколько пожилых леди, худощавая дама с холодным взглядом по имени миссис Первис и ее полная противоположность - пышнотелая, добродушная леди Фоссгейт. Из-за хрупкого здоровья леди Агнес был приглашен ее врач, доктор Венделл; он сидел рядом с миссис Грэнгер, в которой было что-то птичье. Она была женой грубовато-добродушного генерала, что сидел слева от меня - по словам Майлса, настолько старого, что последней битвой , в которой он участвовал, было знаменитое сражение при Ватерлоо. Направо от меня сидела миссис Каннинг, приятная, хоть и не очень далекая женщина лет пятидесяти, которая очень много говорила и лишь иногда изрекала что-то интересное.
Изысканный ужин состоял из трех блюд, десерта , множества закусок и перемен, и их было намного больше, чем мог вместить мой желудок. К тому времени, когда я покончил с черепаховым супом и рыбой, я уже поглотил за один присест намного больше, чем обычно съедаю за день. Когда мне предстояло выбрать между седлом барашка и Хирфордширским ростбифом , я делал неимоверные усилия. С нарастающим во мне раздражением я тоскливо ковырял вилко й содержимое своей тарелки, как вдруг передо мной поставили жирного каплуна, плавающего в подливе.
Я заметил, что леди Агнес также ела очень мало, и получала удовольствие скорее от оживленного разговора с Майлсом, нежели от еды. Она выглядела еще более слабой, чем обычно, держаться ей помогала, видимо, лишь ее железная воля, и казалось, что свет просвечивает сквозь кожу ее худой руки, которую она сейчас вновь подняла, чтобы подозвать свою компаньонку.
- Милая Джейн - настоящая находка, - заметила миссис Каннинг, прервав ход моих мыслей в ту минуту, когда я наблюдал за тем, как эта верная своему долгу женщина наливала леди Агнес портвейн. - Леди Агнес повезло, что она пошла к ней в услужение после кончины леди Энстед.
- Компаньонка леди Агнес прежде служила леди Энстед? Я не знал этого.
- О, да. Она ухаживала за ней до самого конца. Такая преданность . Кажется, она вдова. У ее мужа было какое-то ужасное имя, что-то вроде Пиккалили - о, нет, я не то говорю, Пиклс. Да, вот как ее имя - миссис Джейн Пиклс. Бедняжка, она была так расстроена, когда умерла леди Энстед. Она стала бы бездомной, если бы не предложение леди Агнес.
-Это точно. Кажется, леди Энстед собиралась выйти замуж. Я и не знал, что у нее было такое слабое здоровье.
- У нее было слабое сердце, хотя надо сказать, что виновата в этом она сама. Скажу честно, она любила прикидываться более больной, чем это было на самом деле. Когда они помолвились с молодым Джорджем, ей стало значительно лучше - вероятно ее погубили чрезмерные эмоции. Никто из нас, конечно, не обманывался. Это был брак по расчету. Леди Энстед не хотела быть в одиночестве, а Джорджу нужны были деньги. Что ж, людям приходилось заключать браки , руководствуясь и менее благородными причинами.
Она сделала глоток шерри, а я спросил себя, что миссис Каннинг считает менее благородным, чем корыстные соображения.
- Если мне вновь придется выйти замуж, - продолжала она, - это будет брак по любви. - Она бросила мечтательный взгляд на моего кузена. - Я так обрадовалась, когда узнала, что Майлс принял приглашение леди Агнес. В эти дни я так редко его видела.
- Вот как. - Почувствовав на себе наши взгляды , Майлс посмотрел в нашу сторону и поднял свой бокал в знак приветствия. - Значит, вы не встречались с ним в прошлую пятницу?
Миссис Каннинг покраснела.
- Мистер Холмс, ведь не думаете же вы, что я стану отвечать на этот вопрос?
- Прошу прощения, но я спрашиваю только потому, что в ту ночь он не вернулся домой. И я предположил…
- Сэр, ваше предположение было ошибочным, - резко сказала она. - Я не видела его три последних недели.
По ее лицу пробежала тень раздражения, хотя, как я подозревал, больше из-за мысли, что Майлс пренебрег ею , предпочтя ей кого-то другого, нежели из-за того , что я мог как-то запятнать ее репутацию.
- У Майлса много друзей, - продолжала она. - Думаю, он был с кем-то из них. Или в тех , других его апартаментах - о, как же называется это место? Ну, вы знаете, на Пиккадилли, где есть комнаты у всех холостяков?
- Олбани, - подсказал я.
- Да-да, правильно. - Она одарила благосклонной улыбкой предмет своей страсти. - Это вполне естественно, что молодому человеку вроде Майлса нужна частная квартира. В противном случае он был бы лишен душевного покоя. Просто ужас, как настойчивы бывают некоторые люди, что потчуют его своими глупыми россказнями. Не представляю, как он только терпит это.
Она продолжала в том же духе, но я уже больше не слушал. Майлс солгал мне о том, где он был в ту ночь. Если он поехал в Олбани, то , наверняка, должен был стать свидетелем той сумятицы, что творилась возле здания Королевской Академии после того, как была обнаружена кража. Однако, мне он не сказал об этом ни слова. Значит, тогда он там не был, а нанес визит одной из его обожательниц. Кто тогда была эта таинственная женщина, которая незамедлительно смогла достать ему столь значительную сумму? И, что еще более важно, почему Майлс не желал, чтоб я узнал ее имя?
Звон колокольчика вывел меня из задумчивости. Леди Агнес призвала своих гостей к молчанию, и сейчас, когда все внимание окружающих сосредоточилось на ней, она взирала на нас бесстрастным взором, исполненным непоколебимого достоинства.
- Прежде всего, - начала она, - позвольте мне поблагодарить вас за то, что приняли мое приглашение и приехали на этот прием, который неминуемо должен стать последним из тех, что я как хозяйка устраивала в этом доме. Полагаю, что скоро я буду обедать в доме моего Небесного отца. - Подняв руку, она остановила протестующий ропот, поднявшийся при этих словах. - Вы все знаете, что я женщина практичная. И как таковая, я хочу сделать объявление. Настала пора поговорить о вопросе, который уже некоторое время мучает меня.
Она глубоко вздохнула, села поудобнее, и я заметил, как в ее взгляде, обратившемся в мою сторону, промелькнула улыбка.
- Для моего покойного мужа, да упокоит Господь его душу, большим несчастьем был тот факт, что у нас не было детей. Он умер, страдая от сознания того, что никогда в истории уже не будет тех, что могли бы носить его благородное имя. Сейчас, на склоне лет , эта мысль гнетет и меня. Я не ропщу; в некотором роде я была счастливее многих других, имея племянницу и ее мужа, на которых всегда смотрела, как на дочь и сына, которых у меня никогда не было.
Она сделала паузу и посмотрела на нас.
- И, тем не менее, я считаю, что этого недостаточно для того, чтобы смягчить печаль моего супруга и облегчить мою совесть. Я могу принести чуточка добра в этот мир, добра для того, кто отнюдь не по своей вине лишен тех преимуществ, которыми располагают другие, хоть они и не одарены столь щедро от природы.
- Агнес, о чем вы, черт возьми, говорите? - воскликнул лорд Уолтон.
- На меня произвели огромное впечатление его прямота и честность, - продолжала леди Агнес, улыбаясь мне, явно наслаждаясь сложившейся ситуацией и причиненном ею дискомфортом. - Я уверена, что мой муж одобрил бы мое решение. И потому я намерена усыновить молодого человека, сидящего в конце этого стола, при условии, что он примет нашу фамилию. Ну-с, что вы скажете на это, мистер Шерлок Холмс?