Сколько лет прошло...
Хороший пост, в общем-то становится понятным, откуда белорусское ипэшничество и легкая промышленность взяли все самое лучшее. Далее - выдержки наиболее прекрасного, на мой взгляд.
"Доходы русских швейных мастерских неуклонно падали, но правительство не обращало на это почти никакого внимания. Только когда падение спроса на отечественную одежду ударило по карману крупных российских производителей мануфактуры, в министерстве торговли и промышленности империи задумались над исправлением положения. Решение напрашивалось само собой - поднять пошлины почти до запретительного уровня... Самое интересное заключалось в том, что на введение пошлин отреагировали прежде всего иностранцы, которые и начали открывать в России крупные швейные производства, использующие германскую методику работы... Однако вскоре оказалось, что даже такие относительно небольшие производства развивались лишь в самых крупных городах империи, а в остальных дело велось так, будто в мире за прошедшие десятилетия со дня изобретения швейной машинки ничего не произошло. И это вновь обеспокоило крупных производителей мануфактуры... Добротное зимнее мужское пальто, сделанное в России, продавалось в московских и питерских магазинах за 18 руб. При этом точно такое же пальто, сшитое по той же парижской моде руками таких же, как в России, но эмигрировавших в Соединенные Штаты евреев-портных, продавалось в Нью-Йорке за $1,5, что составляло чуть менее 3 руб. Причем даже в Одессе, с учетом аппетитов всех посредников и выплат многочисленных взяток и подношений полицейским и прочим чиновникам, себестоимость такого пальто не превышала 5 руб.
По внешнему виду русских магазинов никто не мог бы сказать, что там беззастенчиво обманывают покупателей.
При этом время от времени даже сами русские торговцы признавались в том, что бесстыдно завышают цены или торгуют некачественным товаром.
"Попробуйте тоже обзавестись в Москве мебелью: конечно, у г. Шмидта вы найдете прекрасные вещи; но его шкафы, его буфеты, его письменные столы продаются по такой цене, что за один его буфет или письменный стол можно купить порядочный домик, обращаясь же в иные магазины, коим нет числа, несчастный покупатель не то что рискует, а уж наверняка (без риска) будет обманут: все окажется и сырым, и подклеенным, и замазанным, а главное, совсем не того качества и даже вида, каким казалось, когда продавалось в магазине".
И немного о лице ипэшника российского купца:
"Всю вину за происходящее торговцы валили на власти, обложившие их непомерным налогом. Но, как свидетельствовали другие источники, до введения устрашающего "теплового сбора" чиновников довели сами предприниматели. Любовь к уплате налогов никогда не входила в число исконно русских добродетелей, так что все купцы всеми способами занижали прибыль путем сокрытия доходов, сопровождавшегося непременным задариванием проверяющих лиц. На эти художества в столице империи довольно долго смотрели сквозь пальцы, однако доходы казны стали значительно уменьшаться, в то время как образ жизни купцов становился все более широким.
К примеру, в Москве иметь в доме гарем из прислуги для степенных купцов считалось не только позволительным, но едва ли не обязательным. А первые торговые люди хвастались друг перед другом содержанками дворянских кровей. И чем родовитее была дама, тем больше чести купцу. Неписаные правила не позволяли солидному предпринимателю покупать для главной официальной любовницы дом дешевле, чем за 100 тыс. руб. А давать ей на содержание меньше 20 тыс. руб. в год было верхом неприличия.
О том же, что происходило во время знаменитой Нижегородской ярмарки, гудела вся страна. Это место стало самым популярным среди русского купеческого мира не только благодаря удобным подъездным путям. Ежедневно после окончания торгов начиналась ночная, куда более интересная жизнь ярмарки. Чтобы обслужить тороватых людей, туда выезжали с гастролями лучшие театры, рестораны и бордели. Сливки снимал тот, кто сумел завлечь купцов необычными развлечениями и дамами. Во время одной из ярмарок бешеным успехом пользовался бордель из Европы, девицы в котором числились арфистками и даже что-то играли. Хитом другого сезона оказались армянский и грузинский женские хоры того же назначения. Современник отмечал, что на Нижегородской ярмарке купцы гуляют так, что "Содом и Гоморра сгорели бы от зависти".
Глядя на это, власти не могли не удивляться ничтожным прибылям в официальной отчетности купцов всех гильдий. И потому было принято гениальное по своей простоте решение. Чтобы не ловить степенных за руку, установили "тепловой сбор" - выплата 10% от арендной платы не только за магазин, но и за квартиру, которую нанимает торговец. Вот только оплачивать этот сбор, как и излишества в личной жизни продавцов, пришлось покупателям вне зависимости от состоятельности и сословия.
Купцы строго следили и за тем, чтобы никто не выбивался из общего ряда. К примеру, первый московский универмаг - магазин "Мюр и Мерилиз", где пытались торговать с сезонными скидками и добротными товарами по разумным ценам, конкуренты попросту сожгли. И как только магазин отстроили заново, там воцарились общерусские порядки."
Ну как, похоже? Надо бы еще отыскать историю взяточничества, когда-то прочитанную в одном из учебников по конфликтологии.
"Доходы русских швейных мастерских неуклонно падали, но правительство не обращало на это почти никакого внимания. Только когда падение спроса на отечественную одежду ударило по карману крупных российских производителей мануфактуры, в министерстве торговли и промышленности империи задумались над исправлением положения. Решение напрашивалось само собой - поднять пошлины почти до запретительного уровня... Самое интересное заключалось в том, что на введение пошлин отреагировали прежде всего иностранцы, которые и начали открывать в России крупные швейные производства, использующие германскую методику работы... Однако вскоре оказалось, что даже такие относительно небольшие производства развивались лишь в самых крупных городах империи, а в остальных дело велось так, будто в мире за прошедшие десятилетия со дня изобретения швейной машинки ничего не произошло. И это вновь обеспокоило крупных производителей мануфактуры... Добротное зимнее мужское пальто, сделанное в России, продавалось в московских и питерских магазинах за 18 руб. При этом точно такое же пальто, сшитое по той же парижской моде руками таких же, как в России, но эмигрировавших в Соединенные Штаты евреев-портных, продавалось в Нью-Йорке за $1,5, что составляло чуть менее 3 руб. Причем даже в Одессе, с учетом аппетитов всех посредников и выплат многочисленных взяток и подношений полицейским и прочим чиновникам, себестоимость такого пальто не превышала 5 руб.
По внешнему виду русских магазинов никто не мог бы сказать, что там беззастенчиво обманывают покупателей.
При этом время от времени даже сами русские торговцы признавались в том, что бесстыдно завышают цены или торгуют некачественным товаром.
"Попробуйте тоже обзавестись в Москве мебелью: конечно, у г. Шмидта вы найдете прекрасные вещи; но его шкафы, его буфеты, его письменные столы продаются по такой цене, что за один его буфет или письменный стол можно купить порядочный домик, обращаясь же в иные магазины, коим нет числа, несчастный покупатель не то что рискует, а уж наверняка (без риска) будет обманут: все окажется и сырым, и подклеенным, и замазанным, а главное, совсем не того качества и даже вида, каким казалось, когда продавалось в магазине".
И немного о лице ипэшника российского купца:
"Всю вину за происходящее торговцы валили на власти, обложившие их непомерным налогом. Но, как свидетельствовали другие источники, до введения устрашающего "теплового сбора" чиновников довели сами предприниматели. Любовь к уплате налогов никогда не входила в число исконно русских добродетелей, так что все купцы всеми способами занижали прибыль путем сокрытия доходов, сопровождавшегося непременным задариванием проверяющих лиц. На эти художества в столице империи довольно долго смотрели сквозь пальцы, однако доходы казны стали значительно уменьшаться, в то время как образ жизни купцов становился все более широким.
К примеру, в Москве иметь в доме гарем из прислуги для степенных купцов считалось не только позволительным, но едва ли не обязательным. А первые торговые люди хвастались друг перед другом содержанками дворянских кровей. И чем родовитее была дама, тем больше чести купцу. Неписаные правила не позволяли солидному предпринимателю покупать для главной официальной любовницы дом дешевле, чем за 100 тыс. руб. А давать ей на содержание меньше 20 тыс. руб. в год было верхом неприличия.
О том же, что происходило во время знаменитой Нижегородской ярмарки, гудела вся страна. Это место стало самым популярным среди русского купеческого мира не только благодаря удобным подъездным путям. Ежедневно после окончания торгов начиналась ночная, куда более интересная жизнь ярмарки. Чтобы обслужить тороватых людей, туда выезжали с гастролями лучшие театры, рестораны и бордели. Сливки снимал тот, кто сумел завлечь купцов необычными развлечениями и дамами. Во время одной из ярмарок бешеным успехом пользовался бордель из Европы, девицы в котором числились арфистками и даже что-то играли. Хитом другого сезона оказались армянский и грузинский женские хоры того же назначения. Современник отмечал, что на Нижегородской ярмарке купцы гуляют так, что "Содом и Гоморра сгорели бы от зависти".
Глядя на это, власти не могли не удивляться ничтожным прибылям в официальной отчетности купцов всех гильдий. И потому было принято гениальное по своей простоте решение. Чтобы не ловить степенных за руку, установили "тепловой сбор" - выплата 10% от арендной платы не только за магазин, но и за квартиру, которую нанимает торговец. Вот только оплачивать этот сбор, как и излишества в личной жизни продавцов, пришлось покупателям вне зависимости от состоятельности и сословия.
Купцы строго следили и за тем, чтобы никто не выбивался из общего ряда. К примеру, первый московский универмаг - магазин "Мюр и Мерилиз", где пытались торговать с сезонными скидками и добротными товарами по разумным ценам, конкуренты попросту сожгли. И как только магазин отстроили заново, там воцарились общерусские порядки."
Ну как, похоже? Надо бы еще отыскать историю взяточничества, когда-то прочитанную в одном из учебников по конфликтологии.