Фанские зарисовки. Часть третья, в которой мы преодолеваем перевал и приезжаем на базу.
Урал запыхтел и тронулся в путь.
Рюкзаки были сложены в хвостовой части салона многослойными рядами, высотой почти под самый потолок. Пассажиры заняли свои места. Я расположилась у окна во втором ряду. Передо мной по направлению движения сидели Женя с Машей, а к нам лицом расположились Сергей и Эля. Сергея звали Сергей Юрьевич, Элю - Элеонора. Сергей Юрьевич, как потом выяснилось, преподаватель, у него высшее экономическое образование и разумные взгляды на жизнь. Он учит как вести бизнес в гармонии с законами и личной нравственностью. Сергей говорит так, как будто рассказывает. Даже если он просто сказал вам пару слов, он их рассказал. Ощущение повествования.
-Серёжа, вам чай налить?, - спрашивает его Эля.
-Да, - рассказал Серёжа о том, что он будет чай, произнеся одно слово.
Сергей Юрьевич лёгок на подъем, трудолюбив и производит впечатление серьезного человека. В трудных ситуациях он всегда находил нужные слова. Нужные слова это те, которые если и не решают сами по себе проблемы, и возможно, не содержат указания на то, как их решить, но говорят вам о том, что проблема имеет шанс быть решенной и этот шанс в ваших руках. Много раз во время похода в трудные минуты Сергей рассказывал нужные слова.
Вобще, Сергеев у нас в команде было двое. Сергей Юрьевич, с ним вы уже знакомы, и Сергей Сергеевич. О том, что второго Сергея зовут Сергеем Сергеевичем, нам огласил офицер пограничной службы Узбекистана, громко, поставленным голосом (насколько узбекский голос может быть поставленным для русского уха) он произнёс: «Сергей Сергеич!» и протянул ему паспорт. И всем, кто не знал до сего момента, стало известно, что перед нами ни кто иной, как Сергей Сергеевич. Он выглядит скорее как Серёжа, на вид не больше 27 лет, невысокого роста, спортивного телосложения, приятной внешности. Он производит впечатление своего парня из соседнего двора или с параллельной группы в институте. Серёжа относился к белгородской диаспоре в нашей группе.
Что я понимаю под белгородской диаспорой? Это четыре человека. Серёжа, Оля, Катя и Наташа. Они из Белгорода. Я не скажу вам точно давно ли они из Белгорода, но судя по их светлым, улыбающимся и румяным лицам, они оттуда недавно.
О том, что они белгородцы ребята рассказали ещё в Урале.
-Здорово!, - подумала я, - земляки, значит! Надо рассказать, что я из Курска!
Но в тот момент Урал гудел как ракета, стартующая с Байканура, и было не до душевных бесед с земляками.
Очаровательная Оля - ветеринар по специальности, она говорит тихо, мелодично, почти вкрадчиво, но ярко. Я сомневаюсь, что она умеет повышать голос, хотя наверняка, как любому современному человеку, ей приходится и кричать, и шуметь, и, может быть, даже грубить! Оля очень разносторонний человек, и у неё на всё есть что сказать (всё тем же зачарованным голосом). Когда Оля говорит, уголки её губ чуть растягиваются в улыбке. Она необычайно женственна.
Екатерина, или для своих Катюша, тоже с белгородскими корнями, как и её родная сестра Наташа. То, что девочки сестры выяснилось спустя пару дней, и было для некоторых, в том числе, для меня открытием. У них есть схожие черты, но впечатление производят разное. Я, конечно, за эти дни не проникла вглубь их душ и характеров, но Катя кажется более упрямой, целенаправленной и … старшей, а Наташа мягкой, тихой и ведомой. Катюша невысокого роста. Я с моими 170 сантиметрами роста и 38 размером ноги всегда очень трепетно отношусь к маленьким девушкам. Этот трепет граничит с почти завистью их утонченности и миниатюрности. Именно так я относилась к Кате, я восхищалась ею, просто потому что её рост гораздо ниже моего. Однако же, при своих данных Катя таскала большой рюкзак не хуже, а порой и лучше остальных. Я диву давалась её выносливости.
В автобусе, впрочем как и повсюду в дальнейшем, белгородская диаспора держалась вместе. Рядом с ними всегда был их общий друг по имени Никита. В Урале Никита умело поместился на сваленных в большую кучу рюкзаках, и ему удалось там поспать! Кажется, он проспал всю дорогу. И может быть с того момента у меня было ощущение, что вобще-то с нами есть Никита, но его нет. Полистав свой дневник я нашла, что Никита появится в записях лишь на перевале, с взъерошенными волосами, раскрасневшийся, с огоньком в глазах. А пока Никиты нет, но мы помним, что он здесь, рядом.
Вот такая белгородская диаспора образовалась в наших рядах. Во время одних из вечерних посиделок я спросила, как они подружились и с чем связана их дружба. Ребята все как один широко заулыбались и ответили, что это долгая история. Увы, эту долгую и наверняка интересную историю услышать мне не удалось.
Тем временем наш Урал ехал по пыльной дороге, уводящей нас вглубь Таджикистана. Точнее сказать, он скорее ехал, чем стоял. Мы очень часто останавливались, водитель открывал капот и влезал туда почти всем ростом, только ботинки оставляя снаружи. Это походило на заглядывание в пасть к крокодилу. И не только по внешнему сходству, но и по психологическому накалу. Лицо у водителя в тот момент было напряженное, чуть растерянное с оттенком злости и усталости. Его помощник приносил из соседнего арыка ведро с водой. Первый раз, или даже первые пару раз, я искренне думала, что они машину … моют. Оказалось - остужают. Потом капот закрывался, ведро убиралось к нам в фургон. Все рассаживались и ехали дальше.
В салоне было душно, передние форточки открывались, но поступающего воздуха хватало не всем. Мне в память вошла следующая картина. На плече у Сергея Юрьевича лежит голова Эли, он машет веером и обдувает ей лицо. Пятнадцать минут, тридцать, пятьдесят… Я не помню, сколько времени его рука совершала однообразные движения с одной лишь целью - сделать так, чтоб любимой женщине было чуть комфортнее, прохладнее, удобнее.
Если сейчас вы ожидаете, что я представлю вам Элю, то вы совершенно правы. Элеонора спит, а мы с ней познакомимся. Я смотрю в её лицо. Миловидные черты с оттенком чего-то восточного. Тёмные прямые волосы. У Эли есть замечательная туристическая шляпа. Эля тихо и спокойно разговаривает, мягко ступает, и вобще вся такая…жена Серёжи. Они очень гармоничны, являясь, началом и продолжением друг друга. Кажется, они наперёд знают слова, что произнесёт другой, взаимно читают мысли друг друга и смотрят в одну сторону. Это удивительный дуэт.
А наш грузовик едет дальше. За день до выезда в Самарканд мне позвонила Аня, чтоб провести инструктаж, рассказать об основных моментах маршрута, снаряжении и прочем.
-Нам потребуется две фотографии от каждого для оформления регистрации, её нам сделает специальная фирма, они заберут наши паспорта…
И в этот момент я заволновалась. Остаться в Таджикистане без паспортов? Это мегаэкстремально! Однако, Аня убедительно рассказывала о том, что это не в новинку, и в прошлом году вся их группа благополучно сдала и не менее благополучно перед выездом получила паспорта обратно. И я решила не думать об этом пока вопрос не встанет во весь рост в виде человека, забирающего мой паспорт.
Урал, минуя высокие деревья, высаженные вдоль трассы, въехал в город. Здесь нам предстояло решить вопрос с регистрацией, пообедать и купить воды в дорогу.
Мы остановились недалеко от местного рынка, автомойки и чайханы. Оказалось всё это нам пригодится в дальнейшем как в сказке, где герой набирает не чем не связанный между собой набор вещей, а потом выясняется, что кнутом он прогонит шакалов, в кувшине принесёт волшебного питья, а старый рваный башмак послужит домом для маленькой мышки, принесшей в благодарность ключ от темницы, где царевна взаперти томится.
В чайхане мы отлично пообедали местной кухней. Уже в тот момент выяснилось, что наш столик не отличается везением на толковых официантов. Впрочем, являлись ли подошедшие к нам женщины официантами, я вам точно не скажу. Они наизусть перечислили пару пунктов из первого, второго и салатов, забыв про самое вкусное. Самое вкусное мы потом обнаружили на столе наших соседей. Их официант отличалась хорошей памятью.
Пообедав, нам предстояло закупиться питьевой водой. С этой целью мы обошли весь рынок в поисках газированной, охлаждённой и недорогой воды. Соблюсти все три условия было не так уж легко. Вода была либо тёплая, либо негазированная. В дополнение к полуторалитровым бутылкам мы купили парочку пятилитровых. Водой мы были обеспечены, её нам хватило на дорогу и весь следующий день.
Вернувшись к машине, по совету водителя мы посетили автомойку, где молодые таджикские ребята намывали дорогой автомобиль. Дорогим для тех мест являлась одна из моделей Тайоты. Ребята тщательно под напором воды тёрли коврики с фирменной символикой, а водитель ходил в ожидании завершения процесса туда-сюда, и весь его вид говорил о том, что он владелец очень дорогого автомобиля.
На автомойке мы воспользовались благами цивилизации в виде туалета и раковины с краном, из которого текла вода. Очень скоро это будет забыто и под каждым кустом будет нам и кров и дом, в ручье - душ, за камнем - туалет. А вы как думали? Дикари, что тут скажешь.
В походе отсутствие цивилизации не рассматривается, как что-то пугающее. Сон на земле, ужин на корточках, вода из горной речки - лишь небольшой список моментов романтики и приключений, ожидающих нас в горах.
Однако до гор ещё доехать надо.
К Уралу подошёл хорошо одетый молодой человек, таджик, судя по всему. Он позвал Аню, и они какое-то время беседовали в стороне.
Мне стало ясно, они общаются на счёт регистрации. Внутри меня всё зашипело как рассерженная кошка, шёрстка встала дыбом. Ситуация с паспортами была мне неприятна. Мы платим деньги за услуги, на нас делают бизнес и мы остаёмся без документов. Но думаю, я не ошибусь, если скажу, что всем остальным было всё равно. Наверно, на меня лёг отпечаток моей профессии. Любой юрист подтвердит: не надо отдавать паспорта незнакомым людям, да и знакомым тоже. Тем более, не стоит без документов путешествовать по заграничным странам.
На всякий случай у меня с собой была копия загранпаспорта и оригинал российского.
Аня вернулась с тем хорошо одетым, и объявила, что необходимо отдать паспорт и две фотографии.
У Никиты не было с собой фотографий, но он быстренько успел где-то сфотографироваться.
Хорошо одетый встал рядом с водителем и его помощником, и они начали процесс сбора паспортов.
-А вы паспорта в сейфе храните?, - мой вопрос прошёл мимо них и остался без ответа. Я подошла поближе и решила спросить попрямее.
-У вас были случаи потери паспортов?
Скупая улыбка пробежала по лицу хорошо одетого, далее прыгнула на губы к водителю и задержавшись на его помощнике, исчезла в неизвестном направлении, так и не найдя приюта на наших лицах. Нам было не до смеха. Но паспорта пришлось собрать и вручить хорошо одетому.
Их отдали нам при возвращении в Узбекистан. В каждый паспорт был вложен маленький клочок бумаги, который лично у меня никто ни разу не посмотрел, он остался просто символом безграничного доверия случаю и нашему инструктору, и теперь хранится у меня среди прочих памятных бумажек, привезённых из похода.
Вечер спускался на городок, на часах было четыре по полудню, когда водитель начал нервничать. Он выражал недовольство нашими долгими сборами, ворчал на отсутствующих и не отпускал ни на шаг тех, кто успел прийти. Мы ждали ребят, задержавшихся в чайхане и на рынке.
Коротая время, я спросила, долго ли нам ещё ехать.
-Двенадцать часов, - словно обухом огрел меня водитель.
Двенадцать часов! Почему-то в наших планах значился более короткий срок и к полуночи мы планировали поставить палатки и лечь спать.
-К утру приедем, уже светло будет, здесь в четыре утра уже светает, - продолжал «добивать меня» водитель грузовика. И смотрел так хитро-хитро, во взгляде читался коктейль из усмешки, самоуверенности с капелькой наглости по вкусу. Как я его ненавидела в тот момент! За эти двенадцать часов, за, как мне казалось, бесчувственность к нашему положению и надменный тон.
И тогда я уже совсем по-злому спросила:
-А часто ли вы ездите через перевал ночами? Я боюсь за нашу безопасность.
Водитель слегка наклонил голову, будто уклоняясь от моей пули, летящей ему прямо в висок, и всё с той же интонацией ответил, убив меня наповал контрольным выстрелом:
-Я часто езжу через перевал ночью, потому что не жарко, хорошо ехать. Могу не спать несколько ночей подряд. Когда я ездил в Китай, не спал по две-три ночи.
-А сегодня ночью вы спали?, - сказала я, чуть подпрыгнув от отчаянья.
-Нет. Но я не засну за рулём. Если мне захочется спать, я просто остановлюсь на месте и буду спать.
Я смотрела в его лицо и не знала радоваться или печалится такому ответу и степени его самонадеянности.
Понимаете, я очень боюсь высоты. Панически. На самолётах я летаю только пьяная. Мне становится плохо, когда я вижу авиалайнеры, даже если сама стою на земле. Я не боюсь упасть, разбиться. Я боюсь того расстояния, что между мной и твёрдой поверхностью. И чем оно больше, тем мне хуже. В моём представлении перевал должен быть очень высоким, и значит страшным. И, кстати сказать, я не ошиблась.
Вот и всё объяснение моего недовольства водителем. Увы, я не знаю его имени. Я уверена, у него хорошие, достойные имя и фамилия, и в моих воспоминаниях он не должен остаться безымянным. Предлагаю считать, что зовут его Махмуд Галлямов. А почему бы нет? Лучше, чем просто «водитель грузовика».
Всю ночь мы ехали. Махмуд то и дело останавливался, ремонтировал грузовик. Как потом он объяснил, всё дело было в китайских ремнях, они растягивались и были негодные совершенно. Я, правда, не знаю какую роль в работе Урала играют китайские ремни, я даже не знаю, то был один или несколько ремней. Но то, что из Китая, это точно.
-Почему вы другие не ставите, некитайские, - спросила я Махмуда уже когда мы приехали на базу.
-А других у нас нет.
Я так понимаю, Махмуд прямолинеен и не любит витиеватость фраз, чем в конечном итоге вызвал во мне большое уважение и симпатию.
Перед подъемом на перевал Урал остановился у чайханы. Махмуд сказал, что надо хорошо отдохнуть.
Мы отправились в чайхану пить чай с печеньем. Напившись чаю, я вышла на улицу. Смолянистая ночь пахнула мне в лицо, где-то за горами всходила Луна, подсвечивая снизу небо и зубцы хребтов. Вы когда-нибудь были в турецкой парной? Там много влажного пара, он похож на густой туман, через который ни чего не видно и не понятно расстояние до чего-либо. И лишь синие (по крайней мере, в нашей парной они были синие) маленькие лампочки светят как ориентиры на стенах и потолке. Я стояла у чайханы, и казалось вокруг меня турецкая парная. На непонятном расстоянии вдали виднелись горы непонятной высоты, рядом ходили люди, но я не узнавала их лица. Силуэты зданий размыто проступали через ночь. И только звёзды и огни проезжающих машин служили ориентирами пространства, и становилось ясно: вверху небо, слева дорога. А вот и наш Урал. А вот и наш Махмуд. А вот и мы стартуем покорять перевал.
Грузовик выехал в ночь. Он колесил между небом и землёй, и всё вокруг продолжало светиться огнями. Огнями звёзд, огнями встречных фар и далёкими то появляющимися, то исчезающими огнями фар и габаритов машин на перевале. Складывалось впечатление, что они движутся по небесам! Машины, в основном грузовые, ехали медленно как будто на ощупь, и тяжело как переевшие гусеницы ползут по стволу дерева.
Наш Урал не был похож на гусеницу, скорее он напоминал майского жука, ворчливого, жужжащего и быстро устающего. В брюшке у жука сидели мы, и боялись. Мы уже перезнакомились, сдружились и спелись. В моменты, когда вытянутой в окно рукой можно было дотянуться до пропасти, когда между нашим жуком и встречными гусеницами было не больше дюйма, когда размер огней вверху на небе и внизу у подножия перевала сравнялся, мы пели. Адреналин наполнял собой нашу кровь и эмоции искали выход в виде крика. Но кричать от страха было стыдно, и мы просто пели. Не все, а самые боязливые. Остальные терпели страх и нас поющих.
Глубоко ночью мы утомились как нашалившиеся и накричавшиеся вдоволь дети, и стали медленно засыпать. Большинство спали сидя на своих местах, немногие счастливчики приняли положение лёжа.
Урал продолжал свой путь. Через сон я почувствовала, что мы не движемся. За бортом едва светало. Два голоса беседовали на местном диалекте, разбавленном на 2/3 отборным русским матом высокого класса качества. Махмуд матерился.
Я подумала, что он материт сейчас машину, китайцев, своё начальство и нас. -Наверно, он хочет домой, есть и спать, - судила я по себе. Мне всегда, когда плохо, хочется домой, есть и спать. И тут мне стало так плохо… Хотеть домой было глупо и нереально, на счёт еды можно было потерпеть и тогда я уснула. Ну что-то я должна была сделать в критической ситуации?!
Утром мы остановились для очередного охлаждения и ремонта в одном из кишлаков Таджикистана. Здесь имел место единственный за весь поход случай неулыбчивого поведения принимающей нас стороны.
Мы остановились у обочины дороги, вдоль которой стояло несколько припаркованных машин, их водители и просто прохожие. Среди прохожих мной было замечено несколько мальчишек. Взрослые обступили Махмуда и его помощника, дети издали наблюдали за выглядывающими в окна людьми. Ситуация напомнила мне сразу несколько возможных сюжетов. Первый, будто мы заключенные, нас везут этапом. Судя по строгим и осуждающим взглядам таджиков, мы все были не меньше чем воры в законе, взяточники и саботажники. Укор читался в глазах старших, дети боязливо переводили взгляд с лица на лицо, переживая за крепость засовов.
-Душегубы, - говорили нам их немые ухмылки.
Второй сюжет, представленный мной, был более фантастичен. Таджикские спецслужбы в результате удачно проведенной спецоперации выловили семнадцать гуманоидов. И эти люди присутствуют при остановке во время транспортировки инопланетян к месту их осмотра, усыпления и последующего вскрытия. Они удивлены, напуганы и очень сосредоточены. Дети рассматривали пришельцев, но их ноги на стреме и чуть что готовы дать драпу так, что только поднятая пыль укажет направление их бегства.
Ремонт Урала затянулся. Зэки, они же гуманоиды, открыли засов и начали по одному выпрыгивать из барокамеры. Народ стал волноваться. Один мужчина зачем-то побежал закрывать свою «Волгу», забитую изнутри и снаружи каким-то хламом. Я до сих пор пытаюсь понять ход его мыслей и цель, преследуя которую он закрыл на замок свой никому не нужный автомобиль.
Мы потоптались вдоль правого борта грузовика и стали тихо разбредаться кто куда, дабы размять затёкшие за ночь руки и ноги. Шок был виден в глазах малышни, они чуть дышали и глотали слюну.
В разговоре по-таджикски, в котором, судя по всему, местные спрашивали друг друга куда нас везут, я поняла одно:
-Туристы на альпбазу едут, в горы пойдут.
И недоумение читалось на их лицах.
Когда Махмуд завёл мотор, всем стало легче. Нам, потому что мы наконец-то продолжим ставший бесконечным путь. Им, потому что заключенные, они же пришельцы-гуманоиды, покидают их тихие улицы, и спокойствие и мир вновь станут жителями этого добропорядочного кишлака, где так мало улыбаются и так серьезно выглядят по утрам. На прощанье я обнаглела и широко улыбнулась самому подходящему, на мой взгляд, таджику. Мне казалось, именно он из всех в ответ должен одарить меня не менее широкой лучезарной улыбкой. Но лучезарность в то утро запуталась в ветвях тополей, густо посаженных в кишлаке для укрепления земли и предотвращения эрозии почвы. Улыбки в ответ не последовало. … Или я не того таджика выбрала….?
Альпийская база «Артуч» приютилась у подножия гор, как котенок у ног большого и доброго хозяина. Она свернулась калачиком, и выглядела оазисом среди каменных скал. Мимо пробегали ручьи с холодной водой, стекающей с гор. На вид вода была кристально чистой. Но Аня строго-настрого запретила пить сырую воду, здесь и практически на протяжении всего маршрута. Это связано с обилием животных - коз, коров и осликов, и их экскрементами. Воду следовало либо кипятить, либо бросать в неё хлорку в виде специальных таблеток для обеззараживания. Анины наказы соблюдались, и во время самого похода никто из нас не страдал ни какими кишечными расстройствами.
На часах было одиннадцать, когда Урал подъехал к базе. Ребята выпрыгивали, они были бодры и веселы, будто и не было бессонных ночей, переезда и перевала. Все благодарили Махмуда за то, что он довёз нас. Махмуд был смущён, он обильно извинялся за задержку в пути, за свой Урал и за китайцев с их ремнями.
Я лежала на скамейке, рядом у моего уха журчал ручеёк, в небе ещё по-утреннему нежно светило солнце. Махмуд стоял рядом и рассказывал о своей жизни. О том кем и где он работал, что умеет и где живёт.
Я не помню рассказа Махмуда, помню только его глаза и журчание ручейка, оттеняющего восточный акцент в его голосе. Это было самое начало похода, и счастье разливалось во мне как вода по земле. Я приехала в горы! Свершилось! Спасибо Махмуду, да продлит Аллах его дни на земле и дарует ему всяческое благополучие!
Рюкзаки были сложены в хвостовой части салона многослойными рядами, высотой почти под самый потолок. Пассажиры заняли свои места. Я расположилась у окна во втором ряду. Передо мной по направлению движения сидели Женя с Машей, а к нам лицом расположились Сергей и Эля. Сергея звали Сергей Юрьевич, Элю - Элеонора. Сергей Юрьевич, как потом выяснилось, преподаватель, у него высшее экономическое образование и разумные взгляды на жизнь. Он учит как вести бизнес в гармонии с законами и личной нравственностью. Сергей говорит так, как будто рассказывает. Даже если он просто сказал вам пару слов, он их рассказал. Ощущение повествования.
-Серёжа, вам чай налить?, - спрашивает его Эля.
-Да, - рассказал Серёжа о том, что он будет чай, произнеся одно слово.
Сергей Юрьевич лёгок на подъем, трудолюбив и производит впечатление серьезного человека. В трудных ситуациях он всегда находил нужные слова. Нужные слова это те, которые если и не решают сами по себе проблемы, и возможно, не содержат указания на то, как их решить, но говорят вам о том, что проблема имеет шанс быть решенной и этот шанс в ваших руках. Много раз во время похода в трудные минуты Сергей рассказывал нужные слова.
Вобще, Сергеев у нас в команде было двое. Сергей Юрьевич, с ним вы уже знакомы, и Сергей Сергеевич. О том, что второго Сергея зовут Сергеем Сергеевичем, нам огласил офицер пограничной службы Узбекистана, громко, поставленным голосом (насколько узбекский голос может быть поставленным для русского уха) он произнёс: «Сергей Сергеич!» и протянул ему паспорт. И всем, кто не знал до сего момента, стало известно, что перед нами ни кто иной, как Сергей Сергеевич. Он выглядит скорее как Серёжа, на вид не больше 27 лет, невысокого роста, спортивного телосложения, приятной внешности. Он производит впечатление своего парня из соседнего двора или с параллельной группы в институте. Серёжа относился к белгородской диаспоре в нашей группе.
Что я понимаю под белгородской диаспорой? Это четыре человека. Серёжа, Оля, Катя и Наташа. Они из Белгорода. Я не скажу вам точно давно ли они из Белгорода, но судя по их светлым, улыбающимся и румяным лицам, они оттуда недавно.
О том, что они белгородцы ребята рассказали ещё в Урале.
-Здорово!, - подумала я, - земляки, значит! Надо рассказать, что я из Курска!
Но в тот момент Урал гудел как ракета, стартующая с Байканура, и было не до душевных бесед с земляками.
Очаровательная Оля - ветеринар по специальности, она говорит тихо, мелодично, почти вкрадчиво, но ярко. Я сомневаюсь, что она умеет повышать голос, хотя наверняка, как любому современному человеку, ей приходится и кричать, и шуметь, и, может быть, даже грубить! Оля очень разносторонний человек, и у неё на всё есть что сказать (всё тем же зачарованным голосом). Когда Оля говорит, уголки её губ чуть растягиваются в улыбке. Она необычайно женственна.
Екатерина, или для своих Катюша, тоже с белгородскими корнями, как и её родная сестра Наташа. То, что девочки сестры выяснилось спустя пару дней, и было для некоторых, в том числе, для меня открытием. У них есть схожие черты, но впечатление производят разное. Я, конечно, за эти дни не проникла вглубь их душ и характеров, но Катя кажется более упрямой, целенаправленной и … старшей, а Наташа мягкой, тихой и ведомой. Катюша невысокого роста. Я с моими 170 сантиметрами роста и 38 размером ноги всегда очень трепетно отношусь к маленьким девушкам. Этот трепет граничит с почти завистью их утонченности и миниатюрности. Именно так я относилась к Кате, я восхищалась ею, просто потому что её рост гораздо ниже моего. Однако же, при своих данных Катя таскала большой рюкзак не хуже, а порой и лучше остальных. Я диву давалась её выносливости.
В автобусе, впрочем как и повсюду в дальнейшем, белгородская диаспора держалась вместе. Рядом с ними всегда был их общий друг по имени Никита. В Урале Никита умело поместился на сваленных в большую кучу рюкзаках, и ему удалось там поспать! Кажется, он проспал всю дорогу. И может быть с того момента у меня было ощущение, что вобще-то с нами есть Никита, но его нет. Полистав свой дневник я нашла, что Никита появится в записях лишь на перевале, с взъерошенными волосами, раскрасневшийся, с огоньком в глазах. А пока Никиты нет, но мы помним, что он здесь, рядом.
Вот такая белгородская диаспора образовалась в наших рядах. Во время одних из вечерних посиделок я спросила, как они подружились и с чем связана их дружба. Ребята все как один широко заулыбались и ответили, что это долгая история. Увы, эту долгую и наверняка интересную историю услышать мне не удалось.
Тем временем наш Урал ехал по пыльной дороге, уводящей нас вглубь Таджикистана. Точнее сказать, он скорее ехал, чем стоял. Мы очень часто останавливались, водитель открывал капот и влезал туда почти всем ростом, только ботинки оставляя снаружи. Это походило на заглядывание в пасть к крокодилу. И не только по внешнему сходству, но и по психологическому накалу. Лицо у водителя в тот момент было напряженное, чуть растерянное с оттенком злости и усталости. Его помощник приносил из соседнего арыка ведро с водой. Первый раз, или даже первые пару раз, я искренне думала, что они машину … моют. Оказалось - остужают. Потом капот закрывался, ведро убиралось к нам в фургон. Все рассаживались и ехали дальше.
В салоне было душно, передние форточки открывались, но поступающего воздуха хватало не всем. Мне в память вошла следующая картина. На плече у Сергея Юрьевича лежит голова Эли, он машет веером и обдувает ей лицо. Пятнадцать минут, тридцать, пятьдесят… Я не помню, сколько времени его рука совершала однообразные движения с одной лишь целью - сделать так, чтоб любимой женщине было чуть комфортнее, прохладнее, удобнее.
Если сейчас вы ожидаете, что я представлю вам Элю, то вы совершенно правы. Элеонора спит, а мы с ней познакомимся. Я смотрю в её лицо. Миловидные черты с оттенком чего-то восточного. Тёмные прямые волосы. У Эли есть замечательная туристическая шляпа. Эля тихо и спокойно разговаривает, мягко ступает, и вобще вся такая…жена Серёжи. Они очень гармоничны, являясь, началом и продолжением друг друга. Кажется, они наперёд знают слова, что произнесёт другой, взаимно читают мысли друг друга и смотрят в одну сторону. Это удивительный дуэт.
А наш грузовик едет дальше. За день до выезда в Самарканд мне позвонила Аня, чтоб провести инструктаж, рассказать об основных моментах маршрута, снаряжении и прочем.
-Нам потребуется две фотографии от каждого для оформления регистрации, её нам сделает специальная фирма, они заберут наши паспорта…
И в этот момент я заволновалась. Остаться в Таджикистане без паспортов? Это мегаэкстремально! Однако, Аня убедительно рассказывала о том, что это не в новинку, и в прошлом году вся их группа благополучно сдала и не менее благополучно перед выездом получила паспорта обратно. И я решила не думать об этом пока вопрос не встанет во весь рост в виде человека, забирающего мой паспорт.
Урал, минуя высокие деревья, высаженные вдоль трассы, въехал в город. Здесь нам предстояло решить вопрос с регистрацией, пообедать и купить воды в дорогу.
Мы остановились недалеко от местного рынка, автомойки и чайханы. Оказалось всё это нам пригодится в дальнейшем как в сказке, где герой набирает не чем не связанный между собой набор вещей, а потом выясняется, что кнутом он прогонит шакалов, в кувшине принесёт волшебного питья, а старый рваный башмак послужит домом для маленькой мышки, принесшей в благодарность ключ от темницы, где царевна взаперти томится.
В чайхане мы отлично пообедали местной кухней. Уже в тот момент выяснилось, что наш столик не отличается везением на толковых официантов. Впрочем, являлись ли подошедшие к нам женщины официантами, я вам точно не скажу. Они наизусть перечислили пару пунктов из первого, второго и салатов, забыв про самое вкусное. Самое вкусное мы потом обнаружили на столе наших соседей. Их официант отличалась хорошей памятью.
Пообедав, нам предстояло закупиться питьевой водой. С этой целью мы обошли весь рынок в поисках газированной, охлаждённой и недорогой воды. Соблюсти все три условия было не так уж легко. Вода была либо тёплая, либо негазированная. В дополнение к полуторалитровым бутылкам мы купили парочку пятилитровых. Водой мы были обеспечены, её нам хватило на дорогу и весь следующий день.
Вернувшись к машине, по совету водителя мы посетили автомойку, где молодые таджикские ребята намывали дорогой автомобиль. Дорогим для тех мест являлась одна из моделей Тайоты. Ребята тщательно под напором воды тёрли коврики с фирменной символикой, а водитель ходил в ожидании завершения процесса туда-сюда, и весь его вид говорил о том, что он владелец очень дорогого автомобиля.
На автомойке мы воспользовались благами цивилизации в виде туалета и раковины с краном, из которого текла вода. Очень скоро это будет забыто и под каждым кустом будет нам и кров и дом, в ручье - душ, за камнем - туалет. А вы как думали? Дикари, что тут скажешь.
В походе отсутствие цивилизации не рассматривается, как что-то пугающее. Сон на земле, ужин на корточках, вода из горной речки - лишь небольшой список моментов романтики и приключений, ожидающих нас в горах.
Однако до гор ещё доехать надо.
К Уралу подошёл хорошо одетый молодой человек, таджик, судя по всему. Он позвал Аню, и они какое-то время беседовали в стороне.
Мне стало ясно, они общаются на счёт регистрации. Внутри меня всё зашипело как рассерженная кошка, шёрстка встала дыбом. Ситуация с паспортами была мне неприятна. Мы платим деньги за услуги, на нас делают бизнес и мы остаёмся без документов. Но думаю, я не ошибусь, если скажу, что всем остальным было всё равно. Наверно, на меня лёг отпечаток моей профессии. Любой юрист подтвердит: не надо отдавать паспорта незнакомым людям, да и знакомым тоже. Тем более, не стоит без документов путешествовать по заграничным странам.
На всякий случай у меня с собой была копия загранпаспорта и оригинал российского.
Аня вернулась с тем хорошо одетым, и объявила, что необходимо отдать паспорт и две фотографии.
У Никиты не было с собой фотографий, но он быстренько успел где-то сфотографироваться.
Хорошо одетый встал рядом с водителем и его помощником, и они начали процесс сбора паспортов.
-А вы паспорта в сейфе храните?, - мой вопрос прошёл мимо них и остался без ответа. Я подошла поближе и решила спросить попрямее.
-У вас были случаи потери паспортов?
Скупая улыбка пробежала по лицу хорошо одетого, далее прыгнула на губы к водителю и задержавшись на его помощнике, исчезла в неизвестном направлении, так и не найдя приюта на наших лицах. Нам было не до смеха. Но паспорта пришлось собрать и вручить хорошо одетому.
Их отдали нам при возвращении в Узбекистан. В каждый паспорт был вложен маленький клочок бумаги, который лично у меня никто ни разу не посмотрел, он остался просто символом безграничного доверия случаю и нашему инструктору, и теперь хранится у меня среди прочих памятных бумажек, привезённых из похода.
Вечер спускался на городок, на часах было четыре по полудню, когда водитель начал нервничать. Он выражал недовольство нашими долгими сборами, ворчал на отсутствующих и не отпускал ни на шаг тех, кто успел прийти. Мы ждали ребят, задержавшихся в чайхане и на рынке.
Коротая время, я спросила, долго ли нам ещё ехать.
-Двенадцать часов, - словно обухом огрел меня водитель.
Двенадцать часов! Почему-то в наших планах значился более короткий срок и к полуночи мы планировали поставить палатки и лечь спать.
-К утру приедем, уже светло будет, здесь в четыре утра уже светает, - продолжал «добивать меня» водитель грузовика. И смотрел так хитро-хитро, во взгляде читался коктейль из усмешки, самоуверенности с капелькой наглости по вкусу. Как я его ненавидела в тот момент! За эти двенадцать часов, за, как мне казалось, бесчувственность к нашему положению и надменный тон.
И тогда я уже совсем по-злому спросила:
-А часто ли вы ездите через перевал ночами? Я боюсь за нашу безопасность.
Водитель слегка наклонил голову, будто уклоняясь от моей пули, летящей ему прямо в висок, и всё с той же интонацией ответил, убив меня наповал контрольным выстрелом:
-Я часто езжу через перевал ночью, потому что не жарко, хорошо ехать. Могу не спать несколько ночей подряд. Когда я ездил в Китай, не спал по две-три ночи.
-А сегодня ночью вы спали?, - сказала я, чуть подпрыгнув от отчаянья.
-Нет. Но я не засну за рулём. Если мне захочется спать, я просто остановлюсь на месте и буду спать.
Я смотрела в его лицо и не знала радоваться или печалится такому ответу и степени его самонадеянности.
Понимаете, я очень боюсь высоты. Панически. На самолётах я летаю только пьяная. Мне становится плохо, когда я вижу авиалайнеры, даже если сама стою на земле. Я не боюсь упасть, разбиться. Я боюсь того расстояния, что между мной и твёрдой поверхностью. И чем оно больше, тем мне хуже. В моём представлении перевал должен быть очень высоким, и значит страшным. И, кстати сказать, я не ошиблась.
Вот и всё объяснение моего недовольства водителем. Увы, я не знаю его имени. Я уверена, у него хорошие, достойные имя и фамилия, и в моих воспоминаниях он не должен остаться безымянным. Предлагаю считать, что зовут его Махмуд Галлямов. А почему бы нет? Лучше, чем просто «водитель грузовика».
Всю ночь мы ехали. Махмуд то и дело останавливался, ремонтировал грузовик. Как потом он объяснил, всё дело было в китайских ремнях, они растягивались и были негодные совершенно. Я, правда, не знаю какую роль в работе Урала играют китайские ремни, я даже не знаю, то был один или несколько ремней. Но то, что из Китая, это точно.
-Почему вы другие не ставите, некитайские, - спросила я Махмуда уже когда мы приехали на базу.
-А других у нас нет.
Я так понимаю, Махмуд прямолинеен и не любит витиеватость фраз, чем в конечном итоге вызвал во мне большое уважение и симпатию.
Перед подъемом на перевал Урал остановился у чайханы. Махмуд сказал, что надо хорошо отдохнуть.
Мы отправились в чайхану пить чай с печеньем. Напившись чаю, я вышла на улицу. Смолянистая ночь пахнула мне в лицо, где-то за горами всходила Луна, подсвечивая снизу небо и зубцы хребтов. Вы когда-нибудь были в турецкой парной? Там много влажного пара, он похож на густой туман, через который ни чего не видно и не понятно расстояние до чего-либо. И лишь синие (по крайней мере, в нашей парной они были синие) маленькие лампочки светят как ориентиры на стенах и потолке. Я стояла у чайханы, и казалось вокруг меня турецкая парная. На непонятном расстоянии вдали виднелись горы непонятной высоты, рядом ходили люди, но я не узнавала их лица. Силуэты зданий размыто проступали через ночь. И только звёзды и огни проезжающих машин служили ориентирами пространства, и становилось ясно: вверху небо, слева дорога. А вот и наш Урал. А вот и наш Махмуд. А вот и мы стартуем покорять перевал.
Грузовик выехал в ночь. Он колесил между небом и землёй, и всё вокруг продолжало светиться огнями. Огнями звёзд, огнями встречных фар и далёкими то появляющимися, то исчезающими огнями фар и габаритов машин на перевале. Складывалось впечатление, что они движутся по небесам! Машины, в основном грузовые, ехали медленно как будто на ощупь, и тяжело как переевшие гусеницы ползут по стволу дерева.
Наш Урал не был похож на гусеницу, скорее он напоминал майского жука, ворчливого, жужжащего и быстро устающего. В брюшке у жука сидели мы, и боялись. Мы уже перезнакомились, сдружились и спелись. В моменты, когда вытянутой в окно рукой можно было дотянуться до пропасти, когда между нашим жуком и встречными гусеницами было не больше дюйма, когда размер огней вверху на небе и внизу у подножия перевала сравнялся, мы пели. Адреналин наполнял собой нашу кровь и эмоции искали выход в виде крика. Но кричать от страха было стыдно, и мы просто пели. Не все, а самые боязливые. Остальные терпели страх и нас поющих.
Глубоко ночью мы утомились как нашалившиеся и накричавшиеся вдоволь дети, и стали медленно засыпать. Большинство спали сидя на своих местах, немногие счастливчики приняли положение лёжа.
Урал продолжал свой путь. Через сон я почувствовала, что мы не движемся. За бортом едва светало. Два голоса беседовали на местном диалекте, разбавленном на 2/3 отборным русским матом высокого класса качества. Махмуд матерился.
Я подумала, что он материт сейчас машину, китайцев, своё начальство и нас. -Наверно, он хочет домой, есть и спать, - судила я по себе. Мне всегда, когда плохо, хочется домой, есть и спать. И тут мне стало так плохо… Хотеть домой было глупо и нереально, на счёт еды можно было потерпеть и тогда я уснула. Ну что-то я должна была сделать в критической ситуации?!
Утром мы остановились для очередного охлаждения и ремонта в одном из кишлаков Таджикистана. Здесь имел место единственный за весь поход случай неулыбчивого поведения принимающей нас стороны.
Мы остановились у обочины дороги, вдоль которой стояло несколько припаркованных машин, их водители и просто прохожие. Среди прохожих мной было замечено несколько мальчишек. Взрослые обступили Махмуда и его помощника, дети издали наблюдали за выглядывающими в окна людьми. Ситуация напомнила мне сразу несколько возможных сюжетов. Первый, будто мы заключенные, нас везут этапом. Судя по строгим и осуждающим взглядам таджиков, мы все были не меньше чем воры в законе, взяточники и саботажники. Укор читался в глазах старших, дети боязливо переводили взгляд с лица на лицо, переживая за крепость засовов.
-Душегубы, - говорили нам их немые ухмылки.
Второй сюжет, представленный мной, был более фантастичен. Таджикские спецслужбы в результате удачно проведенной спецоперации выловили семнадцать гуманоидов. И эти люди присутствуют при остановке во время транспортировки инопланетян к месту их осмотра, усыпления и последующего вскрытия. Они удивлены, напуганы и очень сосредоточены. Дети рассматривали пришельцев, но их ноги на стреме и чуть что готовы дать драпу так, что только поднятая пыль укажет направление их бегства.
Ремонт Урала затянулся. Зэки, они же гуманоиды, открыли засов и начали по одному выпрыгивать из барокамеры. Народ стал волноваться. Один мужчина зачем-то побежал закрывать свою «Волгу», забитую изнутри и снаружи каким-то хламом. Я до сих пор пытаюсь понять ход его мыслей и цель, преследуя которую он закрыл на замок свой никому не нужный автомобиль.
Мы потоптались вдоль правого борта грузовика и стали тихо разбредаться кто куда, дабы размять затёкшие за ночь руки и ноги. Шок был виден в глазах малышни, они чуть дышали и глотали слюну.
В разговоре по-таджикски, в котором, судя по всему, местные спрашивали друг друга куда нас везут, я поняла одно:
-Туристы на альпбазу едут, в горы пойдут.
И недоумение читалось на их лицах.
Когда Махмуд завёл мотор, всем стало легче. Нам, потому что мы наконец-то продолжим ставший бесконечным путь. Им, потому что заключенные, они же пришельцы-гуманоиды, покидают их тихие улицы, и спокойствие и мир вновь станут жителями этого добропорядочного кишлака, где так мало улыбаются и так серьезно выглядят по утрам. На прощанье я обнаглела и широко улыбнулась самому подходящему, на мой взгляд, таджику. Мне казалось, именно он из всех в ответ должен одарить меня не менее широкой лучезарной улыбкой. Но лучезарность в то утро запуталась в ветвях тополей, густо посаженных в кишлаке для укрепления земли и предотвращения эрозии почвы. Улыбки в ответ не последовало. … Или я не того таджика выбрала….?
Альпийская база «Артуч» приютилась у подножия гор, как котенок у ног большого и доброго хозяина. Она свернулась калачиком, и выглядела оазисом среди каменных скал. Мимо пробегали ручьи с холодной водой, стекающей с гор. На вид вода была кристально чистой. Но Аня строго-настрого запретила пить сырую воду, здесь и практически на протяжении всего маршрута. Это связано с обилием животных - коз, коров и осликов, и их экскрементами. Воду следовало либо кипятить, либо бросать в неё хлорку в виде специальных таблеток для обеззараживания. Анины наказы соблюдались, и во время самого похода никто из нас не страдал ни какими кишечными расстройствами.
На часах было одиннадцать, когда Урал подъехал к базе. Ребята выпрыгивали, они были бодры и веселы, будто и не было бессонных ночей, переезда и перевала. Все благодарили Махмуда за то, что он довёз нас. Махмуд был смущён, он обильно извинялся за задержку в пути, за свой Урал и за китайцев с их ремнями.
Я лежала на скамейке, рядом у моего уха журчал ручеёк, в небе ещё по-утреннему нежно светило солнце. Махмуд стоял рядом и рассказывал о своей жизни. О том кем и где он работал, что умеет и где живёт.
Я не помню рассказа Махмуда, помню только его глаза и журчание ручейка, оттеняющего восточный акцент в его голосе. Это было самое начало похода, и счастье разливалось во мне как вода по земле. Я приехала в горы! Свершилось! Спасибо Махмуду, да продлит Аллах его дни на земле и дарует ему всяческое благополучие!