Переживание утраты
"Утрату" мы мыслим в первую очередь как смерть близкого человека - и я буду приводить в пример именно смерть близкого. Но не всегда это так. Утрата - это и серьезная болезнь (потеря здоровья), и развод, и потеря работы, и серьезная неудача (потеря надежд на успех), и даже внезапный переезд или резкая смена обстановки. Все, что мы теряем, вызывает у нас - в той или иной степени - чувство утраты и связанные с этим переживания.
Смена государственного строя, особенно внезапная, драматическая и/или повлекшая за собой резкие изменения в жизни и быту множества людей, может породить переживание утраты у целого народа - или у значительной его части.
То, что происходит с нами при утрате, психологи описывают так.
Вначале человек испытывает шок и неверие в то, что произошло. "Он умер" - эти слова звучат в его мозгу, но смысл их еще не доходит до сознания. Кажется, что все это как-то так, не по-настоящему. Что за глупости - "умер"?! Разве такое возможно? Он не мог умереть! Это какая-то чудовищная ошибка, он обязательно вернется!
На этой стадии скорбящий может держаться очень спокойно и сдержанно, ничем не проявляя горя - так что окружающие восхищаются его мужеством (или, быть может, укоряют за бесчувственность). Иногда сам он бывает поражен тем, что совершенно не чувствует скорби, что думает о смерти близкого холодно и ясно, как о каком-то незначительном событии. Но это и не мужество, и не бесчувственность - это шок, некая анестезия сознания, которое иначе может рухнуть под тяжестью горя.
В этот же период случается, что скорбящий видит умершего, слышит его голос, ощущает прикосновения, ясно чувствует его присутствие рядом. И это не безумие и не явление призрака - это лишь напряженная работа сознания, которое никак не может поверить и принять, что тот, без кого ты не мыслил своей жизни, ушел навсегда.
Но в конце концов приходится признать: это случилось. Вернувшись после похорон в опустевшую квартиру, ты вдруг понимаешь: он не вернется. Его нет и никогда больше не будет. Тогда из горла твоего вырывается какой-то хриплый клекот, ты сползаешь вниз по стене, закрывая лицо руками, и по щекам твоим впервые текут слезы - слезы безутешного горя.
Вслед за пониманием приходит гнев. На этой стадии скорбящий обвиняет всех и вся: врачей - за то, что вовремя не распознали болезнь, родных - за то, что плохо заботились об умершем, друзей - за то, что недостаточно о нем скорбят, и даже самого покойника - за то, что ушел, бросив тех, кому так плохо без него. За этими обвинениями может стоять какая-то правда, но часто бывают они и совершенно несправедливыми, даже безумными. Иной раз сам скорбящий пугается своего гнева, с тревогой думает, не сходит ли он с ума, пытается сдерживать свои чувства - но, чем сильнее их сдерживает, тем сильнее они его мучают и тем дольше не оставляют.
Вслед за гневом наступает черед "торга".
Если утрата не связана со смертью - на этой стадии скорбящий начинает строить безумные планы того, как бы вернуть все назад: устроиться на прежнюю работу, выздороветь, как-нибудь добиться, чтобы муж (или жена) вернулся в семью, и так далее. Словом, "пусть все станет, как было". Желание в принципе неосуществимое: два раза в одну реку не войдешь, так, как было - уже точно не станет. Но, даже если можно что-то исправить - обычно это не удается, ибо эмоциональное состояние скорбящего сейчас слишком неустойчиво: он не может владеть собой, строить разумные планы и последовательно их выполнять.
Именно на этой стадии скорбящий бежит либо в церковь (даже если до того к ней и близко не подходил), либо к каким-нибудь сомнительным экстрасенсам, оставляет у них все свои деньги, дает какие-то безумные обеты, сам изобретает странные магические ритуалы - словом, всячески "торгуется с судьбой", молит, требует, пытается купить у высших сил исполнение своего несбыточного желания - сделать бывшее небывшим.
Если речь идет о смерти - трудно ожидать, что покойник воскреснет; и все же немало скорбящих отправляются к экстрасенсам и медиумам, или проводят целые дни на могилах, разговаривая с дорогими усопшими и напрягая все душевные силы, чтобы "услышать" от них какой-то ответ. Или страстно молят о том, чтобы умерший явился им хотя бы во сне. А другие сохраняют вещи покойника, запрещают домашним к ним прикасаться, устраивают "мемориал" в его комнате, бережно хранят его документы или дневники - все это дает им иллюзию, что умерший все еще здесь. Порой, сам того не замечая, скорбящий начинает воспроизводить привычки умершего, его характерные манеры, словечки, суждения. Есть история о женщине, которая после смерти горячо любимого мужа начала носить его одежду и отзываться на его имя, а на свое собственное имя не откликалась. Это, конечно, крайний случай: гораздо чаще случается, что скорбящий пытается продолжить дело умершего (если у того было какое-то незаконченное дело), интересоваться тем же, чем интересовался умерший, или стремится жить в точности по его принципам, так, чтобы умерший мог его одобрять и им гордиться. Делая все это, он думает - или, точнее, чувствует: "Нет, он все-таки не совсем умер - какая-то его часть продолжает жить во мне".
Работа горя идет неторопливо, разные стадии переплетаются друг с другом; но постепенно на смену беспомощным попыткам "воскресить" покойника приходит понимание, что это невозможно. Можно хранить его вещи, можно ему подражать или продолжать его дело - но все это слабая замена: его самого нет и не будет. Тогда наступает депрессия. Мир теряет краски; все вокруг кажется серым и неинтересным, все делаешь через силу. Постоянная слабость и усталость. Все раздражает, особенно другие люди, и в особенности - чужая радость и бодрость. Чувствуешь зависть и злобу к "счастливчикам", которые могут жить и радоваться жизни. Все время хочется плакать, но слез нет (а если есть - они не приносят облегчения). Зачем жить? Нет смысла. Любимый умер, и жизнь кончилась вместе с ним. Воспоминания об умершем, даже самые светлые, окрашены непреходящей болью - потому что он никогда не вернется, и еще потому, что в этот период скорбящий начинает остро ощущать свою вину перед ним. Недолюбил, недодал, был недостаточно внимателен, не ценил каждое мгновение, проведенное вместе... А теперь уже поздно.
В этот же период (как и в предыдущие) скорбящий склонен идеализировать покойника: говорит о нем, как о человеке святом и непогрешимом, даже если это было совсем не так, отрицает, что между ними были какие-то трения, во всех размолвках винит исключительно себя, на любую критику в адрес умершего реагирует болезненно и остро.
Кажется, что этому не будет конца. И все же жизнь незаметно идет вперед, и горе продолжает свою работу. Скорбь не уходит в один миг - но как бы постепенно истончается и растворяется. Приступы острой тоски становятся все реже и все короче. Все больше человек начинает интересоваться чем-то за пределами своего горя. Все лучше понимает, что жизнь его не кончена; у него есть еще работа, друзья, какие-то свои интересы - вообще множество такого, что не умерло вместе с покойником. И, хоть это и нелегко, ему придется жить дальше одному - и нужно как-то налаживать новую жизнь.
Воспоминания о дорогом умершем отодвигаются в прошлое и больше не причиняют боли: скорбящий вспоминает о нем без острой тоски - лишь с любовью и светлой печалью. Он уже может здраво судить об умершем, трезво оценивать его взгляды и поступки. Постепенно он начинает ощущать себя иначе: не скорбящей тенью, а живым, независимым человеком, которому предстоит еще много лет самостоятельной жизни - и эта мысль уже не пугает, а привлекает. Как бы счастлив он ни был с умершим, с какой бы благодарностью не вспоминал эти годы - они бесповоротно остались в прошлом. А впереди - будущее.
Нормальная работа горя после смерти близкого занимает в среднем от полугода (это самый малый срок) до двух-трех лет. Если утрата не столь значительна, этот срок может сокращаться.
Но бывает и так, что он значительно удлиняется - горе растягивается на годы, десятилетия, может длиться до конца жизни, может принимать самые странные и извращенные на вид формы. Это так называемое "осложненное горе".
Суть его в том, что человек "застревает" на какой-то из стадий и не может двинуться дальше.
В каких ситуациях такое случается?
- если смерть близкого была особенно трагической - внезапной, насильственной или очень мучительной.
- если несколько утрат наложились одна на другую. Трудно с одинаковой силой скорбеть о нескольких потерях разом - и какая-то из них остается неоплаканной.
- если утрата сопряжена с неизвестностью.
Близкий пропал без вести: непонятно, жив он или нет, и если нет - какой была его смерть. Может быть, он погиб быстро и легко, а может быть, пережил надругательство и нечеловеческий ужас; а может быть, он жив и бродит сейчас где-то, потерявший память, одинокий, оборванный... или томится в плену у какого-нибудь маньяка и тщетно ждет спасения... а может быть, с ним произошло что-то такое, чего и вообразить невозможно - но однажды он вернется... а мы ничего не можем сделать - лишь сидеть и ждать... Такая рана может не заживать много-много лет.
- если у скорбящего есть основания винить в смерти близкого себя.
- если скорбящий испытывает к умершему амбивалентные чувства.
Допустим, покойник был неприятным человеком; при жизни скорбящий претерпел от него немало обид, ссорился с ним, желал ему зла, даже бросал в запальчивости: "Чтоб ты сдох..." И вдруг это желание исполнилось. Вместе с горем скорбящий испытывает некоторое облегчение или злорадство, и в то же время - острое чувство вины. Он не может разобраться в своих чувствах - и потому горе его не трогается с места и разъедает ему сердце. Или наоборот: уверяет себя в том, что не видел от покойника ничего, кроме зла, что вовсе не скорбит по нему - и не признается самому себе в том, что ему все же больно.
- если обстоятельства мешают скорбящему испытывать или выражать скорбь.
Представьте себе, например, что умер деспотичный отец семейства. Все его домашние, откровенно говоря, довольны тем, что мерзкого старикашку наконец-то черти унесли - и не особенно трудятся это скрывать. Но младшая дочь, любимица отца, непритворно любила его и сейчас искренне по нему горюет. Однако родные не разделяют ее переживаний: они демонстрируют облегчение и радость, не понимают ее скорби, может быть, даже высмеивают ее или с ней спорят - ожесточенно, ибо ее скорбь как бы обличает в них отсутствие "нормальных" родственных чувств. Девочка не может противостоять старшим: она приучается скрывать свое горе, быть может, даже убеждает себя, что отец был дурным человеком и горевать по нему не следует - но втайне все горюет, и чувствует себя предательницей, и эти подавленные чувства отравляют и разъедают ее душу.
Осложненное горе проявляется по-разному. Человек может "застрять" на самой первой стадии: тогда он вовсе не чувствует скорби и сам говорит, что утрата оставила его совершенно равнодушным, что в его жизни ничего не изменилось (или даже - изменилось к лучшему). Но при этом у него странным образом, без видимых причин развивается депрессия, или какие-то неожиданные, нелепые страхи, или приступы беспричинной и беспредметной паники; или он начинает сильно пить, колоться и всячески "прожигать жизнь" - все для того, чтобы не дать своим истинным чувствам прорваться в сознание. Или же - и это самое страшное - горе, загнанное в подполье, мстит за себя соматическими заболеваниями, разрушает физическое здоровье, обрушивается на сердце и на мозг, лишает человека сил и стремительно ведет к могиле.
Можно застрять на второй стадии - и превратиться в вечного мстителя, борца за честь умершего или безнадежного искателя справедливости. Такое случается, если смерть была насильственной - или же если умерший вызывает в окружающих негативные чувства, если вокруг его клеймят и поносят. Можно остановиться на третьей - отказаться от всякой собственной жизни и превратить самого себя в живой мемориал. Или на четвертой - и, потеряв волю и интерес к жизни, уныло тащиться сквозь годы, мечтая о смерти как об избавлении...
Так или иначе, после утраты скорбящему нужно нормально пройти все четыре стадии, чтобы обрести возможность полноценно жить дальше.
Как помочь ему пережить горе?
Это целая наука. Но главное, что советуют все - не мешать горевать. Дать выговориться, выкричаться, выплакаться. Не упрекать за горе, не требовать, чтобы "немедленно взял себя в руки", не успокаивать шаблонными фразами. Не обязательно соглашаться с его мыслями, если он, допустим, рассказывает об умершем какие-то небылицы или бросается дикими обвинениями - но обязательно дать понять, что уважаешь и принимаешь его чувства.
Следующее, что делает опытный психолог, имея дело с горюющим - начинает задавать конкретные вопросы.
- Расскажите о нем, - говорит он. - Что он был за человек? Как вы познакомились? Какие у него были особенности, манеры, привычки, характерные черты? Что он любил, чего не любил? Можете ли вы вспомнить о нем что-нибудь смешное или трогательное? Что вам в нем нравилось, а что нет (ведь всегда что-то не нравится)? Расскажите о самых приятных моментах жизни с ним - и о том, что вас в нем раздражало (ведь наверняка что-то и раздражало, иначе не бывает)? Как он умер? Удалось ли вам с ним проститься?
В ответ на эти вопросы скорбящий сперва начинает горько и безутешно рыдать. И это хорошо. А отрыдавшись, он начинает рассказывать. И, чем больше рассказывает, тем больше умерший теряет в его сознании ореол сверхценности, некоего фантасмагорического идеального существа, управляющего его жизнью из-за гроба - он снова становится реальным человеком, со своими достоинствами и недостатками, который жил, но теперь, как ни печально, умер, и дальше придется жить без него. Можно сохранить добрую память о нем, попытаться прославить его имя, продолжить его дело или наказать виновных в его гибели - но это не может и не должно быть "воскрешением умершего" или посмертной выплатой ему каких-то "долгов"; это будет уже собственное решение живого и его собственная жизнь.
И третье, что имеет смысл сделать, если горе никак не желает уходить - символически похоронить умершего. Как это сделать - самому скорбящему виднее. Главное - такие "похороны" не должны ни отрицать ценность умершего и близости с ним, ни обесценивать саму скорбь. Вот их смысл: это было; это играло огромную роль в моей жизни; это навсегда сохранится в моей памяти; но теперь это осталось в прошлом, а я готов жить дальше.
Чтущий да разумеет. Осталось приложить эту схему к известной нам всем ситуации пресловутых "совков" - и подумать, что с этим делать.
Смена государственного строя, особенно внезапная, драматическая и/или повлекшая за собой резкие изменения в жизни и быту множества людей, может породить переживание утраты у целого народа - или у значительной его части.
То, что происходит с нами при утрате, психологи описывают так.
Вначале человек испытывает шок и неверие в то, что произошло. "Он умер" - эти слова звучат в его мозгу, но смысл их еще не доходит до сознания. Кажется, что все это как-то так, не по-настоящему. Что за глупости - "умер"?! Разве такое возможно? Он не мог умереть! Это какая-то чудовищная ошибка, он обязательно вернется!
На этой стадии скорбящий может держаться очень спокойно и сдержанно, ничем не проявляя горя - так что окружающие восхищаются его мужеством (или, быть может, укоряют за бесчувственность). Иногда сам он бывает поражен тем, что совершенно не чувствует скорби, что думает о смерти близкого холодно и ясно, как о каком-то незначительном событии. Но это и не мужество, и не бесчувственность - это шок, некая анестезия сознания, которое иначе может рухнуть под тяжестью горя.
В этот же период случается, что скорбящий видит умершего, слышит его голос, ощущает прикосновения, ясно чувствует его присутствие рядом. И это не безумие и не явление призрака - это лишь напряженная работа сознания, которое никак не может поверить и принять, что тот, без кого ты не мыслил своей жизни, ушел навсегда.
Но в конце концов приходится признать: это случилось. Вернувшись после похорон в опустевшую квартиру, ты вдруг понимаешь: он не вернется. Его нет и никогда больше не будет. Тогда из горла твоего вырывается какой-то хриплый клекот, ты сползаешь вниз по стене, закрывая лицо руками, и по щекам твоим впервые текут слезы - слезы безутешного горя.
Вслед за пониманием приходит гнев. На этой стадии скорбящий обвиняет всех и вся: врачей - за то, что вовремя не распознали болезнь, родных - за то, что плохо заботились об умершем, друзей - за то, что недостаточно о нем скорбят, и даже самого покойника - за то, что ушел, бросив тех, кому так плохо без него. За этими обвинениями может стоять какая-то правда, но часто бывают они и совершенно несправедливыми, даже безумными. Иной раз сам скорбящий пугается своего гнева, с тревогой думает, не сходит ли он с ума, пытается сдерживать свои чувства - но, чем сильнее их сдерживает, тем сильнее они его мучают и тем дольше не оставляют.
Вслед за гневом наступает черед "торга".
Если утрата не связана со смертью - на этой стадии скорбящий начинает строить безумные планы того, как бы вернуть все назад: устроиться на прежнюю работу, выздороветь, как-нибудь добиться, чтобы муж (или жена) вернулся в семью, и так далее. Словом, "пусть все станет, как было". Желание в принципе неосуществимое: два раза в одну реку не войдешь, так, как было - уже точно не станет. Но, даже если можно что-то исправить - обычно это не удается, ибо эмоциональное состояние скорбящего сейчас слишком неустойчиво: он не может владеть собой, строить разумные планы и последовательно их выполнять.
Именно на этой стадии скорбящий бежит либо в церковь (даже если до того к ней и близко не подходил), либо к каким-нибудь сомнительным экстрасенсам, оставляет у них все свои деньги, дает какие-то безумные обеты, сам изобретает странные магические ритуалы - словом, всячески "торгуется с судьбой", молит, требует, пытается купить у высших сил исполнение своего несбыточного желания - сделать бывшее небывшим.
Если речь идет о смерти - трудно ожидать, что покойник воскреснет; и все же немало скорбящих отправляются к экстрасенсам и медиумам, или проводят целые дни на могилах, разговаривая с дорогими усопшими и напрягая все душевные силы, чтобы "услышать" от них какой-то ответ. Или страстно молят о том, чтобы умерший явился им хотя бы во сне. А другие сохраняют вещи покойника, запрещают домашним к ним прикасаться, устраивают "мемориал" в его комнате, бережно хранят его документы или дневники - все это дает им иллюзию, что умерший все еще здесь. Порой, сам того не замечая, скорбящий начинает воспроизводить привычки умершего, его характерные манеры, словечки, суждения. Есть история о женщине, которая после смерти горячо любимого мужа начала носить его одежду и отзываться на его имя, а на свое собственное имя не откликалась. Это, конечно, крайний случай: гораздо чаще случается, что скорбящий пытается продолжить дело умершего (если у того было какое-то незаконченное дело), интересоваться тем же, чем интересовался умерший, или стремится жить в точности по его принципам, так, чтобы умерший мог его одобрять и им гордиться. Делая все это, он думает - или, точнее, чувствует: "Нет, он все-таки не совсем умер - какая-то его часть продолжает жить во мне".
Работа горя идет неторопливо, разные стадии переплетаются друг с другом; но постепенно на смену беспомощным попыткам "воскресить" покойника приходит понимание, что это невозможно. Можно хранить его вещи, можно ему подражать или продолжать его дело - но все это слабая замена: его самого нет и не будет. Тогда наступает депрессия. Мир теряет краски; все вокруг кажется серым и неинтересным, все делаешь через силу. Постоянная слабость и усталость. Все раздражает, особенно другие люди, и в особенности - чужая радость и бодрость. Чувствуешь зависть и злобу к "счастливчикам", которые могут жить и радоваться жизни. Все время хочется плакать, но слез нет (а если есть - они не приносят облегчения). Зачем жить? Нет смысла. Любимый умер, и жизнь кончилась вместе с ним. Воспоминания об умершем, даже самые светлые, окрашены непреходящей болью - потому что он никогда не вернется, и еще потому, что в этот период скорбящий начинает остро ощущать свою вину перед ним. Недолюбил, недодал, был недостаточно внимателен, не ценил каждое мгновение, проведенное вместе... А теперь уже поздно.
В этот же период (как и в предыдущие) скорбящий склонен идеализировать покойника: говорит о нем, как о человеке святом и непогрешимом, даже если это было совсем не так, отрицает, что между ними были какие-то трения, во всех размолвках винит исключительно себя, на любую критику в адрес умершего реагирует болезненно и остро.
Кажется, что этому не будет конца. И все же жизнь незаметно идет вперед, и горе продолжает свою работу. Скорбь не уходит в один миг - но как бы постепенно истончается и растворяется. Приступы острой тоски становятся все реже и все короче. Все больше человек начинает интересоваться чем-то за пределами своего горя. Все лучше понимает, что жизнь его не кончена; у него есть еще работа, друзья, какие-то свои интересы - вообще множество такого, что не умерло вместе с покойником. И, хоть это и нелегко, ему придется жить дальше одному - и нужно как-то налаживать новую жизнь.
Воспоминания о дорогом умершем отодвигаются в прошлое и больше не причиняют боли: скорбящий вспоминает о нем без острой тоски - лишь с любовью и светлой печалью. Он уже может здраво судить об умершем, трезво оценивать его взгляды и поступки. Постепенно он начинает ощущать себя иначе: не скорбящей тенью, а живым, независимым человеком, которому предстоит еще много лет самостоятельной жизни - и эта мысль уже не пугает, а привлекает. Как бы счастлив он ни был с умершим, с какой бы благодарностью не вспоминал эти годы - они бесповоротно остались в прошлом. А впереди - будущее.
Нормальная работа горя после смерти близкого занимает в среднем от полугода (это самый малый срок) до двух-трех лет. Если утрата не столь значительна, этот срок может сокращаться.
Но бывает и так, что он значительно удлиняется - горе растягивается на годы, десятилетия, может длиться до конца жизни, может принимать самые странные и извращенные на вид формы. Это так называемое "осложненное горе".
Суть его в том, что человек "застревает" на какой-то из стадий и не может двинуться дальше.
В каких ситуациях такое случается?
- если смерть близкого была особенно трагической - внезапной, насильственной или очень мучительной.
- если несколько утрат наложились одна на другую. Трудно с одинаковой силой скорбеть о нескольких потерях разом - и какая-то из них остается неоплаканной.
- если утрата сопряжена с неизвестностью.
Близкий пропал без вести: непонятно, жив он или нет, и если нет - какой была его смерть. Может быть, он погиб быстро и легко, а может быть, пережил надругательство и нечеловеческий ужас; а может быть, он жив и бродит сейчас где-то, потерявший память, одинокий, оборванный... или томится в плену у какого-нибудь маньяка и тщетно ждет спасения... а может быть, с ним произошло что-то такое, чего и вообразить невозможно - но однажды он вернется... а мы ничего не можем сделать - лишь сидеть и ждать... Такая рана может не заживать много-много лет.
- если у скорбящего есть основания винить в смерти близкого себя.
- если скорбящий испытывает к умершему амбивалентные чувства.
Допустим, покойник был неприятным человеком; при жизни скорбящий претерпел от него немало обид, ссорился с ним, желал ему зла, даже бросал в запальчивости: "Чтоб ты сдох..." И вдруг это желание исполнилось. Вместе с горем скорбящий испытывает некоторое облегчение или злорадство, и в то же время - острое чувство вины. Он не может разобраться в своих чувствах - и потому горе его не трогается с места и разъедает ему сердце. Или наоборот: уверяет себя в том, что не видел от покойника ничего, кроме зла, что вовсе не скорбит по нему - и не признается самому себе в том, что ему все же больно.
- если обстоятельства мешают скорбящему испытывать или выражать скорбь.
Представьте себе, например, что умер деспотичный отец семейства. Все его домашние, откровенно говоря, довольны тем, что мерзкого старикашку наконец-то черти унесли - и не особенно трудятся это скрывать. Но младшая дочь, любимица отца, непритворно любила его и сейчас искренне по нему горюет. Однако родные не разделяют ее переживаний: они демонстрируют облегчение и радость, не понимают ее скорби, может быть, даже высмеивают ее или с ней спорят - ожесточенно, ибо ее скорбь как бы обличает в них отсутствие "нормальных" родственных чувств. Девочка не может противостоять старшим: она приучается скрывать свое горе, быть может, даже убеждает себя, что отец был дурным человеком и горевать по нему не следует - но втайне все горюет, и чувствует себя предательницей, и эти подавленные чувства отравляют и разъедают ее душу.
Осложненное горе проявляется по-разному. Человек может "застрять" на самой первой стадии: тогда он вовсе не чувствует скорби и сам говорит, что утрата оставила его совершенно равнодушным, что в его жизни ничего не изменилось (или даже - изменилось к лучшему). Но при этом у него странным образом, без видимых причин развивается депрессия, или какие-то неожиданные, нелепые страхи, или приступы беспричинной и беспредметной паники; или он начинает сильно пить, колоться и всячески "прожигать жизнь" - все для того, чтобы не дать своим истинным чувствам прорваться в сознание. Или же - и это самое страшное - горе, загнанное в подполье, мстит за себя соматическими заболеваниями, разрушает физическое здоровье, обрушивается на сердце и на мозг, лишает человека сил и стремительно ведет к могиле.
Можно застрять на второй стадии - и превратиться в вечного мстителя, борца за честь умершего или безнадежного искателя справедливости. Такое случается, если смерть была насильственной - или же если умерший вызывает в окружающих негативные чувства, если вокруг его клеймят и поносят. Можно остановиться на третьей - отказаться от всякой собственной жизни и превратить самого себя в живой мемориал. Или на четвертой - и, потеряв волю и интерес к жизни, уныло тащиться сквозь годы, мечтая о смерти как об избавлении...
Так или иначе, после утраты скорбящему нужно нормально пройти все четыре стадии, чтобы обрести возможность полноценно жить дальше.
Как помочь ему пережить горе?
Это целая наука. Но главное, что советуют все - не мешать горевать. Дать выговориться, выкричаться, выплакаться. Не упрекать за горе, не требовать, чтобы "немедленно взял себя в руки", не успокаивать шаблонными фразами. Не обязательно соглашаться с его мыслями, если он, допустим, рассказывает об умершем какие-то небылицы или бросается дикими обвинениями - но обязательно дать понять, что уважаешь и принимаешь его чувства.
Следующее, что делает опытный психолог, имея дело с горюющим - начинает задавать конкретные вопросы.
- Расскажите о нем, - говорит он. - Что он был за человек? Как вы познакомились? Какие у него были особенности, манеры, привычки, характерные черты? Что он любил, чего не любил? Можете ли вы вспомнить о нем что-нибудь смешное или трогательное? Что вам в нем нравилось, а что нет (ведь всегда что-то не нравится)? Расскажите о самых приятных моментах жизни с ним - и о том, что вас в нем раздражало (ведь наверняка что-то и раздражало, иначе не бывает)? Как он умер? Удалось ли вам с ним проститься?
В ответ на эти вопросы скорбящий сперва начинает горько и безутешно рыдать. И это хорошо. А отрыдавшись, он начинает рассказывать. И, чем больше рассказывает, тем больше умерший теряет в его сознании ореол сверхценности, некоего фантасмагорического идеального существа, управляющего его жизнью из-за гроба - он снова становится реальным человеком, со своими достоинствами и недостатками, который жил, но теперь, как ни печально, умер, и дальше придется жить без него. Можно сохранить добрую память о нем, попытаться прославить его имя, продолжить его дело или наказать виновных в его гибели - но это не может и не должно быть "воскрешением умершего" или посмертной выплатой ему каких-то "долгов"; это будет уже собственное решение живого и его собственная жизнь.
И третье, что имеет смысл сделать, если горе никак не желает уходить - символически похоронить умершего. Как это сделать - самому скорбящему виднее. Главное - такие "похороны" не должны ни отрицать ценность умершего и близости с ним, ни обесценивать саму скорбь. Вот их смысл: это было; это играло огромную роль в моей жизни; это навсегда сохранится в моей памяти; но теперь это осталось в прошлом, а я готов жить дальше.
Чтущий да разумеет. Осталось приложить эту схему к известной нам всем ситуации пресловутых "совков" - и подумать, что с этим делать.