послесловие к конференции по гендерным исследованиям
Ниже размещены впечатления-ответы на проблемы, обсуждаемые в рамках этой конференции, подавляющее большинство участников которой "исповедует" постфеминисткий подход, считающий, что пол не дан по рождению, а конструируется культурой, что гендер как социокультурная матрица определяет половую идентичность человека, что человек - существо бесполое, а маскулинность и феминность - татуировки, которые наносит культура на тело и психику человека (последний затем может по собственной воле эти татуаировки стирать и рисовать новые), что язык должен стремиться к бесполовости, ибо это - условие свободного выбора человеком своей половости.
Я отношу себя к эссенциалистам в понимании человека, признавая, что у человека есть сущность, которая в течение жизни обретает индивидуальный окрас. Отличие экзистенциального видения человека от эссенциального можно показать на примере интепретации "пограничной ситуации". "Пограничные ситуации" (отчаяние, одиночество, скука, абсурд, любовь, катарсис, творческое озарение и т.п.) в экзистенциализме - способ создания себя (своей сущности), это - становление себя; "пограничные ситуации" в эссенциальной антропологии - способ прорыва к себе, инициирующий приращение смыслов, и движения к состоянию "равенства с самим собой".
Итак, к полу и гендеру. Эссенциальный подход утверждает укрененность гендера не только в культуре, но и в самом человеке.
Пол и гендер. В работе Маргарет Мид «Культура и мир детства» описываются общества с иными - не-традиционными по-европейски - гендерными ролями. Именно там видно, что сама М. Мид писала из стереотипа (лучше, из предубеждения), что гендер - это социальные роли пола (что связано с описанием того, что делает тот или иной пол, чем занимается, в какой сфере деятельности занят). Я настаиваю на том, что гендер - это не что, а как, это - стиль (и женщины, и мужчины могут заниматься одним и тем же, но по-разному). Стиль же предполагает наличие специфических способов активности и некую «сверхцель» (последняя пронизывает эти самые способы), поэтому феминность мужчины не тождественна феминности женщины, и наоборот. Именно эта самая нетождественность и указывает на то, что гендер не только культурный конструкт, но и укоренен в человеке (тело + формы самосознания). М. Мид же, описывая маскулинных женщин и феминных мужчин, исходила более из ролей, а не из стиля.
Укорененность «гендера» означает, что он в принципе возможен в силу того, что в человеке есть нечто, без чего, гендер не мог бы появиться никогда. Он есть проявление пола в культуре, а не пол конструируется гендером (как у постфеминисток). К этому нечто относится следующее:
- тело (пол), которое не судьба, но - источник специфического в поведении (хромосомный набор, гормональный состав, функциональные особенности мозга и т.п.); причем, на уровне самого организма заложена возможность мужского - женского: так, гормональный состав (см. об этом ниже) влияет на формы активности и внешний вид;
- на уровне самосознания - стратегия на самоутверждение и на освоение, которые могут коррелироваться с биологией человека, а могут и - нет (о мужском-женском характере этих стратегий - тоже ниже). Проявлением самосознания в отношении себя являются архетипы. Архетипы - это выраженное, оформленное в культуре спонтанное проявление мужского и женского начал в повторяющихся ситуациях (например, женщины себя ведут определенным образом не потому, что освоили культурную матрицу архетипа Евы или Лилит - большинство о последней вообще не слышало! - а наоборот, в этих архетипах они могут найти объяснение происходящего с ними, ибо они выражают реальность разных форм существования женственности). nbsp;
Гендер - это флуктуации пола и самосознания, подвергшиеся культурной огранке того или иного общества. Гендер - это представления о мужских/ женских моделях поведения, закрепленные в архетипах и стереотипах/предубеждениях/предрассудках. Признание только культурогенности гендера равносильно признанию того, что человек сам по себе - Ничто А если последний всё-таки - Нечто, то гендер - итог взаимодействия собственно человеческой реальности и культурных практик. Ничто следует означивать извне, Нечто означивает себя само.
В первом случае, гендер - надутый культурой пузырь, во втором - природный камень (пол), отшлифованный культурной средой; в первом, существование гендера опосредовано символами, во втором, символы - форма артикуляции гендера.
Стереотипы - это концентрированные представления о ком-либо, рождающие ожидания в отношении его поведения, в данном случае, как представителя группы. Они могут выражать:
- антропологическую реальность: страхи, архетипы, спонтанные проявления. Их нельзя отменить в результате последовательного критического анализа;
- ожидания в культурной ситуации властных отношений, которые и приводят к возникновению стереотипов относительно ролевых разделений, в данном случае, между мужчинами и женщинами. Данные стереотипы целиком культурогенны (инициированы не природой человека, а иерархической природой власти в обществе), представляют собой симулякр, и потому от них можно избавиться, они, по сути, являются предубеждениями, предрассудками, которые при критическом разборе, теряют свою силу.
Большинство культурогенных стереотипов описывает то, чем должен заниматься тот или другой пол; антропологические стереотипы более говорят о стиле, о как.
Патриархальная культура преодолевает женское в культуре (Европа), но которое, как альтернатива, проговаривается, выговаривается в неконтролируемых сферах (типы женщины в отношениях с мужчиной) и спонатнной активности. В сферах контролируемых происходит отбор нужных стереотипов, которые затем и внедряются.
Про женский/мужской стили чтения и письма (а также про мужские - женские жизненные стратегии). Они называются таковыми не только в силу сложившегося в культуре понимания, но и потому что культура патриархального общества, утверждавшая безусловный приоритет мужчин как авторов создания текстов культуры, явила миру высокие образцы текста и техник чтения. Последние входили в контраст с иной формой чтения и письма, более инициировавшееся женщинами, а также представителями тех занятий, где женское письмо было необходимым (например, поэзия).
Причем, наличие мужских и женских стилей чтения/письма не означает, что только женщины могут писать/читать по-женски, а мужчины - по мужски. Просто для мужчин с выраженной маскулинностью и подавденной феминностью требуются усилия по овладению женским вариантом, так же как для женщин с выраженной женским и, одновременно, неразвитым мужским началом - мужским вариантом (правда, с женщинами проще, ибо вся система образования культивирует мужской тип чтения/письма).
Дихотомия или синтез. Мужское - женское воспринимается либо дихотомично, либо с позиции синтетического единства. Первая позиция приводит либо к противопоставлению (традиционный подход), либо - к отрицанию обеих сторон, приписывая им культурогенность (европейский постфеминизм). Дихотомия проявляется у последних в том, что сама идея выбора своей идентичности предполагает процедуру описания для себя: «я - мужчина/женщина/, так как…», «я - трансгендер, так как из того-то, в того-то…», или «я - а-гендер, так ни то, ни то, а…».
Вторая позволяет увидеть сложные формы их взаимодействия, когда оба начала присутствуют, достаточно развиты, дополняют. Одно начало исполняет роль фона, второе - основной фигуры, которая без фона будет убогой... Здесь идентичность естественная и она описывается так: «я - женщина с таким-то рисунком мужского-женского в себе…» или «я - мужчина с таким-то рисунком мужского-женского в себе…», причем рисунок - всегда уникален, хоть и содержит архетипы как системоорганизующие элементы.
Телесность и язык. Переживание телесности ребенком происходит двумя путями. Первый - непосредственный: до языка, ибо ребенок испытывает боль и наслаждение, или даже если и через язык/речь, то только как освоение участков тела через их называние. Второй - опосредованный: через культурные практики окружающих. Изначально язык - выражал и выражает реальность тела, затем, становясь фактом социокультурных практик и властного дискурса, он становится способом моделирования тела и его переживаний, в том числе.
То, что культура дает название чему-либо не означает, что всё преследует идею социального/властного контроля над телом. Язык выражает не только выдуманное, но и реально существующее. То, что есть математические модели элементарных частиц не означает, что мы их конструируем, они есть сами по себе, мы лишь конструируем знание о них. У нас есть физические формулы, которые отражают реальность, иначе ракеты бы не летали. Так что в любом человеческом знании, в том числе и о теле, есть элемент подлинного знания и есть элемент информации в качестве властного ресурса управления телом. Причем, язык даже в качестве властного ресурса может управлять реальными жизненными процессами (здоровье организма).
На уровне таких научных реальностей, как гормоны, бессмысленно спорить, что они есть сами по себе, ибо это химия, это - вещества, которые вступают в реакции и это наблюдаемо. И их влияние на человека тоже содержит элементы истинного (фактического) и интерпретационного (оценочного, смыслового). Так, наличие обоих гормонов в каждом - это факт. Влияние их соотношения (относительные показатели) на внешний вид и чувствование - факт. Абсолютный приоритет одного над другим - для мужчин и женщин - факт. У гермофродитов - сбой в этом абсолютном соотношении, существует разница между внутриутробными абсолютными показателями и после рождения (или, лучше сказать, в период полового созревания).
Язык и гендер/пол, дискурс. "Гендер", по французски, - жанр, стиль, род слов. Особая роль в культуре принадлежит родовым окончаниям глаголов. Их наличие, во-первых, дает границы для самовыражения транссексуалов и транс/а-гендера (так как им трудно о себе говорить); но(!) во-вторых, инициирует процесс новой идентичности в случае её потери. Отсутствие родовых окончаний, во-первых, позволяет легко преодолевать гендерные стереотипы (в этом смысле, английский язык является универсальным для реальности внеполовых определенностей), но, во-вторых, они продлевают ситуации потерянной идентичности.
Стратегия изживания половости языка (например, замена мамы и папы на родитель-1 и родитель-2) есть способ подталкивания большинства к сомнению в своей идентичности, что является замечательным способом управления.
Более того, человек с проблемой личной самоидентификации уязвим в плане полноценной социализации (это видно на примере героя/героини (?) фильма «Яна-богатырь», показанного на фестивале «Флаэртиана» в 2012 г. в г. Перми) и процесс индивидуализации, в результате мы получаем инфантильную личность, которой также легко управлять.
Любой дискурс оценочен, ибо проводится внутри власти; следовательно, чтоб не было оценивания, а было просвещение, надо выйти из властного дискурса, перестать мусолить проблемы в обсуждениях. Власти достаточно уравнять в правах все формы полово-гендерных идентичностей, защищая законом от насилия любого человека, и избавиться от стереотипного их восприятия.
P.S. Понятно, что написанное мной, требует более сильной аргументации (на то и пишу книжку) и вполне может быть подвергнуто сомнению...