О моральности (тоже наброски к манифесту)
Когда иные говорят, что, мол, нынешние русские утратили стыд, забыли о своем достоинстве, сделались безнравственны и именно от этого претерпевают разные бедствия - мне кажется, что они не просто попадают пальцем в небо, а говорят нечто, совершенно противоположное действительности.
У нас действительно есть тяжелая проблема с моралью. Но состоит она не в том, что мы аморальны - вовсе нет. Она в том, что мораль у нас заняла какое-то неподобающее ей место: она неимоверно распухла, вздулась и начала заменять собой реальную жизнь.
Нам уже не нужно _жить_. Мы не хотим что-то из себя представлять, добиваться успеха, достигать своих целей, решать свои проблемы, хотя бы даже просто наслаждаться жизнью и получать от нее удовольствие. Наоборот, ко всему этому мы относимся очень осторожно, даже подозрительно. То, что нам действительно нужно, отчего глаза наши загораются и кровь начинает быстрее течь по жилам - это моральное самоутверждение. Мы отчаянно хотим быть хорошими - в собственных, а если удастся, и в чужих глазах. Высший пилотаж - оказаться не просто хорошим, но и лучше других. Тот, кто способен, оглянувшись вокруг себя, с полной убежденностью сказать: "Все вы пидорасы, один я д'Артаньян!" - достиг рая на земле, и ему нечего больше желать.
Конкретное воплощение может быть очень разным. Кто-то гордится своей моральностью, а кто-то - наоборот, демонстративной аморальностью. Один говорит о "добре и зле", другой - о "достойном и недостойном поведении", третий - о "силе и слабости", четвертый - об "эффективности и лузерстве", пятый - о "независимости мышления и стадном инстинкте", шестой - о чем-нибудь еще. Тут у нас, если не на деле, то по крайней мере на словах, царит полный плюрализм. Это очень удобно, поскольку дает каждому моралисту легкий способ считать д'Артаньяном - себя, а пидорасами - всех "инакомыслящих".
Но ведут себя все эти люди одинаково.
Они имеют "убеждения", выработанные раз навсегда, и смертельно боятся в чем-то погрешить против своего канона. В голове у них рубрикатор, по которому удобно распределены окружающие люди (например: "либерасты", "овощи", "гламурные кисы", "офисное быдло", "интеллихенты"); они полагают, что, оценив собеседника и определив его в одну из этих рубрик, больше с ним делать нечего. Довольно часто они проповедуют свои взгляды - но проповедь их выглядит своего рода "вещью в себе"; они стремятся не столько кого-то в чем-то убедить, сколько создать нерукотворный памятник своей правоте и втоптать в грязь всех, кто с ними не согласен. Если какой-то их противник вдруг с ними согласится или просто проявит к ним интерес - это их смутит и, пожалуй, даже разочарует: как истые фарисеи, они не могут обходиться без мытарей.
Есть история про византийского императора, который, выслушав учение Оригена о всеобщем спасении, сказал: "В этом есть что-то очень неправильное. Если все грешники раскаются и исправятся, то их ведь придется впустить в рай. Куда же тогда деваться приличным людям, которые не захотят оставаться с ними в одной компании?"
Именно так рассуждают моралисты.
При обсуждении любой проблемы их главный и часто единственный вопрос - "кто в этом виноват?" или даже: "кто здесь плохой?" Они полагают, что, выстроив по каждому конкретному поводу линейку "хороший/плохой" и торжественно осудив "плохого", тем самым проблему решают.
Кто-то из "старопатриотов", кажется, Назаров, в ответ на вопрос: "Какова цель вашего движения?" отвечает: "Мы хотим, чтобы все граждане России узнали об истинной сути мирового еврейства". Точка. Т.е. он, видимо, полагает, что, как только граждане твердо усвоят, из-за кого воды в кране не стало, вода сама собой появится.
И это очень распространенный, я бы сказала, общепринятый ход мысли.
На этом же, кстати, построен весь дискурс "русофобии" и все пляски вокруг нее. Приводится какой-то печальный факт российской жизни (часто - вполне реальный и действительно печальный), а затем начинаются усердные выяснения, кто же в этом факте виноват - сами русские или кто-то другой. "Русофобы" всю вину сваливают на русских, "русофилы" отбиваются и во всем винят нерусь. Другой классический вопрос - "Что делать?" - не интересует ни тех, ни других. Установили виноватых, обругали всех, кто с нами в этом вопросе не согласен - молодцы, умываем руки и расходимся.
Но главное - "самому быть хорошим". Хотя бы в собственных глазах. Этому все подчиняется, ради этого все приносится в жертву.
Опасно общаться с теми, кто не столь хорош - можно об них "зашквариться". Опасно играть в серьезные игры - можно проиграть (тем самым доказав, что ты не идеален) или, того хуже, "замараться". Нельзя решать свои проблемы, ибо признать, что они у тебя есть - значит согласиться с тем, что ты на данный момент не так уж хорош, а это катастрофа. Нельзя сильно желать чего-либо - ведь это значит, что на данный момент ты неполноценен, раз тебе чего-то недостает. Опасно узнавать новое, задумываться на непривычные темы, вообще развиваться - это может изменить твою картину мира, а это будет означать, что старая картина была не так уж хороша. Нельзя учиться у других, нельзя даже восхищаться другими или хвалить их вслух - ведь это значит, что они в чем-то лучше тебя. (Иногда делается исключение для покойников.) Опасно сильно интересоваться другими - от этого страдает свое достоинство. Опасно проявлять инициативу, делать какие-то нестандартные ходы, особенно в общении, опасно проявлять неформальность, теплоту, искренность - вдруг ты, сам того не заметив, начнешь выглядеть смешным? Нельзя испытывать сильные чувства - при этом ты можешь "потерять контроль над собой", иначе говоря, столкнуться с чем-то новым и непредсказуемым в самом себе. Даже о самих своих принципах лучше особенно не размышлять (точнее, размышлять-то можно и нужно, но так, чтобы мысли шли исключительно по удобным накатанным колеям) - иначе вдруг, не дай бог, в них усомнишься?
Быть может, я нарисовала карикатуру - но складывается впечатление, что очень многие люди на подсознательном уровне именно такими принципами и руководствуются.
Собственно, это то же "лузерство", только с другого бока.
У нас действительно есть тяжелая проблема с моралью. Но состоит она не в том, что мы аморальны - вовсе нет. Она в том, что мораль у нас заняла какое-то неподобающее ей место: она неимоверно распухла, вздулась и начала заменять собой реальную жизнь.
Нам уже не нужно _жить_. Мы не хотим что-то из себя представлять, добиваться успеха, достигать своих целей, решать свои проблемы, хотя бы даже просто наслаждаться жизнью и получать от нее удовольствие. Наоборот, ко всему этому мы относимся очень осторожно, даже подозрительно. То, что нам действительно нужно, отчего глаза наши загораются и кровь начинает быстрее течь по жилам - это моральное самоутверждение. Мы отчаянно хотим быть хорошими - в собственных, а если удастся, и в чужих глазах. Высший пилотаж - оказаться не просто хорошим, но и лучше других. Тот, кто способен, оглянувшись вокруг себя, с полной убежденностью сказать: "Все вы пидорасы, один я д'Артаньян!" - достиг рая на земле, и ему нечего больше желать.
Конкретное воплощение может быть очень разным. Кто-то гордится своей моральностью, а кто-то - наоборот, демонстративной аморальностью. Один говорит о "добре и зле", другой - о "достойном и недостойном поведении", третий - о "силе и слабости", четвертый - об "эффективности и лузерстве", пятый - о "независимости мышления и стадном инстинкте", шестой - о чем-нибудь еще. Тут у нас, если не на деле, то по крайней мере на словах, царит полный плюрализм. Это очень удобно, поскольку дает каждому моралисту легкий способ считать д'Артаньяном - себя, а пидорасами - всех "инакомыслящих".
Но ведут себя все эти люди одинаково.
Они имеют "убеждения", выработанные раз навсегда, и смертельно боятся в чем-то погрешить против своего канона. В голове у них рубрикатор, по которому удобно распределены окружающие люди (например: "либерасты", "овощи", "гламурные кисы", "офисное быдло", "интеллихенты"); они полагают, что, оценив собеседника и определив его в одну из этих рубрик, больше с ним делать нечего. Довольно часто они проповедуют свои взгляды - но проповедь их выглядит своего рода "вещью в себе"; они стремятся не столько кого-то в чем-то убедить, сколько создать нерукотворный памятник своей правоте и втоптать в грязь всех, кто с ними не согласен. Если какой-то их противник вдруг с ними согласится или просто проявит к ним интерес - это их смутит и, пожалуй, даже разочарует: как истые фарисеи, они не могут обходиться без мытарей.
Есть история про византийского императора, который, выслушав учение Оригена о всеобщем спасении, сказал: "В этом есть что-то очень неправильное. Если все грешники раскаются и исправятся, то их ведь придется впустить в рай. Куда же тогда деваться приличным людям, которые не захотят оставаться с ними в одной компании?"
Именно так рассуждают моралисты.
При обсуждении любой проблемы их главный и часто единственный вопрос - "кто в этом виноват?" или даже: "кто здесь плохой?" Они полагают, что, выстроив по каждому конкретному поводу линейку "хороший/плохой" и торжественно осудив "плохого", тем самым проблему решают.
Кто-то из "старопатриотов", кажется, Назаров, в ответ на вопрос: "Какова цель вашего движения?" отвечает: "Мы хотим, чтобы все граждане России узнали об истинной сути мирового еврейства". Точка. Т.е. он, видимо, полагает, что, как только граждане твердо усвоят, из-за кого воды в кране не стало, вода сама собой появится.
И это очень распространенный, я бы сказала, общепринятый ход мысли.
На этом же, кстати, построен весь дискурс "русофобии" и все пляски вокруг нее. Приводится какой-то печальный факт российской жизни (часто - вполне реальный и действительно печальный), а затем начинаются усердные выяснения, кто же в этом факте виноват - сами русские или кто-то другой. "Русофобы" всю вину сваливают на русских, "русофилы" отбиваются и во всем винят нерусь. Другой классический вопрос - "Что делать?" - не интересует ни тех, ни других. Установили виноватых, обругали всех, кто с нами в этом вопросе не согласен - молодцы, умываем руки и расходимся.
Но главное - "самому быть хорошим". Хотя бы в собственных глазах. Этому все подчиняется, ради этого все приносится в жертву.
Опасно общаться с теми, кто не столь хорош - можно об них "зашквариться". Опасно играть в серьезные игры - можно проиграть (тем самым доказав, что ты не идеален) или, того хуже, "замараться". Нельзя решать свои проблемы, ибо признать, что они у тебя есть - значит согласиться с тем, что ты на данный момент не так уж хорош, а это катастрофа. Нельзя сильно желать чего-либо - ведь это значит, что на данный момент ты неполноценен, раз тебе чего-то недостает. Опасно узнавать новое, задумываться на непривычные темы, вообще развиваться - это может изменить твою картину мира, а это будет означать, что старая картина была не так уж хороша. Нельзя учиться у других, нельзя даже восхищаться другими или хвалить их вслух - ведь это значит, что они в чем-то лучше тебя. (Иногда делается исключение для покойников.) Опасно сильно интересоваться другими - от этого страдает свое достоинство. Опасно проявлять инициативу, делать какие-то нестандартные ходы, особенно в общении, опасно проявлять неформальность, теплоту, искренность - вдруг ты, сам того не заметив, начнешь выглядеть смешным? Нельзя испытывать сильные чувства - при этом ты можешь "потерять контроль над собой", иначе говоря, столкнуться с чем-то новым и непредсказуемым в самом себе. Даже о самих своих принципах лучше особенно не размышлять (точнее, размышлять-то можно и нужно, но так, чтобы мысли шли исключительно по удобным накатанным колеям) - иначе вдруг, не дай бог, в них усомнишься?
Быть может, я нарисовала карикатуру - но складывается впечатление, что очень многие люди на подсознательном уровне именно такими принципами и руководствуются.
Собственно, это то же "лузерство", только с другого бока.